Падение Рыжего Орка (СИ) - Волкова Дарья - Страница 54

Эх, Тихону бы отцову уверенность.

Формально, она была уже в отпуске с этого понедельника. Но в пятницу случился ожидаемый аншлаг, «проставиться», как положено, не вышло. А делать сегодня все равно нечего. И к обеду Варя с тортом и заготовками для бутербродов пришла на работу. Попили чаю, уже без спешки побеседовали, даже Данила Григорьевич соизволил на полчаса явиться. В общем, проводили Варю в отпуск как надо, пожелали отдохнуть как следует и все, что еще положено. Честно сказать, Варвара бы еще посидела, но работа — уже временно не ее — буквально скреблась в двери. И пришлось прощаться, улыбаться и собираться домой. Только вот что там делать? Ближайшие три недели?

На море она так и не решилась ехать. Сколько бы ни намекали родители — не хотелось. Вот просто не хотелось и все. Коля собирался отправить на пыльный и жаркий август жену и дочь в один из многочисленных подмосковных пансионатов. И Варя вяло подумывала о том, чтобы составить им компанию. И Любаве не скучно, и Варя свежим воздухом подышит, переключится на что-то. Но и эта перспектива особого энтузиазма не вызывала.

А, может, воспользоваться советом Ларки, и сделать что-то из ряда вон? Записаться в секцию скалолазания? Прыгнуть с парашютом в тандеме? Сходить на мужской стриптиз?

Варя усмехнулась. Все суета сует и томление духа. После того, через что она прошла. Чего она на том стриптизе и парашюте не видала — после Тихого?

Солнце из дверей ударило прямо в глаза. Яркое послеполуденное августовское солнце. Варя рефлекторно сощурилась и потянулась в сумочку за очками. И поэтому не сразу заметила фигуру неподалеку от входа. Фигура стояла спиной к солнцу и поэтому казалось темной. И лица не видно. Но Варя сразу и безошибочно точно поняла, кому принадлежит эта фигура. Мрачный силуэт, который словно вырезали острыми ножницами из яркого солнечного дня. Черная дыра, в которую провалилось все в ее жизни.

Сердце трепыхнулось жалобно, а потом забилось сильно и ровно. Варя шагнула вперед. С твердым намерением не дать Тихону Тихому доломать остатки ее жизни.

Действие пятнадцатое. Герой смывает грим. Героиня… Да что там Героиня — Автор тоже обалдел.

Из авторской суфлерской будки слышится меланхолический вздох: «Ну, или так…» Лети, лети, лепесток, через запад на восток, облети вокруг Земли, быть по моему вели.

Немного не дотянули до полного круга. Чуть меньше года назад, дождливым сентябрьским днем он так же встречал ее возле дверей травмпункта. Круг замкнулся — не полностью, но почти. Однако все равно — быть по-моему вели. Вели, чтобы я выстояла.

— Здравствуй, Варя.

Только кивнула. Не задумываясь, почему. Выстреливало что-то из подсознания, подсказывая то, что надо делать. Как себя вести. Сейчас — молчать. Может быть, в голосе была пока не уверена.

— Я бы хотел с тобой поговорить.

Еще один кивок. Посмотрела на забытые в руке «авиаторы». Нет, ей достанет сил и смелости провести этот разговор, не пряча взгляд за черными стеклами. И спокойно взглянула в его лицо, едва различимое из-за светящего прямо в спину солнца.

— Только быстро. Я спешу.

Кажется, он вздохнул. Грудная клетка в вырезе клетчатой рубашки с короткими рукавами заметно дрогнула. Теперь настала его очередь кивнуть.

— Ладно. Быстро — так быстро. Я люблю тебя, Варя. И не могу без тебя жить. Прости меня, пожалуйста.

Она удивилась? Неважно. Да какая теперь разница? Главным было другое. Она не поверила. Ни одному слову.

Все может быть и ядом, и лекарством. Дело только в дозе. Кто это сказал? Авиценна? Нет, кажется, Парацельс. Если бы эти слова прозвучали до. Если бы его «люблю» заменило ту картину в дверном проеме. Это сделало бы Варю счастливой. Просто и ослепительно счастливой. А сейчас эти слова — яд.

Она покачала головой — спокойно и медленно. И отрицательно.

— Не веришь? — зачем-то спросил он. — Совсем не веришь?

