Пожиратель Героев (СИ) - Розин Юрий - Страница 39

А жаль, сдохнуть от рук собственного командира было бы довольно иронично.

Мой удар оказался достаточно сильным, чтобы Зерман почти что перекувыркнулся через голову, по крайней мере его ноги взлетели высоко вверх. Но сломать конечности мне не удалось, и у него оказалось достаточно боевого опыта, чтобы успеть сгруппироваться, подставить руки и не впечататься затылком в землю.

Я хотел тут же атаковать его, пока он в настолько неудобном положении, но затем ушей коснулись щелчки десятка взводимых курков. Если бы я остался на том же месте — превратился бы в решето, и вряд ли полученная от поглотителей сила меня бы спасла. Всё-таки пуля — это пуля. До момента, когда я смогу безнаказанно принимать их на голое тело, было ещё довольно далеко.

Так что не оставалось ничего иного, кроме как перекатом уйти как можно дальше в сторону. И вовремя: уже на середине движения обострённый слух крайне неприятно резанул грохот множества выстрелов.

От всех пуль, однако, уйти мне не удалось. То ли кто-то из благословлённых оказался настолько метким, то ли просто повезло, но я ощутил слабый толчок в спину, а потом тело вспыхнуло болью. Сволочь попала мне прямо под лопатку. И хотя ни одна кость не была сломана, повреждения мышц вряд ли были лёгкими.

— УБЕЙТЕ УБЛЮДКА! — раздался рёв Зермана, ещё не успевшего встать с земли, но уже явно полностью пришедшего в себя после подножки.

Вот тебе и порядочный человек. Ну, ничего, он сдохнет — и на одного непорядочного человека в мире станет меньше, что уже немало.

Вскочив на ноги, чувствуя как пуля трётся с внутренней стороны между лопаткой и рёбрами, причиняя то тошноты отвратительную боль, я, отбросив в сторону сумку, рванул к ближайшему благословлённому. Было бы лучше, надень я стальные перчатки и поножи, но сейчас на это совершенно не было времени.

На меня тут же было направлено дуло его револьвера, со всех сторон я снова услышал щелчки курков, а с земли уже начал подниматься одарённый, судя по мощи пламени, второй ступени. Но самое рациональное в данной ситуации — попытаться сбежать, мной даже не рассматривалось.

Ублюдки посмели покуситься на мою жизнь. И это был не просто спонтанный, на эмоциях, порыв. Они подготовились, всё спланировали, достали оружие, разыграли настоящий спектакль, чтобы усыпить мою бдительность и испепелить на месте.

И потому я не собирался относиться к этим гандонам так, как относился к своим противникам на арене Урматы. Там это был поединок насмерть, но в нём не было ненависти. Лишь негласный договор, заключённый двумя бойцами, согласившимися умереть, если окажутся недостаточно хороши.

Это вызывало скорее уважение, а никак не злобу. И когда я вырывал сердца своих врагов на глазах у толпы, под восторженный бесноватый вой вгрызаясь в них зубами, внутри у меня не было ни ярости, ни презрения к проигравшему.

Если бы ко мне пришёл кто-то из этих ребят и потребовал смертельного боя ради мести за убитых — я бы, скорее всего, даже отнёсся к этому с пониманием. Не стал бы жалеть противника, разумеется. Но убил бы его так, как убивал других смельчаков на арене. В каком-то смысле это можно было назвать моим пониманием воинской чести.

Однако эта падаль пошла другим путём, в котором не было и намёка на честную схватку. И если это не было честным противостоянием, значит это было войной. А значит никаких компромиссов, никаких хладнокровных расчётов, никаких побед с минимум риска. Все враги должны были сдохнуть, и единственным условием было не сдохнуть самому.

Ускорившись с помощью магии, я сократил дистанцию между нами за долю секунды, избегая большинства других выстрелов. Пара пуль успела чиркнуть меня по плечу и бедру, но это были лишь ничего не значащие царапины. А револьвер того благословлённого, на которого я налетел, я схватил прямо за дуло и дёрнул на себя с такой силой, что сломал парню указательный палец, находившийся в кольце спускового крючка.

