Переполох на Буяне - Голотвина Ольга - Страница 4

– Правильное оружие. Любой ворог поляжет.

Тем бы все и обошлось. Но тут раздался пронзительный визг. На глазах у всех сквозь бревенчатую стену проскочила большая чумазая свинья, с визгом заметалась по двору и юркнула за ворота.

И рассыпался-развеялся морок колдовской. Исчезла стена из стволов дубовых. Открылись – до дальнего ивняка – курятники, свинарники да огороды, обнесенные плетнями.

Все замерли. И в мертвой тишине громом прозвучали сорвавшиеся с уст Первого слова. От потрясения помянул богатырь и свинью, и Ягу, и Кощея, и их дедов-прадедов, и сплел их промеж собою в связи противоестественной.

Все взоры сошлись на несчастном Первом, и сильнее всего жег огненный взгляд Кощея.

Но тут вперед шагнул Черномор, заслонил друга:

– Я тут воевода, с меня и спрос. Твой, Кощей, меч – моя голова с плеч!

– Казнить надобно, – кивнул Кощей. – Да только не за морок наведенный, не за хитрость. Что ж за воевода, ежели он прост, как валенок? Казнить надобно за непредусмотрительность. Что ж ты не проверил, чтоб те свинарники-коровники заперты были?

Не дрогнул Черномор, взора не опустил. Так и смотрел, как рука в черной латной перчатке легла на рукоять меча.

Но тут вмешалась Яга:

– Что до свинарников-коровников, так я поутру все сама заперла – и в том ручаться могу.

Вот тут Кощей впервые изумился. У него даже голос по-человечески прозвучал:

– Да неужто ты, старая, выручая другого, на кару идешь?

– Вот еще! Никто от меня такого не дождется. А только любопытно мне в этом деле разобраться. А тебе, Кощей, не хотелось бы узнать, кто это задумал воеводу погубить? Дружина – она единством сильна. Сегодня воеводу подвел – завтра ворогу ворота отопрет.

– Твоя правда, – чуть помедлив, кивнул Кощей. – Ищи.

Пошла Яга вдоль строя, по-звериному принюхиваясь к каждому богатырю. И казалось замершим воинам, что рядом не старуха, а вставшая на задние лапы волчица, злобная и свирепая.

Остановилась возле Тридцать Третьего, побледневшего так, что остались на лице только огромные глаза да веснушки. Спросила сухо:

– Почему это от тебя, витязь, свинарником пахнет?

Дружина шарахнулась в стороны от Тридцать Третьего. А тот заверещал отчаянно:

– Кощей-батюшка, я ж для тебя старался!.. Я же козни воеводы разоблачить хотел!..

– Кто таков? – лязгнул голос Кощея.

– Лучезар-королевич я! Марьи Моревны двоюродный братец!

– Тот самый двоюродный братец, – уточнила Яга, – который прошлым летом с Марьей Моревной в саду в горелки играл да под рябиною целовался!

Яга еще и речь не закончила, а рука в черной латной перчатке уже поднялась в повелительном жесте. Сверкнула молния. Запахло, как после грозы. Дружина разом охнула.

Вместо Тридцать Третьего стоял среди толпы крупный подсвинок с рыжей щетиной. Огляделся, заметался, завизжал пронзительно…

– Вот теперь можно и за пир, – ровно сказал Кощей. Повернулся, пошел к трапезной. Все молча двинулись следом.

Василиса оглянулась на поросенка, в панике носившегося по двору. Тронула Ягу за руку, спросила тихо:

– Бабушка, неужто королевичу до конца дней своих в свиной шкуре ходить?

Яга остановилась, тоже глянула на того, кого недавно называли Тридцать Третьим богатырем. Ответила так же тихо:

– Раз не убил его Кощей на месте – стало быть, все-таки не хочет с Марьей Моревной из-за поганца ссориться. Вот уедет Кощей – я выжду как следует. Пусть Лучезар поймет, что без защиты остался. Потом-то, внучка, я поросенка снова молодцем оборочу. Но пока пускай похрюкает, про свининку копченую подумает, про ножи холостильные. Ему полезно…

Василиса заухмылялась. Обернулась на подсвинка и чисто, звонко запела:

Подсвинок завизжал так, что сорвал голос, и улепетнул в сторону свинарника.

