Падение Рыжего Орка (СИ) - Волкова Дарья - Страница 44

Они ни черта не боялись, были молоды и полны желания свернуть горы. У одного — диплом с отличием юрфака МГУ, у второго — троечный аттестат о среднем образовании. Они были идеальной командой.

И они свернули горы. Пару раз чуть не свернули себе шеи — фигурально выражаясь. Один раз чудом избежали ареста имущества. Пришлось отрезать от ресторана часть площади и сдавать в аренду. И, да, приходили «друзья» Лидмана — но с ними Тин разобрался. Хватит с него одного ранения в плечо.

Тихон жутко комплексовал по поводу отсутствия у него хотя бы какого-то мало-мальски приличного образования, но тщательно скрывал и виду не показывал. Зато читал все подряд. Даже когда понимал одно слово из пяти. И как губка впитывал все, что слышал. По-детски радовался, когда у него получалось что-то сообразить раньше Роси — хотя подозревал, что Славка иногда нарочно поддавался ему. Зато в шахматы он Ракету честно надирал — и тут бесился уже Славян.

А вообще — разное было за это время. Даже не верилось, что им, двум молодым идиотам, у которых один диплом на двоих, пусть и красный, удалось что-то сделать. Да не просто «что-то» — у них к тридцати годам получилось ДЕЛО. Работающее, приносящее прибыль, за которое не стыдно. Да, такие финты получается только у очень везучих и очень бесстрашных. И верящих, что невозможного нет.

Судьба поводила-поводила Тихона кругами, пару раз подвела к краю — и все-таки выдала билет в тихую гавань. Уберегла.

___________

Как Аристарх корил себя. Как упрекал. Хотя сначала гордыня и гнев свое взяли. Да как так? Да за что? Все делал как полагается. А сын… сын настоятеля храма, митрофорного протоиерея… И вот так вот. Какой позор. Какой стыд.

К мысли, что это его стыд и позор, а не Тишин, Аристарх приходил долго. Но все-таки пришел к этой правильной мысли. Ведь он отец. Ведь должен быть умнее, мудрее. Не доглядел. Не понял. Упустил. Что не маленький и послушный мальчик уже, а юноша подрос. С дочерьми все было как-то проще. А сын… Думал Аристарх, в спортивной секции из парня дурь выйдет — а получилось все только еще хуже. И слова все эти модные — пубертат, гормоны — есть в них какой-то смысл. Надо было иначе. Тиша явно характером в деда уродился. Хоть и не застал Тихон деда своего живым, а повадкой очень походил на «красного конструктора» Петра Тихого — отец о себе и своих молодых годах сыну Аристарху откровенно рассказывал, все, как было, не обеляя себя. На фотографиях, где они оба были в гимнастерках, сходство между дедом и внуком было особенно заметно. А не только внешнее сходство. У Тишки такой же крутой нрав, как у деда. И надо было внимательнее, гибче. Но Аристарх, вместо этого, без отцовской мудрости, нахрапом, запретами, авторитетом. Получил. Сам виноват.

А жизнь повторных шансов все никак не давала. Когда Тихон вернулся из центра — такая гнусь из него полезла, такая мерзость, так себя вел безобразно, что когда после очередного окрика отцовского сын, закинув на плечо спортивную сумку, хлопнул дверью родительского дома — Аристарх только перекрестился облегченно. Впрочем, спустя час еще более облегченно выдохнул, когда старшая дочь, Нина, пришла домой и хмуро сообщила, что Тихон собрался жить у тренера. Пока.

Нина была единственной, с кем Тихон поддерживал хоть какие-то отношения. Они с самого детства были не разлей вода, разница в два с небольшим года, схожие характеры, и внешне почти как близнецы. Дрались, бывало дело. Но в то же время Тихон квасил носы особо недогадливым Нинкиным ухажерам, а она писала за него сочинения. Так было до того лета, когда Тихона забрали в реабилитационный центр. И потом только на ее письма он отвечал, фотографию из армии ей прислал и только с Ниной разговаривал толком, когда вернулся. Впрочем, младшие, София и Лиза, не понимали еще, что происходит в семье. Кроме того, что происходит что-то нехорошее. И Аристарх чувствовал, что он виноват в этом раздоре. И как дальше-то жить? Как наставлять паству, если у самого под боком такой пожар?