Прогремел выстрел, ладонь обожгло пороховыми газами, но это было не так важно. Один удар на максимуме сил не просто сломал благословлённому рёбра, он вмял грудину глубоко в тело, разрывая сердце и пронзая лёгкие множеством острых осколков.

Револьвер оказался у меня в руке и, не дожидаясь, когда по мне пальнут ещё раз, я бросился к следующему, параллельно наставляя дуло на Зермана. Оружие в руках я держал, несколько раз ходил ради интереса на спортивное стрельбище со знакомыми. И хотя револьвер сильно отличался от глоков и ТТ, с точки зрения техники это было почти одно и то же.

Одарённый, уже вставший и теперь, судя по зуду в кишках, готовивший новую магию, чертыхнувшись, дёрнулся в сторону и пуля ушла в молоко. Всё-таки стрелять я не слишком хорошо умел. Но это дало мне достаточно времени, чтобы добежать до следующего благословлённого.

Взвести курок он уже не успел и, похоже, для обычных людей спусковой крючок этих револьверов был слишком тугим, чтобы быстро выстрелить, наживая только на него. А потому мне даже не понадобилось уворачиваться от выстрела в упор. А то, что боец попытался ударить меня в живот кулаком, пышущим жаром как печка, и вовсе было смешным.

Легко уйдя от удара, я свободной рукой ударил его в лицо, вбивая кости глазниц в мозг. Костяшки немного порезало, но это был тот обмен, который я готов был принять.

Размахнувшись, я швырнул тело, лицо которого довольно прочно наделось на мой кулак, в толпу благословлённых. Послышались яростные возгласы и пара испуганных воплей, кого-то стошнило. Я не смотрел, кого именно — уже атаковал следующего, вновь выпуская пару пуль в сторону Зермана.

На этот раз, однако, прервать создание им магии я не смог, несмотря на то, что одна из пуль угодила ему прямо в плечо. Похоже, одарённый, как и я, решил, что любые раны будут стоить победы. В мою сторону ударил могучий, радиусом метра полтора, огненный протуберанец, увернуться от которого оказалось попросту невозможно. Магия преследовала меня по пятам, будто живая змея.

Оставалось только закрыть руками лицо и во второй раз активировать приказ о противостоянии магии. Маны за этот бой я потрачу просто кучу, а сожрать сердце Зермана не смогу. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы избежать дальнейших подобных стычек. Иначе визит в поместье Вирго становился слишком убыточным.

Кожу, и так уже покрывшуюся волдырями на плечах, спине и затылке, начало нестерпимо жечь, а остатки одежды превратились в ничто. Голым сражаться с двумя десятками противников было тем ещё удовольствием, но тут уже было ничего не поделать.

Однако моя собственная магия приказа работала всё-таки довольно неплохо. Судя по силе Эллисы, если бы её не было, то пламя одарённого второй ступени быстро обуглило бы меня до хрустящей корочки, а так только относительно безвредные ожоги и волдыри.

А вот раздавшийся следом очередной залп уже был другим делом. И так как из-за противостояния магии Зермана нормально увернуться я был не в состоянии, на этот раз в меня угодило штук шесть или семь пуль. К счастью, большая часть — в руки и ноги, подальше от жизненно важных органов, и только одна — в правый бок, в район печени.

Того благословлённого, к которому я бежал это, однако, не спасло. В моём шестизарядном револьвере закончились пули, так что я приспособил его в качестве стилета. Размахнувшись посильнее, вонзил длинное, сантиметров пятнадцать, дуло, ублюдку прямо в глаз, пробив стенку глазницы и достав до мозга. Сдох он на месте.

А потом, отбросив револьвер и насаженное на него тело в сторону, повернулся к оставшимся на ногах благословлённым и довольно усмехнулся. Как и я, они по большей части уже успели сделать по шесть выстрелов. А значит до того, как они перезарядят своё оружие, семнадцать оставшихся в живых бойцов превращались в приготовленных для забоя свинок.

Сорвавшись с места на едва уловимой взглядом простого человека скорости, я в долю секунды появился перед своей следующей жертвой. Над ухом просвистело ещё несколько пуль, всё-таки стреляли они не прямо стройными залпами и у кого-то ещё остались патроны.