Берегиня Иансы - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая

– Иди, иди, – я широким жестом указала в сторону двора, – не переживай, подежурю немножко. Только сильно не расслабляйся, через пару часов в путь трогаться, – и неподдельно зевнула до хруста в челюстях, будто только-только продрала глаза.

Паренек потрусил по мокрой садовой дорожке в сторону сеновала. Его неудобная длинная шпага билась о плохенькие сапоги и царапала землю. Черт возьми, какое детство! Не хватает шляпы с белыми перьями.

А за дверью происходило странное движение, были слышны шумные вздохи и едва уловимые проклятия. Раздался резкий стук, громкий матерный выкрик, потом все стихло. Я, заинтригованная по самую макушку, приоткрыла дверь. Клянусь, такого я не видела даже на срамных картинках.

Давидыв стоял на четвереньках, а Савков весьма предприимчиво прижимался грудью к его спине, уткнувшись носом в вихрастую башку приятеля. Их цепи, как тонкие нити, были перепутаны крепко и надежно, ввек не размотаешь. Пытаясь помочь друг другу освободиться от кандалов, сокамерники лишь сцепились еще крепче.

– Так, давай еще раз, – процедил Савков чуть слышно и рванул назад, моментально вернувшись в исходную позицию.

Давидыв ругнулся и шлепнулся на живот, придавленный массой сотоварища.

– Савков, игод гогатый, – прошипел он в грязную солому, – откатись, что ли!

– Выражения выбирай! – прокряхтел Николай, пыжась и морщась.

– Выбегешь тут выгажения! Что ты на мне елозишь?! Откатись, я сказал!!!

– Не могу. – Николай в очередной раз дернулся. – Полагаешь, мне самому приятно к твоей спине прижиматься?! Черт, нам конец!

– Развлекаетесь, мужики? – тихо поинтересовалась я, едва сдерживая издевательский хохот.

Реакция последовала незамедлительно. От неожиданности и конфуза оба задергались с удвоенным усердием, звеня цепями, и ухитрились вывернуться спинами друг к другу, тяжело дыша.

– Помешала? – Я скрестила руки на груди.

– Что надо? – проскрипел Савков своим простуженным голосом, буравя тяжелым взором точку у меня посередке лба.

– Да так, – махнула я рукой. – Думала кое-что подарить напоследок, но вижу, вы и так неплохо справляетесь. – Я нарочито развернулась, делая вид, будто хочу уйти.

– Ты какая шустгая, Москвина, уже сменила гнев на милость? – зло пробормотал Давидыв. – Снова дгужить гешила?

Я оглянулась, не скрывая ехидной ухмылки, и пожала плечами:

– Да жалко мне вас двоих стало. Дай, думаю, помогу по давней дружбе. – Я закусила губу, а потом, помедлив, достала из кармана ключи от кандалов и бросила их изумленным мужчинам. – Простите, открывать не буду – боюсь, поколотите. Надеюсь, сами освободиться сможете?

– Почему ты нам гешила помочь? – потребовал ответа Денис.

– Потому что втроем в двух могилах нам тесновато будет, – пожала я плечами и быстро вышла, спасаясь бегством от шквала закономерных упреков и обвинений.

Я выехала из ворот, отблагодарив старушку-хозяйку двумя золотыми рублями и попросив пока «не будить болезного Авдея». В моем кошеле звякала приличная сумма золотых, скопленная за время путешествия с Василием, а внутри закипала злость и ненависть. Хорошо, что этих двоих выпустила. Лопатов-Пяткин будет в гневе. Ха-ха! Мелочь, но как, однако, приятно.

Говорят, время лечит все раны. Потертая истина, известная любому ребенку. Только что делать, когда ты одинока, слаба и раздавлена? Когда твои минуты прекратили свой бег и даже сон, отмеряющий новый день – крохотную жизнь, – исчезает и больше не является к тебе?

Я не знала, где правда, где ложь. Я запуталась, кто друг, а кто враг и кого стоило бояться. За дни мытарств с Василием я потеряла нечто очень важное, придававшее хотя бы немного смысла моей жизни. Ианса умерла. Отчего-то эта мысль отдавалась болью в грудной клетке. Теперь не осталось ничего, кроме бесконечного чувства усталости. Наверное, глубоко внутри я все-таки считала скрытую деревню своим неприступным далеким домом.

