Заклятие на любовь (СИ) - Платунова Анна - Страница 55

«Но ты-то – ведунья! – хотелось ехидно напомнить мне. – Почему бы тебе не сделать это самой?»

– Попробуешь, может? – предложила я.

– Не могу… Сил не хватает. Я пробовала сначала.

«Так и не мешай!» – в раздражении подумала я, но вдруг поняла, что Меринда, сама того не ведая, подсказала решение.

Замок. Ключ. Чаровник! Мы умеем управлять вещами – это наша стихия! И костенюк, конечно, не мог этого знать!

Я положила пальцы на замок, закрыла глаза, пытаясь почувствовать механизм, проникнуть в него, стать его частью. И снова вспомнила не к месту слова Ди: «Не ведун. Лучше. Я чаровник».

Я чаровник. Я ключ. Я повелеваю материей. Дверь, отворись!

Замок щелкнул, и в первый миг я не поверила, что сумела! Но дверь тихонько, будто в задумчивости, приоткрылась.

– Меринда, вставай! Мы уходим!

Ринда завозилась, поднимаясь, но, едва встала на ноги, колени, не выдержав, подогнулись.

– Давай же быстрее!

Я открыла дверь и встала на пороге, тревожно вглядываясь во тьму: ни горел ни один огонек, мы точно оказались в склепе – мрачном и холодном.

Меринда снова встала и снова рухнула. Завыла на одной ноте, да так премерзко, что у меня зубы свело.

– Пеппи, Пеппи, не бросай меня! Прости, что вела себя как дура! Если хочешь, можешь меня потом тоже исколотить!

Ринда шмыгнула посиневшим носом и поглядела как побитая собачонка. Я подскочила к ней и схватила за шиворот.

– Ты действительно дура! Кто тебя бросит! Вставай и держись за меня!

Я обхватила Меринду за талию, и мы, обнявшись, точно лучшие подруги, заковыляли прочь из ловушки. Если бы знать, сколько у нас времени до того, как вернется чудовище!

Всего через несколько шагов сделалось так темно, что не стало видно ни пола, ни потолка.

– Меринда, ты должна сотворить огневик, – строго сказала я, и она тут же захныкала:

– Я не могу. Я устала! Ты что, не видишь, что я еле стою!

– Меринда, надо. Ты ведунья. Ты сильная волшебница. Повелительница огненной стихии…

Не знаю, как меня не перекорежило, когда я произносила вслух все эти ободряющие слова, но главное – сработало. Ринда воспрянула духом, и с ее дрожащих пальцев взмыл вверх жалкий, крошечный огонек. Тем не менее он освещал путь, подобно пламени свечи.

– Идем! Будем искать выход.

Мы шли мимо распахнутых, вырванных с петель дверей – видно, костенюк в порыве ярости, что не может покинуть лабораторию, громил все, до чего мог дотянуться. Всюду царило запустение и тлен: помещения стояли закрытыми долгие годы. Однако на полках все еще стояли книги, в шкафах оставалась лабораторная посуда, а в одном из просторных залов я увидела на постаменте золотой саркофаг с сорванной крышкой. Вероятно, раньше этот зал был чем-то вроде музея: по стенам располагались стеклянные витрины, теперь пустые, лишь кое-где сохранились бумажные свитки, шкатулки, потускневшие картины, изображающие битву с костенюками.

Кому только в голову пришло притащить в музей саркофаг с живой тварью, пусть даже находящейся в стазисе! Это надо быть таким недальновидным! Однако другие экспонаты музея могут и сгодиться.

– Меринда, за мной!

Но Ринда уперлась и замотала головой.

– Нет, Пеппи! – испуганно запричитала она. – Надо уходить поскорее, пока он не вернулся!

– Зайдем буквально на минуту, – сказала я как можно мягче и, поразмыслив, чем бы еще ободрить Меринду, добавила: – Тебе надо отдохнуть. Посидишь вон там, в уголке.

Я усадила Ринду на продавленный диван, а сама пошла шарить по полкам. Если этот музей посвящен войне, здесь могут храниться артефакты, созданные для борьбы с врагом. Да только как их отличить и как использовать?

Я медленно двигалась вдоль стен, утыкалась носом в свитки, но в слабом мерцании огневика слов было не разобрать. Сердце тревожно трепетало, стучало как метроном, отсчитывая убегающее время. Надо уходить.