Известие о том, что Тихон ушел в армию, принесло облегчение. Может быть, хоть армия его перевоспитает? Оценить результат не получилось — домой Тихон из армии не вернулся. Обосновался в Москве — информация поступала все от той же Нины. И даже этому Аристарх слегка и малодушно — но обрадовался. Поначалу. А потом чувство вины стало давить на сердце все сильнее. Душно. Тяжело. Обреченно.

Известий от Тихона почти не было. Иногда он звонил Нине. И только. Жив, здоров. Работает. Все. А потом он приехал. На какой-то иностранной машине, в которой было двое — водитель и сам Тихон. Вышел из автомобиля с полными руками пакетов. Аристарх смотрел на сына молча. А тот сгрузил подарки у порога и усмехнулся.

— А вы все нищенствуете? Эх, батя, батя… На вот… — полез в карман куртки за кошельком, зашелестели купюры. — Ты, если чего надо — звони, вот номер. — К купюрам приложилась бумажка с написанными от руки цифрами. — Я теперь денег много зарабатываю — помогу тебе младших на ноги поставить…

Даже не слова ударили. А больше всего запах взбесил. От Тихона пахло спиртным. Сильно. Полетели в стороны купюры. Бас Аристарха было по всей улице слышно. А потом с ревом умчалась иностранная черная машина, оставив семейство Тихих по-прежнему без сына. Аристарх стоял, прислонившись к косяку и держась за левую половину груди — там кололо немилосердно, жгло огнем. У другого косяка тихо плакала Серафима. София и Лиза молчали, потрясенные. И только Нина двигалась — с хмурым видом собирала разлетевшиеся по всему двору разноцветные купюры.

Ту ночь Аристарх провел без сна, на коленях перед престолом в храме, где был настоятелем. Просил у Отца Небесного наставления в своем мирском долге и пути отца собственного сына. Как жить дальше? Что делать?

____________

Оказалось, что уже стемнело. Что кто-то включил лампу на тумбочке. Что прошло гораздо больше получаса. И, что было самым настоящим чудом — за все время исповеди отца и сына Тихих у их своеобразного «духовника» ни разу не зазвонил телефон. Как будто все внезапно забыли о заведующем травматологическим отделением. Это ли не чудо?

Еще бы спина так не ныла — Самойлов только сейчас осознал, как затекла поясница. Снова. И еще попутно обратил внимание, что все это время отец и сын держались за руки. Да уж. Наверное, он все же лишний. И теперь им надо побыть вдвоем. Глеб Николаевич и так совершенно неожиданно и непрошено оказался свидетелем их долгожданного примирения. Но с другой стороны, у него есть собственный сын. И он тоже натворил глупостей — пусть и не столько, сколько Тихон Тихий.

Самойлов кашлянул.

— Да уж, Тихон… Слушал я тебя и думал, что пуля в плече — это при твоем характере ты еще легко отделался. И, кстати, раз уж разговор зашел. Обязан сказать, так что уж прошу меня теперь послушать.

Оба Тихие уставилась на него похожими серьезными взглядами.

— Причиной, спровоцировавшей падение и, как следствие, вызвавшей смещение пули и то острое состояние, которое за этим последовало, стал удар. Удар, который нанес… мой сын. Если говорить по закону — ты, Тихон, имеешь полное право предъявлять претензии об ущербе здоровью и временной утрате трудоспособности. По закону — имеешь.

Тихон явно собрался ответить, но Глеб Николаевич не дал.

— Подожди. Я не закончил. Хочу, чтобы ты кое-что для себя уяснил, прежде чем мне ответишь. Ты несколько лет ходил с бомбой внутри, ты это понимаешь? По краю ты ходил, по самой кромке. Любое падение могло спровоцировать то, что случилось позавчера. Ты мог банально поскользнуться. Тебя могли нечаянно толкнуть. Тебе было достаточно просто не слишком удачно упасть. Чтобы пуля сместилась и пережала артерию. Думаю, это был только вопрос времени. Как ты вообще себя сохранил при таком положении пули и твоем характере буйном — я понять не могу, — зав. травмой покачал головой. — Везучий, видать. Очень. Потому что представь себе, Тихон. Ты поскальзываешься. Или тебя толкают. Ты падаешь. На плечо. Ситуация развивается по уже известному сценарию. И какова вероятность, что рядом с тобой окажутся люди, которые быстро поймут, что с тобой произошло? Поймут, среагируют, смогут организовать медицинскую помощь? Думаю, она близка к нулю. Тебе невероятно повезло, что тебя ударил врач. И что это произошло в двух шагах от хирургического корпуса. Конечно, по закону Колька виноват. А по совести он тебе жизнь спас.