Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 45

— Бесценная информация…

— А я бы не относился на Вашем месте так легкомысленно к моим словам.

— Это почему же?

— Да потому что у Вас мужа из-под носа уводят, а Вы…

— А Вы следите за словами! — оборвала Эмелин, невольно вспомнив, как однажды один такой «благожелатель» уже потоптался в ее жизни, оставив на память повод сегодняшнего «праздника». Неужели и этот того же племени? Вот только она уже не та дурная девочка, которой так просто манипулировать. Эмелин окинула презрительным взглядом наглеца и поспешила удалиться, когда ей в спину, словно нож, прилетел выкрик:

— Они целовались, Ваше Величество.

Эмелин замерла. Ложь! Ложь! Ложь!

— Кто Вы такой? — резко обернулась она. — Что Вам нужно? Немедленно снимите маску, я приказываю Вам.

Мужчина усмехнулся и послушно стянул маску. Под ней оказался молодой брюнет с теплым беззлобным взглядом, почти виноватым и совсем не надменным.

— Позвольте представиться, — преклонил он голову. — Жак Вьен. Я простой торговец. Простите, Ваше Величество, я вовсе не хотел Вас огорчать или обижать, и лезу я, конечно, не в свое дело, но ведь молчание порой губительно. Вы с Его Величеством эталон для всех нас, простых людей, и очень не хотелось бы, чтобы этот идеал рухнул.

— Я думаю, Вы что-то перепутали, — стиснув зубы, проговорила Эмелин, отказываясь верить в услышанное.

Торговец не скрывал жалости к молодой женщине — этот снисходительный к ее резкости, сочувствующий взгляд пробирался в душу, вороша все то, что так тщательно убаюкивалось в самых ее недрах.

А мог ли Ренард действительно пойти на измену? Нет! Какими бы сложными ни были их отношения, Ренард до этого не опустился бы! Или все же… А почему же нет? Они ведь давно не живут супружеской жизнью, она ему больше не интересна как женщина — сегодня он даже оттолкнул ее, не вынеся прикосновения… Да и сердечную свою зазнобу он никогда не скрывал от нее. Не скрывал и не забывал. А что если среди гостей была его крестьянка? Паршивка, что с первого дня незримо стоит между ними? Посмела бы она явиться сюда? А почему б и нет? Пришла и, как воровка, опять украла чужого мужа! А может, он потому и согласился с такой легкостью на маскарад, зная, что она придет?

— Опишите мне эту девушку, — потребовала Эмелин, сама толком не зная, для чего — она понятия не имела, как выглядит ее соперница, но, тем не менее, жаждала деталей, а может, нестыковок в словах незнакомца и доказательств, что он врет с неведомо какой целью.

— Да обычная девушка, я мельком только видел — сами понимаете, я был там лишним. Худенькая, волосы темные, платье зеленое, — развел руками Жак. — Она спиной ко мне стояла, так что ничего конкретного я Вам сказать не могу. Впрочем… Он, кажется, назвал ее Терезой.

— Терезой? — переспросила Эмелин, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Возможно, мне показалось… Они говорили тихо, а я стоял за стенкой. Но мне послышалось так. Может, как-то по-другому, но созвучно.

«Дрянь! Мелкая деревенская дрянь!» Эмелин сжала кулаки, царапая ладони впивающимися ногтями. «Значит, все-таки правда? Значит, вот, в чем причина его холодности? Пришел в себя и побежал к ней? Наивная! Ему плевать на тебя и твои терзания! И на ребенка ему наплевать не потому, что догадался об измене, а потому что это твой ребенок — ребенок ненужной женщины, всего лишь необходимый наследник!» Волна ревности и обиды накрыла Эмелин; бедняжка едва держалась на ногах от внезапно подкатившей ненависти и к неверному муженьку, опять взявшемуся за прежний, как ей помнилось со слов Риньеса, образ жизни, и к нахальной девице, потерявшей и стыд, и совесть.

— Не отчаивайтесь, Ваше Величество! Неужели какая-то девчонка не может получить отпор от Вас, самой королевы! Дело-то плевое, — недвусмысленным жестом Жак провел по шее, давая понять, что именно стоит делать с воровками чужого счастья. — И уж тем более оно не стоит Ваших слез.

— Вы спятили?! — гневно выкрикнула Эмелин. — Я, кажется, уже просила Вас следить за своими словами!

