Князь мертвецов. Часть II (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 43

- Теперь-то я могу на тебя посмотреть - ведь я уже умер, - не поднимая глаз, спросил Митя.

- Посмотри, - прошелестел свистящий вымораживающий шепот, и рука в черной кружевной перчатке взяла его за подбородок, заставляя поднять голову. Он на миг зажмурился, а потом распахнул глаза широко-широко. Дворянин и светский человек должен бестрепетно глядеть в глаза смерти. Даже если это не просто смерть, а ... Смерть.

Трепета и впрямь не было. Жгучая, отчаянная, совершенно детская злоба вспыхнула в его душе. Он вскочил на ноги, и глядя в глаза Мораны-Темной, самой страшной и грозной из Великих Предков, заорал совершенно по-детски:

- Ты не смеешь! Не имеешь права! Кем бы ты ни была - ты не смеешь сперва отнять ее у меня, и у отца ... А потом являться ко мне в облике моей матери! Которую ты убила ради своих... - и с бесконечным презрением припечатал. - ... высших целей!

Тонкие, будто углем нарисованные брови на бледном лице Рогнеды Меркуловой, урожденной княжны Белозерской, поползли вверх. Митю одарили взглядом сверху вниз - Великие Предки, он помнил этот взгляд, так смотрела мама, когда он ленился и делал вид, что не понимает урока! - и свистящий бесплотный голос прошелестел:

- Что за глупости ты себе выдумал, мальчик мой. У тебя никогда не было и не могло быть иной матери, кроме меня.

- Ты врешь! - выкрикнул он. - Врешь! - и тут же смутился. Кричать такие вещи даме столь ... знатной. Хотя можно ли считать одну из Великих - знатной дамой, если за ней не стоит вереница предков, а она сама - Предок? В любом случае — это очень дурной тон, а светский человек должен быть безупречен даже в ненависти. Особенно в ненависти!

Митя выпрямился так, что лопатки свело, и вскинул подбородок. И очень постарался сделать лицо невозмутимо-непроницаемым.

Его одарили еще одним взглядом: тяжелым, как могильная плита, и страшным, как она сама:

- Разве Смерть может лгать? - прошипела она.

- Я убежден в вашем всемогуществе, сударыня, - он чуть склонил голову - уважительно, но не раболепно, а она ... она вдруг расхохоталась, ярко и звонко, как девочка, и протянула:

- Наглеееец! Весь в отца, - подобрала юбки и изящно опустилась в кресло - кружева ее платья накрыли ковер с асфоделиями морозными узорами. – Мальчик мой, и как же ты, по-твоему, появился на свет?

Снова рассказывать, как недавно Ингвару? Но тот, по-крайности, и впрямь не знал, откуда Истинные князья берутся! Митя раздраженно отвернулся.

Сквозь стекло двери отчетливо видны были хвосты пара за летящими из окон пулями. Один из нападающих запрокинулся, будто вот-вот завалится навзничь. Глаза его неподвижно глядели в пустоту, а в середине лба зияло черное пятно. Выскочившая из-за угла девчонка в мальчишеских тряпках замерла на бегу, а руки ее тянулись к тому, кто лежал на земле.

Смотреть на это ... этого ... лежащего ... было даже хуже, чем рассказывать, и Митя заложил руку за спину, будто отвечая урок, и заговорил занудным тоном:

- История не сохранила подобных сведений о наших собственных Великих Предках, но еще древнегреческие ученые установили, что их олимпийцы, в те времена почитаемые богами ... - пришлось приложить усилие, чтоб не покоситься на нее при этих словах: разозлится или нет? - Вселяются в тела смертных в момент зачатия. Пример: Посейдон, вселившийся в царя Эгея, чтобы зачать Тезея, или Зевс в Агамемнона для зачатия Геракла ...

- Я вижу, что отец позаботился о твоем образовании, но учителя истории мог бы подобрать не столь академичного! - процедила она. - Который задался бы вопросом... ну хотя бы о троянце Энее, если уж собственных Великих Предков никто за тысячу лет спросить не удосужился!

- А что - Эней? - обиженно пробормотал Митя: он тут умер, между прочим, а она древней историей развлекается! Конечно, для нее смерть — это рутина, а для него - все же потрясение. Он первый раз в жизни умер - и никакого сочувствия! А еще в матери набивается!

Морана-Темная подалась вперед и улыбаясь так, будто знала каждую его мысль – и посмеивалась! - прошептала:

- Те же древнегреческие ученые установили, что его матерью была Афродита. И родила она сама.