Неожиданно мой взгляд упал на рисунок, выполненный акварелью. Любительский, нарисованный, видно, кем-то из студентов, и все-таки он отлично передавал напряжение боя. На заднем плане крошечные фигурки людей сражались с ордами костенюков, слившихся в одну темную массу, а на переднем плане стояла тоненькая рыжеволосая девушка в развевающейся бордовой мантии. Ее окружали черные тени, но девушка храбро смотрела вперед и держала в руках палку, на конце которой горело алое пламя. Я прищурилась. Факел? Нет, на факел не слишком похоже, больше напоминает незнакомый мне артефакт. Кажется, что-то подобное я видела у входа – просто отодвинула ногой нечто вроде длинного посоха.

Я взяла рисунок в руки и вместе с ним отправилась к двери.

– Долго еще, Пеппи? – жалобно всхлипнула Меринда. – Мне холодно! Мне страшно! Я хочу домой!

«И мне холодно, Ринда! И мне страшно! И я вообще-то не твоя мамочка!»

– Потерпи еще немного, – сказала я вслух.

Я подняла посох, сравнивая его с тем, что на рисунке. Узор на рукоятке – языки пламени – один в один. Трость заканчивалась большим круглым набалдашником. Я покрутила его туда-сюда, а он вдруг щелкнул и повернулся, а повернувшись, засветился ярким алым светом, разгоняя темноту. И, надеюсь, разгоняя чудовищ.

– Спасибо, – зачем-то сказала я девушке на картине, и мне почудилось, будто она улыбнулась в ответ.

И только теперь, в ярком сиянии артефакта, я смогла прочитать посвящение, написанное на обратной стороне картины: «Амалия, ты горишь, словно пламя. Ты ведешь за собой. Мое сердце навсегда принадлежит тебе. Твой Энвер».

Энвер. Амалия. Мои руки затряслись, по щекам покатились слезы. Мой отец. Моя мама. В этом холодном, страшном месте меня будто коснулся луч теплого солнца, а их любовь согрела и придала сил.

– Пеппи, ну чего ты застыла! – капризно заканючила Меринда. – А что это ты нашла? Фонарь? Очень хорошо, потому что я совсем без сил.

Я торопливо спрятала рисунок под мантию и помогла Ринде подняться, обхватила за талию одной рукой, а другую, с горящим артефактом, выставила вперед.

– Идем! Теперь мы отыщем выход!

– Я бы на это не рассчитывал, – раздался за спиной голос, звучащий так, будто вместе со словами изо рта существа сыпался песок. Дохнуло запахом тлена.

Я резко обернулась и ткнула наугад тростью, не особо, признаюсь, рассчитывая на успех. Но черная тень метнулась в сторону, отступая за границу, очерченную алым сиянием.

– Вы не найдете выход, – прошамкала тьма. – Огня надолго не хватит. И тогда я дотянусь. Вкус-сные мои…

Меринда, причитая, вцепилась мне в руку и зажмурилась. Она мне только мешала, тормозила. Наверное, я могла бы вырваться и уйти одна, налегке, без этой обузы. Уж сама бы я точно отыскала путь!

Такая заманчивая перспектива!

Я выдохнула. Обхватила Ринду покрепче и, пятясь, потащила за собой. Там, за кругом света, скользила тень, что была чернее самой черной тьмы. Неотступно следовала за нами. Стоит артефакту погаснуть – и мы сделаемся легкой добычей.

Дело осложнялось тем, что я не знала, куда идти. Коридоры в темноте казались петляющим мрачным лабиринтом. Приходилось все время быть начеку, поворачивая факел, не давая костенюку подобраться ближе, а Ринда совсем не помогала, висела на мне, полуживая от страха, и ее страх делал чудовище сильнее. Да я и сама с трудом гнала из сердца ужас. Костенюку только того и нужно – дождаться, пока мы ослабеем и сдадимся.

Я думала о маме, о том, как она отважно выходила на поле битвы, чтобы помочь раненым, вооруженная лишь подобным артефактом. Если она смогла, смогу и я!

И все-таки я не могла не замечать, что круг света сужается, а алое сияние делается слабее. На сколько его еще хватит? Из горла твари – или что ей заменяет горло? – вырвалось скрежетание. Я не сразу догадалась, что этот мерзкий звук – смех. Костенюк заранее торжествовал победу! Он не торопился, играл с нами, как кошка с уставшими, испуганными мышками.

Но одна мышка еще поборется! Я сделала резкий выпад, дотянувшись до края чернильно-черного плаща, набалдашник трости прожег в нем дыру, а тварь заскрежетала теперь уже от боли. Впрочем, края раны тут же стянулись, как соединяются клоки тумана, разорванные дуновением ветерка. Артефакт лишь отпугивал чудовище, держал на расстоянии, но убить не мог. Впрочем, что вообще способно его уничтожить? Теперь я жалела, что так мало знаю о войне…