— Не гневайтесь, Ваше Величество. Я действую исключительно в целях спокойствия Вашего Семейства и нас, простых людей. Вам хорошо — нам хорошо. Вам будет плохо — мы первые пострадаем. Впрочем, решать Вам, Ваше Величество, — проговорил мужчина. — С Вашего позволения я оставлю Вас. Простите, что в этот светлый праздничный день пришлось говорить Вам все это.

Он откланялся и поспешил к лестнице, оставляя Эмелин наедине со своей болью. Она подошла к балюстраде и вцепилась в холодный камень — а может, не так уж и неправ чудак-торговец? А может, действительно, давно пора одним разом разрешить надоевшую проблему?

— Стойте, — спохватилась Эмелин. — Я не отпускала Вас. Я могу надеяться на Вашу помощь, Жан?

— Жак, — поправил мужчина и тут же вернулся, всем видом показывая, что уж ради нее-то, своей королевы, и спокойствия в венценосном семействе он что угодно сделает! — Я всегда к Вашим услугам, Ваше Величество! Рад служить. Вы хотите, чтобы я избавил Вас от этой девушки?

— Вы точно спятили! Во-первых, о своих «убийственных планах» говорите потише, если не желаете сами расстаться с жизнью в расцвете сил и лет. Во-вторых, еще немного, и я заподозрю Вас в садизме. В-третьих, раз уж Вы в курсе всех событий и так ратуете за покой в моей семье, я готова Вам заплатить за одну маленькую услугу. Пойдемте, я объясню Вам, что нужно сделать.

Лучи золотого солнца залили цветущую поляну, не забыв обласкать и утомленную, но счастливую парочку. Тереза лежала на груди Ренарда и, чуть улыбаясь, внимательно разглядывала его лицо.

— Не жалеешь? — спросил Ренард, нащупав под густой травой хрупкую девичью ладошку.

Тереза лишь упрямо покачала головой.

— А ты?

— Я поступил довольно подло и цинично.

— Прекрати!

— Но знаешь… нет, совсем не жалею! — рассмеялся Ренард. — Я счастлив, что наконец-то рядом — ты. Ты не представляешь, как мне тебя не хватало все это время. Только теперь даже не надейся сбежать от меня.

— Не отпустишь — не убегу, — маленькая бестия улыбнулась и потянулась к его губам.

— Слушай, малышка, а давай я сам подберу тебе мужа, а? Какого-нибудь графа — станешь графиней…

— Грешить с графиней приятней, чем с безродной девкой?

— Дурашка! Выйдешь замуж — и никто не посмеет о тебе слова плохого сказать.

— Но я теперь незавидная невеста, — улыбнулась Тереза, припоминая ему его же слова. — Позор на мне. Кому я нужна теперь?

— Глупышка! Мне нужна. Со мною ты и будешь. Ну а чтобы слухов не было, найдем тебе мужа, я прикажу — женится. Только не обессудь, найду тебе самого старого, страшного и немощного, чтоб даже не думал посягать на тебя!

— А страшного-то зачем?

— Ну как зачем? Чтоб ты вдруг не влюбилась, — вздохнул Ренард.

— Глупенький, — улыбнулась Тереза. — Ни в кого я уже не влюблюсь. И не смей никого ко мне подсылать. Я не пойду замуж ни за молодого, ни за старого. Ни за красавца, ни за чудовище. И мне плевать, что на это скажут люди — мне важно только то, что думаешь ты. Но ты же не осудишь меня за мою несчастную любовь?

Он обнял ее, и так тихо стало, так спокойно. Привкус мимолетного, внезапного счастья витал в воздухе, уносясь к белоснежным облакам, но чувство тоски не спешило покидать обнявшуюся парочку — сегодня они счастливы, но что будет завтра?

— Ну не грусти, все будет хорошо, — попытался подбодрить Ренард, заметив в любимых глазах печаль. — Я обещаю тебе, малышка, все будет хорошо.

— Да не будет, Ренард, — с горечью ответила Тереза. — Наши миры слишком разные. И если б я тогда знала, кто ты, уверяю, я б никогда не позволила себе приблизиться к тебе.

— Да что ж за проклятье-то такое! Тереза, я обычный человек, такой же, как и все! Руки, ноги, голова! Какие миры? То, что мне дано чуть больше власти, не делает меня каким-то особенным — когда же ты это поймешь? Я, как и все, мечтаю любить, страдать, бегать босиком по траве… Я живой человек, малышка!