- И что?

Эдакие изыски, может, Ингвару интересны, или еще кому, а вот он гораздо больше любопытствует, что с ним самим дальше будет.

За стеклом погромщики раззявили рты - орали что-то, один заваливался на спину с дырой во лбу, а девчонка в мальчишеских лохмотьях подхватила подмышки то ... того ... кто лежал на земле и поволокла его в укрытие, за дворовой сортир. Голова у него ... у тела ... некрасиво болталась, а каблуки сапог жалко скребли по земле.

Митя снова торопливо отвернулся. И наткнулся на неодобрительный взгляд. Все же, когда на тебя неодобрительно смотрит Смерть, это неприятно. Крайне. О чем она там рассказывала? Афродита, которая сама родила Энея ...

- Афродита, она, конечно, богиня, но все же женщина, - просто чтоб не молчать, пробормотал он.

- А я, по-твоему, кто с-с-сынок? - снова сорвалась на шипение она, и из глаз ее хлынула первозданная ледяная тьма.

Митя отчаянно, до судорожно колотящегося сердца, до перехваченного дыхания пытался хотя бы не завизжать от ужаса как девчонка! Удержать лицо! Черный лед сковывал ему ноги, медленно полз вверх, до бедер, и устремлялся дальше, к груди. Мелькнула смутная мысль, что это странно, если он мертв, ни заполошного стука сердца, ни дыхания быть не должно.

- Сон! - выдохнул он. - Мой сон! Мне снилось, что ... Что дядюшка Белозерский рассказывает, будто... моя мама... то есть, его сестра Рогнеда... Умерла младенцем! Но... но…тогда выходит... - он замолчал, потому что это противоречило всему, чему его учили, что знал каждый образованный человек.

- Я же говорила тебе в прошлый раз, чтоб ты побеседовал с дядюшкой, а ты никак! - укоризненно протянула она.

- Но это же был сон! Всего лишь сон! - прощаясь с попытками сохранить светскую невозмутимость, закричал Митя. - Меня там еще убили!

- Так тебя и убили, - равнодушно сказал она, кивая на стекло.

Митя невольно взглянул туда ...

Прикрываясь выломанными воротами, погромщики бежали к дверям дома. Двигались они медленно, точно пробиваясь сквозь густой кисель. Свесившаяся из окна гибкая лоза обвилась вокруг одного - виден был его беззвучно разевающийся рот, и опускающийся на лозу топор. Плавно летящие пули неторопливо и неслышно вдавливались в снятые воротные створки, прикрываясь которыми погромщики рвались к дому. Митя видел и то, чего не замечал больше никто - реющий над двором призрак. Глаза мертвой Фиры Фарбер были широко распахнуты, из них катились невидимые слезы. Из-за угла дворовой будочки, где скрылась девчонка со своей ношей, торчали щегольские остроносые ботинки. И если его ... тело ... Митя еще мог старательно, изо всех сил не узнавать, то сшитые на заказ ботинки он не узнать никак не мог!

Да. Его убили. И теперь его тело валяется за сортиром. Какое ... унижение для сына самой Мораны-Темной.

- Люди... - не отрывая глаз от стекла, задумчиво сказала Морана. – Настолько озлобленные, что готовы броситься на ближайшего соседа. Так безнадежно беспомощные, что рвутся убивать всё равно кого, лишь бы не чувствовать себя беззащитными. И такие несчастные, что вовсе не боятся - меня. Я для них не страх, рядом с муками, что несет им подарок моей сестры Живы. они все чаще зовут меня милосердной. И просто - зовут.

Край ворот врезался в двери дома, выбивая их внутрь. Разевая рты в беззвучных воплях, погромщики лезли в дом. Тот казался стаканом, в который все лилась и лилась вода, и вот-вот должна была не вместиться и хлынуть наружу. За окнами началось мельтешение, кажется, там дрались. Наружу, как из закипающего чайника, вырывались клубы пара от выстрелов. Все также беззвучно с подоконника второго этажа сорвался горшок герани, и медленно, будто его на веревке спускали, полетел к земле. А на сам подоконник рухнула парочка, сцепившаяся в нерасторжимом объятии. Они прижимались друг к другу крепче самых страстных возлюбленных: здоровенный бугай сжимал в объятиях сереброволосого носатого альва, руки альва были закинуты ему на шею и давили, давили, давили ... Пальцы альва железными прутьями вонзались в шею, так что передавленная кожа свисала складками, хват громилы у альва на плечах был такой силы, что у альва лезли глаза из орбит ...