Царская невеста, или По щучьему веленью! (СИ) - Калинина Кира - Страница 8

— Ага, — щук злорадно ощерился, — все вы, люди, такие, даже самые лучшие. Только о себе думаете. В твоём мире магии нет, и от щука волшебного пользы не будет. Так что можно ему и волю дать, сделать широкий жест...

— Стой, телега! — крикнула Миля. Обида её взяла. — Хочешь, я тебя прямо сейчас освобожу, и пропади всё пропадом! По щучьему веленью...

— Стой, глупая! Замолчи! Что я с этой щучьей свободой делать стану? За карасями гоняться или куликов в камышах караулить? Мне такая свобода не нужна. Другое у меня желание.

— Какое?

— Не скажу. А то не сбудется.

Как Миля ни упрашивала, молчит Ярилка, словно рыба! Ни словечка больше не вымолвил. Тогда и она решила со щуком не разговаривать. Сидит, надутая, скороговорки твердит.

На другой день, понятное дело, обида подутихла. Кто такая Миля Ярилке? Малознакомая девушка из другого мира. Очередная клиентка — желальщица. Нет у неё права ему под чешую лезть. Кто знает, по каким законам жизнь волшебных рыб устроена и какие в ней течения тайные да камни подводные имеются.

В общем, помирились Миля с Ярилкой и стали к смотринам готовиться.

Подготовились на славу!

На седьмой день пути подкатила к граду стольному не крестьянка в телеге, а барышня-боярышня в ландо-кабриолете. Наряжена в тафту и бархат, украшена жемчугом да самоцветами, на ногах сапожки расшитые, на голове венец золотой. Телега, то бишь ландо, парчой и мехами убрана, бочка с щуком крышкой закупорена и в драгоценный чехол одета.

Руки Милины за дни праздности от мозолей да ссадин отошли, кожа стала нежной, гладкой. Пусть попробует Жиронежка её мужичкой обозвать!

А стольный град не таким уж градом оказался, скорее коттеджным посёлком олигархов. Только вместо олигархов тех — бояре в долгополых шубах, вместо коттеджей — терема с шатровыми кровлями, башенками, балконами да верандами. При каждом постройки разные, и сады, и огороды; всё это за высокими заборами схоронено, только и увидишь, что с холма перед въездом в столицу. Поодаль — подворья помельче, и вовсе на деревню похоже. И у всех внутри просторно, а снаружи тесно. Усадьбы друг на дружку наступают, между заборами улочки — двум возкам с трудом разминуться, да ещё петляют туда-сюда. Не город, а лабиринт.

Спасибо, телега заколдована. Скажи, куда ехать — сама дорогу найдёт. Подвезла Милю к воротами большим, кованым, а там гостей встречают уже. Пока Миля на травке у озера прохлаждалась, царевич с присными успел домой воротиться и обо всём распорядиться.

Глядит Миля, диву даётся. Так вот же он, парк чудесный из её сна. Вот он, терем сказочный, разноцветный! И знакомый пруд поодаль за деревьями поблёскивает... Знать, не простой сон это был. Надо ушки на макушке держать да по сторонам поглядывать.

Препроводили Милю в гостевые хоромы, для невест царских предназначенные, выделили покои отдельные — по-современному, апартаменты. Там и опочивальня, и горенка, и людская, и кухня с печью.

Бочку Миля велела внутрь занести и в горнице поместить. Царская ключница, баба хитрая, востроглазая, хотела к ней служанок приставить, но Миля отказалась наотрез. Пусть что хотят, думают. Ей под боком шпионы не нужны.

Как настала ночь, велела Миля бочке к пруду царскому скрытно пробраться, на глаза никому не попасться, Ярилку в воду выпустить и там же рядом под ивами схорониться.

А щук ей на прощанье наставление дал:

— К дубу сама не ходи. Он во внутреннем, запретном, дворе растёт. Туда придворных не всех пускают, а тебе, пришлой, и подавно от ворот поворот дадут. Вот как выберет тебя царевич в жёны, сам к дубу приведёт, чтоб у книги спросить, ждёт ли вас с ним сказочное "долго-и-счастливо".

На том и расстались.

В первый раз за время долгое Миля спать не на лавке легла, не в телеге и не на траве, а на постели широкой, на перине пуховой. Хорошо-то как! И подумалось Миле, что теперь всё складно и ладно пойдёт, и откроется вскоре ей путь домой.

