Плацдарм (СИ) - Звонарев Сергей - Страница 77

Выдержав небольшую паузу, он продолжил.

— Основная трудность здесь вот какая. Мы не можем опираться на представителей власти, оставшихся здесь после оккупации в сорок первом. Те, кто остался верен советским идеалам, погибли в немецких застенках. А те, кто предал родину и стал с сотрудничать с немцами… скажем так, нас они не интересуют, ими будут заниматься компетентные органы.

— Возможно, есть те, кто ушел с отступающей армией. Может, попытаться их разыскать и доставить сюда через коридоры? — вставил старшина. — Мы ведь можем это сделать?

Фролов бросил на него пристальный взгляд.

— На первый взгляд разумно, — сказал он с интонацией размышления, — но на этих людей мы тоже не можем положиться. Они долго находились под влиянием псевдосоциалистических идей левацкого толка. Возможно, со временем они смогут очиститься от этой накипи… но, повторю, потребуется время. А действовать надо сейчас.

Иван бросил взгляд на Зину — поняла ли она сказанное Фроловым между строк? Секретарь не осуждал Троцкого прямо, а только некоторые «левацкие идеи». Возможно, учитывая его авторитет, решили не дразнить местных лишний раз. Кроме того, подумал Иван, вряд ли партийные товарищи, присланные из Москвы, смогут произнести «Троцкий» иначе чем с интонацией праведного гнева, воспитанной в тридцать седьмом, да и раньше — а это вряд ли уместно при строительстве мирной жизни на освобожденных территориях.

— В общем, товарищи, нам надо растить новые кадры, — тон Фролова снова стал деловым, бодрым, зовущим на трудовой подвиг. Видимо, секретарь имел неплохой опыт выступлений на партийных собраниях, — и делать это надо, не откладывая в долгий ящик. У вас уже есть план мероприятий на ближайший месяц?

Иван с Зиной переглянулись.

— Я думаю, надо разобраться с книгами, с библиотекой… — начала она несколько неуверенно. Точнее, до разговора с Фроловым она вполне была уверена, что начать надо именно с этого, но энергичные речи секретаря несколько сбили ее с толку — мы только сегодня начали…

— Зинаида, вы, конечно, правы, — остановил ее секретарь, — расставить книги по полкам, наладить читальный зал — все это правильно. Но надо помнить, что работники библиотеки — это передовой отряд партии в борьбе за нового человека. И не только партии, но и комсомола, — добавил он с поправкой на возраст Зины. — Вы ведь комсомолка?

— Да, — подтвердила девушка.

Фролов встал со скамьи и прошелся вдоль сцены, словно прикидывая, как он будет выступать на собрании.

— Я думаю, у вас достаточно материала, чтобы подготовить небольшой, на полчаса, рассказ о нашей стране. Расскажите о первых пятилетках, о борьбе за светлое будущее страны, о трудовых подвигах советского народа, откликнувшегося на призыв партии. Не надо обходить острые моменты, скажите и о тех, кто мешал социалистическому строительству. Только, пожалуйста, — его голос стал тише и как будто доверительнее, — не надо лишний раз упоминать гражданина Троцкого. А лучше вообще его не упоминать. Просто скажите о заблуждениях левацкого толка. Справитесь?

— Постараюсь, — ответила Зина, — и когда нужно подготовить доклад?

— Сегодня к вечеру, — не моргнув глазом, заявил Фролов, — что нам кота за хвост тянуть? Иван, а вы, — он повернулся к старшине, — постарайтесь подготовить зал. Нужно поставить стол на сцену, проверить скамьи, ну, вы сами знаете.

Энергичный малый, подумал старшина, этот будет рыть землю. Видимо, хочет выдвинуться на новом месте.

Фролов, заметив неуверенность Зины, подошел к ней поближе.

— Я уверен, у вас все получится, — подбодрил он ее, — и вот еще что, — он бросил взгляд и на Ивана. — те, кто активно принимает участие в строительстве новой партийной ячейки, не останутся без внимания вышестоящего начальства. Это я вам обещаю. Сейчас открывается время возможностей, не упустите его. Вы оба молоды, жизнь только начинается… — добавил он с отеческой улыбкой и взглянул на часы. — Я заскочу к вам после обеда, хорошо?

