Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 73

Он вошел в комнату в надежде, что Кристину можно еще спасти. Он уверен был, что это для Кристины все закончилось сегодня, но каково же было его удивление, когда увидел он совсем иную картину…

Кристина сидела на полу, обхватив голову руками. В ладони — окровавленный кинжал, перед ней — распластанный на полу Ансар с застывшим взором и зажатой в руке прядью каштановых волос, а некогда светлый мех перед кроватью багрянится свежей кровью, стекающей со смуглого тела…

Кристину трясло, разрывало изнутри от боли, слез и ужаса, от страшного осознания случившегося. Сегодня она убила человека. И пусть человеком это тело, еще несколько минут назад издевавшееся над ней, назвать сложно, Кристине было не по себе от одной только мысли, что сегодня, сейчас, ее рукой оборвалась чья-то жизнь. Ее так трясло, что она даже не заметила Филиппа, замершего у дверей; перед глазами — только тело смуглого мужчины и кровь.

— Ты что наделала? — словно сквозь вату долетел до нее приглушенный голос Филиппа.

Кристина медленно обернулась на голос: Филипп стоял в нескольких метрах от нее и смотрел то на мертвого посла, то на пленницу. Явился… Ладошка ее непроизвольно сжала рукоятку ножа: НИКТО! НИКОГДА! БОЛЬШЕ НЕ ПРИКОСНЕТСЯ К НЕЙ ПРОТИВ ЕЕ ВОЛИ! Безумный, сумасшедший взгляд обратился к Филиппу, заставляя венценосца невольно отступить.

— Не подходи ко мне! — прошипела Кристина. — Я убью тебя, клянусь! Рука не дрогнет, Филипп!

И ведь убьет же! В глазах безумие, губы дрожат, руки трясутся, и зажатый в ладошке кинжал готов вонзиться в любого, кто осмелится подойти — ей нечего терять, она будет биться до последнего. Он молча отступил на пару шагов, не сводя глаз с обезумевшей Кристины — кровью сердце обливается… Посол убит, она, кажется, сошла с ума… Его игрушка сломалась и стала опасной.

— Стража! — выкрикнул Филипп, и комок застрял в горле — не такого исхода он хотел, не таким ему финал представлялся.

Через пару мгновений резкая боль пронзила ее руку, и кинжал со звоном упал на пол. Стражники подхватили девушку и бросили к ногам венценосца. Ну вот и все. Теперь он убьет ее, а она… А она опять беззащитна перед ним.

— Убьешь, значит?

Он опустился перед ней на колено и долго, внимательно разглядывал побледневшее личико. Прошелся взглядом по плечам, оценивая масштаб разрушений: еще видны следы цепких мужских пальцев, на груди сочится свежий порез… Похоже, кинжал, оборвавший жизнь садиста, несколько минут назад прошелся по ее телу… Кристина замерла под взглядом венценосца; она больше не угрожала и даже не попыталась увернуться, когда тонкие пальцы коснулись ее щеки, заставляя заглянуть в ледяной холод равнодушных к ее слезам глаз.

— Что же ты натворила, Кристина? — тихо спросил Филипп. — Я же предупреждал тебя…

Кристина затряслась пуще прежнего, а Филипп не спеша провел ладонью по ее щеке, коснулся пальцем губ, разминая, отметив про себя, что так и не познал их на вкус. Девушка дыханье затаила, а он вдруг склонился к ней и резко завладел ее губами, не обращая внимания на горячие ее слезы, что краденному поцелую придают горько-соленый вкус. Это был прощальный поцелуй. Горький, нежеланный и неотвратимый. Филипп прощался со своей игрушкой, в глубине души искренне жалея, что минута эта настала так быстро — он не хотел этого, но что поделать? Сегодня она убила посла, осмелилась угрожать ему самому — как знать, вдруг завтра действительно обратит свои силенки против него? Вдруг завтра действительно занесенный кинжал вонзится в его тело? А не будет кинжала у нее, так зубами, сумасшедшая, вцепится в горло — безумный огонь в ее глазах не гаснет; она растеряна сейчас, но растерянность уйдет, и придет осознание, что можно бороться вот так, убивая своих мучителей… И рука ее действительно не дрогнет. Все защитные механизмы сорваны, все границы снесены — она убила человека, и следующим в луже крови может оказаться он сам.

— В казарму ее, — раздался тихий приказ Филиппа.