Поутру вышли невесты на двор себя показать: дюжина претенденток на корону, с Милей вместе — чёртова. Все девицы рода знатного и собой недурны. Жиронежка, пожалуй, хуже прочих: ростом маловата, телом не в меру пышна, ноги короткие, щёки толстые, глазки круглые, маленькие, губы бантиком, нос пуговкой, спесь из ушей лезет. Хотя может, по здешним меркам, она и красавица — гридин-то, вон, без ума.

Не успели невесты друг дружку придирчиво рассмотреть, как явился царевич. Каждой поклонился, каждую улыбкой подарил, с Жиронежки начал, Милей закончил.

Смотрит она — да, хорош, да, пригож, и глаза красивые, но не так, чтобы голову потерять. И что на неё тогда на дороге нашло?

А жениться царевич, похоже, вовсе не желал. Столько девиц перед ним, юных да свежих, а у него улыбка натужная, во взгляде блеска нет. Перед Жиронежкой и он вовсе сделался, как замороженный.

Стало Миле жаль беднягу. Царским сыном родился, вся страна ему подвластна, а собственное счастье — нет.

Вышел вперёд Гостята:

— Вот вам, девицы красные, первое испытание. Надобно за три дня рубашку праздничную жениху справить. Соткать полотно, сшить, как полагается, да вышить. В покоях своих найдёте вы всё надобное. Посмотрим, которая из вас лучшая умелица да рукодельница. На четвёртый день поутру придём работу принимать. Не так, чтоб в самую рань — после третьих петухов.

И подмигнул, довольный собой.

Разошлись невесты по апартаментам, при каждой орава прислуги. Девушки сейчас же забегали, стали кросна ставить да нити натягивать. Всё настроили, наладили, и боярышень своих за тканьё усадили — для почину и чтоб всё чин по чину.

Боярышни рядок-другой соткали и повставали с мест. Дальше пусть мастерицы трудятся!

Оно, может, и правильно. Сколько времени надо, чтобы в одиночку полотнá на рубаху наткать? Но ведь творится обман у всех на виду, без утайки! Вот какие тут смотрины, вот какие испытания.

Значит, и Миле силу щучью использовать не зазорно.

Заперлась она в покоях своих и велела полотну соткаться — чтобы было ровное, тонкое. В общем, батист высочайшего качества. А сама села на чудо любоваться да сухарики хрумкать.

И воздвигся посреди светлицы стан ткацкий, весь из деревянных частей, резьбой украшен — знаками солнца да головами конскими. Встали станины с плахами, и валами, и деталями мелкими, бердо с частыми зубьями в рамке-набилке, поперечины-нитеницы, векошки, перекладины, подножки…

Полезла из коробов пряжа, в косы заплетённая. Стали косы сами собой распускаться, а нити из них — в стан заправляться. Что-то при этом привязывалось, что-то отвязывалось, что-то тянулось и цеплялось, вынималось, и вставлялось, и крутилось, и двигалось, и наматывалось, и подрезалось. Взглядом не уследишь! Вот и челнок заходил, застучал. Смотрит Миля и дивится — неужто такое человеческими руками проделать можно?

Уж точно не с такой прытью. Полотно-то на глазах ткётся… Да соткалось уже! Вот что значит сила щучья.

А теперь и спать можно лечь со спокойной душой.

Стали на другой день боярышни друг перед другом работой похваляться, одна Миля скромницей у себя сидит, не выходит. Жиронежка с подругами сама к ней явилась:

— Что это ты расселась, как царица! Отказалась от прислуги, теперь к сроку ни за что не поспеешь! Лучше уезжай подобру-поздорову, на позорься!

Глядь, а полотно-то соткано! Тонкое да лёгкое — загляденье. Топнула ногой Жиронежка и ушла несолоно хлебавши.

На второй день стали невесты рубаху шить. Многие сами за ножницы да иглу взялись — хоть и боярские дочери, а женским искусствам обучены. Не то что Миля! Многого она у бабки в деревне набралась, но шить ей не приходилось, только латать да штопать.

Посему дождалась Миля ночи и опять щучьи чары призвала.

Кроить да шить быстрее, чем ткать, а с силой магической и вовсе дело плёвое. Миля и опомниться не успела, как разрезалось полотно на части и само в рубаху собралось. Все детали пригнаны, шовчики ровные, любо-дорого посмотреть.