Пришло время вернуть похищенное и незаконно присвоенное мной. Стать Берегиней Иансы предназначалось не мне, я украла чужое и принесла смерть.

Помочь мне могла лишь Верховная. Убегая от Лопатова-Пяткина, я прекрасно понимала, что за мной все устроят охоту: и Окия, и Василий. Надо было бежать без оглядки, только рыдающая душа требовала прощания с Иансой.

Но решиться и пересечь полог, по-прежнему скрывающий пепелище деревни, оказалось не так-то просто. Стоя у заветной черты и позволив болотному демону спокойно кружить в небе, я никак не могла сделать последний шаг. Страх Божий призывно лаял, то и дело ныряя под полог, исчезая и появляясь вновь. Вместе с его метаниями границы колыхались, будто коленкоровая занавеска на окне, и до меня вместе с ветерком доходил неожиданный чуть заметный запах сгоревшего хлеба.

Обессилев, я села на мокрую траву, разглядывая сухими горящими глазами пустошь, какой представлялась извне скрытая деревня. Сверху крапал мелкий дождик, и его крохотные капли падали на лицо и слезами скользили по моим бескровным щекам. Поднявшись, я покрепче перехватила повод волнующейся лошадки, чувствовавшей сильное колдовство Хранителей, и перешагнула невидимую тонкую стену.

Меня накрыл одуряющий запах жасмина и пепелища, а еще чего-то страшного и густого, отчего желудок сжимался в пульсирующий комок. Маленькие мохнатые елочки по-прежнему топорщились у разбитой и размякшей дороги. Полог все так же блестел зеленым небосводом с бегущими огоньками, но внизу под горой поселился хаос. На месте некогда добротных изб дымились черные остовы. На длинной извилистой улице лежал мертвый дракон с переломанными крыльями. Кобыла нервно фыркала, чувствуя вокруг себя погибших. Стоило повернуть голову, как рядом с обочиной я увидела изуродованный труп, практически разрубленный пополам. Едва справившись с подступившей к горлу тошнотой, я пошла вперед, стараясь глядеть себе под ноги, где во всех лужах вода плескалась мутная и бурая, пахнущая кровью. Переступив через разодранный сапог, я зажмурилась.

Было страшно и мерзко. Казалось, что сейчас павшие здесь все одним разом поднимутся, схватят свои мечи и набросятся на преступницу, обязанную защищать их, но вместо того явившуюся к ним с убийцами.

Башня храма темнела почерневшими обожженными боками, на широких ступенях валялись осколки каменного дракона – символа Иансы, свергнутого вандалами. Вход оскалился черным провалом. Меня трясло, как в болезненной лихорадке, и ужас затопил все мое существо. Я привязала кобылку и непроизвольно огляделась, боясь увидать нежданных соглядатаев, потом вошла в холодную пустоту башни. Меня окружила полумгла, пахнущая пылью и гарью, вход прямоугольником светился за спиной, обещая путь к отступлению.

Я точно знала, какой хочу увидеть Верховную. Сглотнув, я крикнула в пустоту:

– Выходи!

Страх Божий затрясся в моих руках, спрятав мордочку в складках рубахи, и тихо заскулил.

Тишина в ответ. Только глумливое эхо, облетев вокруг, затерялось в перегнивших перекрытиях.

– Выходи! – еще раз повторила я, теряя последнюю призрачную надежду. – Мне нужно с тобой поговорить!

Ничего. Дух ушел вместе с жизнью Иансы. Проклятый граф смог убить даже его. Я резко развернулась и направилась к выходу, чувствуя себя совсем подавленной. Твердые шаги отдавались звоном в пустоте.

– Решила уйти? – вдруг произнес до боли знакомый голос.

От страха подогнулись колени и на затылке зашевелились волосы. Я сглотнула и медленно оглянулась. В центре залы стояла одинокая фигура с растрепанными седыми волосами, в стареньком платке, наброшенном на плечи. Лицо знахарки было бледно и серьезно, морщины прочертили открытый лоб.

Слезы застили глаза, потом вдруг по холодной щеке пробежала капля, оставив соленый след. Я громко шмыгнула носом, не сводя взгляда с такого родного и такого далекого лица, и с трудом выдохнула:

– Матрена…

– Хочешь уйти? – снова повторила Верховная, и я прекрасно поняла, о чем она. – Не каждый может нести чужой крест, не каждый знает, как распорядиться дарами.

• Предыдущая
• 22/75
• Следующая