Яга тронула девочку за плечо:

– Пойдем, внучка. Вон леший с лешачатами на балалайках плясовую завели. Эх, не удержусь я, старая, в пляс пущусь!

– Эй, хозяева! Открывай, живо! К вам прохожий-проезжий человек с добром да лаской явился! Вот сейчас избушку по бревнышку как раскатаю!

– Да открываю, открываю… И что тут за буян чудесит? Кто на старуху с угрозами попер? Лежала бабушка на печи, никого не трогала… Ты, орясина, еще лбом в дверь постучи! Только шлем сними, чтоб звонче стучалось! Садись, добрый молодец, на своего борзого коня и скачи, куда скакал, а меня не беспокой!

– Ты, старая, не шуми. К тебе гость пришел. Ты его накорми-напои, в баньке попарь, спать уложи, а потом расспрашивай.

– Да за каким лешим мне тебя расспрашивать? Нужен ты мне, как зайцу коромысло!

– Тогда без расспросов накорми-напои и все прочее. А не то как шмякну тебя о крыльцо – мокрое место останется!

– А… ага, поняла… Заходи в горницу, гостюшка желанный, долгожданный! Васена-а! Растопи-ка баньку!

– Это кто ж такова? Внучка твоя?

– Василиса-то? Нет, приемыш, ученица… А покуда банька топится, ты чарочку выпьешь, моченым яблочком закусишь. А после баньки и поужинаешь… И куда же тебя, гость дорогой, несло мимо моей избушки?

– Кощея воевать еду!

– Ах ты! Ох ты! Верно я, старая, догадалась! Как глянула в оконце, так Васене и сказала: а вон тот бравый богатырь Кощея воевать едет! Ишь, каков – кровь с молоком! Широк размах в молодецких плечах!.. Ты пей-пей, нет отваги без браги… И говорю я Васене: вот про кого вскорости будут по дорогам гусляры песни петь!

– А ты, бабушка, знаешь дорогу до Черного замка?

– Да тут любая сорока укажет. Прямо пойдешь – в Пиявочье болото упрешься. Путь через него есть, вроде как даже вешки стояли… если до сих пор никто не повытаскивал… Да ты не робей, иди напрямик!

– А в обход дорога есть? Чтоб не через болото?

– Как дороге не быть! Налево пойдешь – мимо пещеры пойдешь, где Змей Горыныч жил, покуда не сдох… или не сдох, по сей день проживает? Ой, стара стала, путаюсь… а направо пойдешь, там горы будут. Ты держи по тропочке налево, через карниз над пропастью… дальше мостик будет, хороший такой, а что трухлявый вроде, так то одна видимость… Иди, не бойся, старая женщина худого не присоветует!

– М-да… ладно, доберусь.

– Доберешься, валун ты наш несокрушимый, дуб стоеросовый! Оттяпаешь Кощейке уши по самые плечи! Хоть на бобах погадаю, хоть на квасной гуще разведу – а все выйдет, что быть тебе новым бессмертным владыкою, хозяином Черного замка!

– Владыкою? Еще чего! Лень мне править! Найду там телегу, нагружу золотом да каменьями самоцветными. И уеду домой.

– Неужто тебя, касатик, не предупредили? Черный замок не так-то прост! Впустить он тебя впустит, да не выпустит. Не увидишь больше света белого. Будешь по коридорам бродить, выход искать. Да только в каких комнатах ни побываешь – все равно выбредешь в зал, где стоит каменный трон и лежит железная корона.

– Да?.. Ну и ладно. Владыкой быть тоже хорошо. Чего захочу, за тем отправлю слуг своих верных. Буду сладко есть, меды пить, красных девушек целовать…

– Ой, касатик… Бессмертному-то придется так жить, как Черный замок повелит. Есть ты сможешь только с черной скатерти-самобранки… Кто там вошел? Ты, Васена? Вот не дай соврать: говорила я тебе про черную скатерть-самобранку в Кощеевом дворце?

– А как же, бабушка! Я, помнится, еще подумала: хорошо, что черная, реже стирать придется.

– Да чего ее вообще стирать? Пованивает малость – так за запахами от еды этого не учуять. Зато на ней столько яств по хозяйскому велению появляется: хвосты мышиные, глаза жабьи, лапы вороньи с тушеными поганками… У Кощея любимое лакомство – тухлявка вертлючая. Редкое блюдо, долго стряпается. Вот послушай, как его готовят…

(Через четверть часа.)