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу.

— Ну, за работу, товарищи, — сказал Иван, передразнивая интонацию Фролова. Зина сердито посмотрела на него.

— Тебе-то легко, — сказал она, — подумаешь, скамейки починять! А мне сегодня вечером перед людьми выступать.

— Хочешь, поменяемся? — предложил Иван. Зина в ответ только фыркнула.

Фролов и правда заскочил часа в три — проверить, как идут дела. Дела шли споро — Иван стучал молотком, Зина корпела над выступлением. Актовый зал секретарь глянул одним глазом, а вот Зине уделил больше внимания, согласовав ее тезисы с линией партии.

— Собрание назначено на восемь вечера, — сообщил он, — думаю, народу будет много.

— Никто же не знает! — удивилась Зина.

— Это не ваша забота, — успокоил ее Фролов, — информацию о мероприятии мы доведем до граждан.

И, действительно, информацию довели: вскоре после того, как Фролов уехал, неожиданно ожили громкоговорители на площади перед домом культуры — они и передали сообщение о предстоящем собрании, повторяя текст каждый час. Зина, услышав его, разволновалась — сомнений в том, что ее ждет большая аудитория, не осталось. Иван успокаивал девушку, напоминая, как она выступала раньше. «Ты, главное, первую фразу скажи, а потом как по маслу пойдет, — говорил он, — запоешь, как птичка». Зина отмахивалась, отвечая, что тот ничего не знает о публичных выступлениях. «Зато я тебя знаю», — парировал он. Ему нравилось смотреть, как она пишет, склонившись над тетрадкой, как перечитывает потом написанное, морщив лоб — все ли верно? Заметив, что он наблюдает за ней, Зина смущалась и прогоняла его в актовый зал проверять, все ли там готово.

К восьми часам зал был полон, пришедшие заняли все скамейки и стояли вдоль окон. Ничего удивительного — во время оккупации любое собрание означало плохие новости. Сейчас народ ожидал другого.

Зина переживала, Иван старался ее поддержать, а Фролов находился в приподнятом и несколько возбужденном состоянии — чувствовалось, что выступать он любит. Ровно в восемь часов секретарь вышел на сцену, попросил тишины и выразительно глядел на аудиторию, пока разговоры не смолкли. Затем громким, хорошо поставленным голосом сказал:

— Товарищи! Большое спасибо, что откликнулись на наш призыв. Меня зовут Сергей Юрьевич Фролов, меня направил сюда ЦК партии, чтобы помочь вам восстановить советскую власть. Долгие четыре года вы провели под немецким игом, и многие не дожили до счастливого мига избавления от фашистской заразы. Давайте почтим память павших минутой молчания.

Все встали. В наступившей тишине слышался кашель, скрип половиц, когда кто-нибудь переступал с ноги на ногу. Где-то за окном залаяла собака. Он и впрямь опытный оратор, подумал старшина, аудитория его слушается. И говорит без бумажки — не то, что некоторые.

— Спасибо. Прошу садиться.

Подождав, пока шум стихнет, секретарь продолжил:

— Товарищи! Наша славная Красная Армия шаг за шагом гонит оккупантов с советской земли. В освобожденных деревнях, поселках и городах рабочий класс в союзе с колхозным крестьянством возобновляет строительство социализма под мудрым руководством коммунистической партии.

Фролов сделал короткую паузу, проверяя реакцию аудитории на сообщение — радикальных изменений в политике и экономике не планируется. Понял ли это народ, или следовало выразиться более прямо? Скоро узнаем, мелькнула мысль.

— Товарищи! Диалектический материализм учит, что победа новых, социалистических отношений над старыми, капиталистическими, объективно неизбежна и обусловлена законами развития общества. Но это не значит, что мы избавлены от субъективных ошибок на этом пути. Как получилось, что немецкие захватчики долгие четыре года хозяйничали на советской земле? Как получилось, что столица социалистического государства, самого передового в мире, оказалась захвачена врагом?

Голос Фролова посерьезнел, в нем зазвучали трагические нотки.

— Мы должны, товарищи, серьезно задуматься над этими вопросами, и сделать выводы, чтобы не повторить ошибок, однажды уже совершенных. Вопросы эти не простые, и ответы тоже простыми не будут.