В Абервике, в утонувшем в лаванде белоснежном дворце, Милош с Морисом затеяли очередной спор. Морис упорно казнил себя, что не вернулся в столицу за Кристиной, Милош же не скрывал облегчения, что девушки больше нет рядом с наследником. Раз в два-три дня разговор о Кристине, начинаясь с непременного нытья и самобичевания Мориса, заканчивался едва ль не руганью с твердо стоящим на своем Милошем. Ладно, хоть наследник их пока не слышит! И все же оба с опаской ждали момента, когда Этьен придет в себя и потребует ответа, где девушка.

— Ну что ты раскис опять, как кисейная барышня? — Милош резко обернулся к развалившемуся на диване Морису.

— А ты, смотрю, полон оптимизма?

— Есть повод горевать?

— Он скоро очнется…

— А ты этому не рад?

— Рад, конечно. Но он ведь спросит про нее… Что ты ему скажешь, а?

— Опять ты за свое? Вроде бы обсудили уже: искали, не нашли, сбежала. Что тебя не устраивает?

— А если он не поверит?

— А ты скажи так, чтобы поверил.

— Вот зачем ты меня отговорил, а? Я не знаю, как ему в глаза теперь смотреть…

— Прекращай эти сопли, Морис! Сбежала она! Испугалась и сбежала! И только попробуй ляпнуть ему что-нибудь другое!

— Так нельзя, Милош. Это жестоко.

— Жестоко? А что ты предлагаешь? Надо было рискнуть и остаться в городе искать ее? С умирающим Этьеном на руках?! Да пропади она пропадом, ваша Кристина! Мы чуть наследника не лишились из-за этой девки! Все, Морис, забудь о ней. Нечего ей здесь делать!

— Да почему ты упорно во всем винишь ее?

— А кого мне винить? Мы с тобой уже тысячу раз все обсудили — давай не будем больше об этом. Запомни, мы искали Кристину, но не нашли. Сбежала она, куда — мы не знаем.

— А если она все-таки у Филиппа?

— А если она у Филиппа, то обсуждать это уже бессмысленно. Месяц прошел, Морис! Ме-сяц! Даже если она была у Филиппа, прежней Кристины, за которую вы так цепляетесь, уже нет — либо она давно смирилась и стала его любовницей и живет теперь припеваючи, либо, коли правильная такая, как вы уверяете, убили ее уже. Так за кем ты рвешься к нему? За мертвой? Или за продавшейся потаскухой?

— Милош!

— Остынь! И делай, что тебе говорят. Не сошелся клином свет на этой Кристине. Вон, Адель — прекрасная девушка! Красивая, умная, заботливая! И порядочная, что немаловажно. В крайнем случае, пусть уж лучше она будет рядом.

Адель действительно умница и красавица. Год назад, в свои неполные девятнадцать став вдовой, она приехала в Абервик и выкупила небольшое поместье. С молодым графом, живущим по соседству, она мечтала познакомиться давно, да все повода как-то не было. До событий месячной давности. Узнав, что сосед при смерти, она вызвалась побыть сестрой милосердия — ее отец был знатным лекарем, и сама она неплохо разбиралась в медицине. Милош не был против — девушка порядочная, да и помощь в тяжелую минуту не лишняя. А еще Милош успел отметить и скромность ее, и красоту, и доброту — тут же проскочила ненавязчивая мысль, что красавица-соседка могла бы излечить не только тело наследника, но и отравленную Кристиной душу. Конечно, дочь лекаря наследнику не пара, но на первое время сгодится — забыл бы свою Кристину, а там видно будет. И вот уже месяц Адель ухаживает за соседом как за родным — не отходит от него ни на минуту, за каждым вздохом его следит и со всей ответственностью выполняет назначения лекаря.

Сегодня, после долгого забытья, в своей спальне, на просторной кровати, Этьен открыл глаза. Почувствовав его шевеление, Адель вскрикнула от неожиданности, тут же подскочила и накрыла своей теплой ладонью его руку.

— Господин Леронд, Вы слышите меня? — не скрывая радости в голосе, воскликнула девушка. — Живой!

Этьен, пока еще ничего не соображая, не ориентируясь в происходящем, смотрел на склонившееся к нему миловидное личико, и казалось ему, это ангел спустился с небес — рыженький, кареглазый и очаровательно улыбающийся ему.