И этот простой вопрос вдруг едва не подкосил ее. Где-то внутри начала зарождаться мелкая и противная дрожь — словно озноб от порыва промозглого ветра.

Выстоять. Выстоять. Выстоять.

— Не нужно. Не говори ничего, Тихон. Я не хочу это слышать. Твои слова все равно ничего не изменят.

Вот и все. А теперь — она его не слышит. Не хочет слышать. Сейчас между ними опустится стекло. Толстое бронированное стекло. Она будет Тихого видеть, куда уж тут денешься. Но слышать — нет. И ни одно из его ядовитых слов до нее не долетит.

— Ну и правильно, — кивнул вдруг он. — Как мне верить? Я же тебе пообещал, что не обижу — а сам вон что натворил. Пообещал — и не сдержал слова. Так что моему слову теперь веры нет. Не веришь — и правильно делаешь. Не верь моим словам, Варя. Они ничего не значат.

Если бы она могла — она бы удивилась. Но сейчас все ее внимание было сосредоточено на медленно опускающемся в ее сознании бронированном стекле. Пусть говорит все, что хочет. Еще чуть-чуть — и ей станет плевать. Их разделит прозрачная и прочная преграда. И эта преграда не позволит ему сделать Варе больно.

— Да, — он выдохнул — шумно и сильно. — Словам моим веры нет. Так что если и смогу я тебя чем убедить, Варюша — то только делом. Поступками.

Еще совсем немного — и ей станет плевать, что он там говорит. Еще немного. Уже больше половины опустилось. Что же так медленно опускается это проклятое стекло…

И тут Варины ноги оторвались от земли. А саму Варю прижали к бежевой клетчатой рубашке.

— Отпусти меня!

— Нет.

И они куда-то пошли. Варя пыталась вырваться — но поняла, что, во-первых, это бесполезно, а, во-вторых, бесплатный цирк для людей вокруг.

— Куда ты меня тащишь!?

— К машине.

— А что же вы не прямо к входу подкатили, как обычно, Тихон Аристархович?

— Так у вас там шлагбаум на въезде.

Тихого остановил шлагбаум? Чудеса да и только.

— Отпусти меня! — Варя предприняла еще одну попытку сменить свое, как ей виделось, весьма унизительное положение. — Немедленно!

В ответ — то же спокойное «Нет». И тут ей вдруг вспомнилось. Про сложную пластику сосудов и долгую реабилитацию.

— Тихон, поставь меня на землю. У тебя же рука после операции. Тебе наверняка нельзя поднимать тяжести!

— Да, — ради разнообразия согласился он. — Нельзя. Поэтому я буду тебе очень признателен, если ты перестанешь дергаться у меня на руках. Мне будет не так трудно.

Варя выдохнула. Ладно. Чего она переживает? Подумаешь, на руках тащит. Примитив какой. Будто это что-то решает. Хочет поиграть мускулами — пусть играет. Взрослый мальчик уже.

Так они и шли. Варя старалась не представлять, что подумал охранник в будке на въезде. А так же все встреченные ими люди. Среди которых, по счастью, не попалось знакомых. Кажется. Впрочем, Варя большую часть дороги со старательно невозмутимым видом разглядывала формы редких белых облаков на образцовом голубом небе. Ну, подумаешь, несут ее на руках. Кого-то носит сотня лошадиных сил. А ее — одна. Ослиная.

У припаркованного джипа Тихий умудрился, не спуская Варю с рук, добыть из кармана джинсов ключ, пиликнуть сигналкой. После чего все так же, не спуская Варвару с рук и проявляя чудеса ловкости, открыл заднюю дверь и не очень аккуратно впихнул Варю внутрь салона, на третий ряд сидений — просторный черный кожаный диван. Оперативно втиснулся следом, щелкнул центральным замком и, приподняв бедра, демонстративно убрал ключи обратно в карман джинсов.

В другое время все это показалось бы ей даже смешным. Наверное. Сейчас же Варя мечтала о том, чтобы это чертово стекло опустилось и ей стало все равно до Тихого. И того, что он говорит или делает.

— Ну? — она поерзала, устраиваясь на сиденье с видом крайне важной персоны, сложила руки под грудью и уставилась на Тихого. — Каким образом ты собрался доказывать делом свою… свои чувства? Притащил меня сюда, двери запер. Насиловать будешь? Это, конечно, впечатляющий доказательный поступок, что тут говорить.