Выбери любимый жанр

Имперская жена (СИ) - Семенова Лика - Страница 39


Изменить размер шрифта:

39

Единственный способ уберечь мою жену — представить ко двору, сделать заметной. А если ей будут благоволить императрица и госпожа де Во… Но все это невозможно без наследника, без официального признания Императором моей семьи. Я не имею права объявлять о своем браке, об этом не знают даже братья. Время… И сколько его понадобится? У Опира Мателлина пять дочерей и единственный сын. Самый младший... Младший. Пока остается только одно — отправляться к отцу.

Я застал его в саду, в павильоне. Впрочем, только в саду его и можно было застать по утрам. Совсем недавно вызывали дождь, и кварцевые дорожки потемнели, издавали под ногами едва уловимый скрип мокрых камней. В воздухе парило. Отец любил дождь с утра, горьковатый запах влажной земли. Пил обычно алисентовый сок и заедал пирожными с кремом. Сладкое со сладким… Он поглощал непомерное количество сладостей, и я удивлялся, как отца до сих пор не разнесло наподобие Марка Мателлина. О нездоровом пристрастии говорило лишь слегка одутловатое лицо и некая рыхлость, которую смело можно было списывать на возраст. Адора сидела у него в ногах и массировала ступни. Ее большая тяжелая грудь колыхалась в такт движениям. Одной рукой отец поглаживал ее голову, в другой держал пирожное. Просиял, заметив меня, облизал сиреневые от сока губы:

— Сын!

В ответ я нацепил на лицо самое благодушное выражение, на которое только был способен:

— Доброе утро, отец. Необыкновенная свежесть. Стоит перенять ваши привычки.

Я вздохнул полной грудью и вошел в павильон, изрезанный белыми каменными кружевами. Адора не вставала с колен, просто ткнулась лбом в пол, и ее грудь легла на камень.

Отец пристально смотрел на меня, прикрывая толстые веки, изучал, но широкая улыбка так и не сползла с его лица.

— Мне кажется, или ты в добром расположении?

Я потянулся, опустился в кресло, в мягкие серебристые подушки:

— Весьма, весьма…

Отец сощурился еще больше:

— Неужели твоя безродная женушка сотворила чудо?

— А почему вы сомневаетесь? В конце концов, у нее все устроено точно так же, как и у остальных.

Я подозвал раба и велел подать кофе. Но скорее, от желания чем-то занять себя. Порой отцовское внимание было очень трудно выдержать.

— Мне жаль, отец, что вчера вы не застали меня. Я лишился удовольствия принять вас в собственном доме. Мне бы было приятно. Вам следовало предупредить.

Он махнул рукой с пирожным:

— Глупости. Я ехал мимо. Что называется, не удержался от соблазна. И, не скрою, конечно, хотел посмотреть на твою красавицу. Мне показалось, она еще больше похорошела. Отъелась. Есть, за что ухватиться.

Я кивнул:

— Вы правы, я вполне доволен. Особенно сегодня ночью. Мне стыдно, что я был рассержен на вас. Мне показалось, ваше общество весьма благотворно действует на мою жену. Чем вы ее так воодушевили? Я бы не отказался от рецепта, потому что большей частью она бывает похожа на дохлую рыбу.

Отец широко улыбнулся, но глаза оставались острыми и холодными. Было наивно надеяться обмануть его. Он видел насквозь и еще на два шага вперед.

— Простые советы любящего отца, мой мальчик. Здесь нет никого, кто бы наставил бедняжку в семейной жизни. Должен же и я на что-то сгодиться. Полагаю, стоит наведываться к вам почаще. Была бы жива твоя мать, она наверняка поддержала бы меня. И, конечно, объяснила твоей молодой супруге, как стоит обращаться с драгоценностями. Может, это далекие колониальные привычки, но следовало бы сказать твоей жене, что в высоких домах не выставляют коробки с драгоценностями на всеобщее обозрение. Это, как минимум, безвкусно.

Улыбка стала шире, глаза превратились в узкие щелочки, в которых виднелись карие радужки:

— Ты сошел с ума, Рэй? Двести тысяч, что за ней дал Император, они все там?

— Вы преувеличиваете.

Отец отложил надкусанное пирожное на тарелку и поджал губы. Радушная маска облупилась, он больше не находил нужным кривляться.

— Мне хватило одного колье. Это не меньше сотни! Ты спятил?

Я хлебнул кофе, чтобы взять паузу, отставил чашку:

— Не понимаю, почему это вас так возмущает.

Отец подался вперед:

— Знаешь, на что это похоже, сын?

— На что же?

— На акт примирения. Эта девка уже тянет из тебя деньги? Будучи никем? И ты этого даже не видишь! Ее дело — рожать, а не обвешиваться драгоценностями! Император не будет ждать вечно!

Я не думал, что разговор так скоро станет невыносимым. Я поднялся, оправил мантию:

— Я приходил не за этим, отец. Лишь хотел сказать, что перед Ирией Мателлин извиняйтесь сами. Я — женатый человек, мне не престало наносить личные визиты незамужним девицам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

46

Не знаю, что за гадость дал мне местный медик. Я проспала весь вечер, всю ночь. Проснулась только днем в состоянии вялого бессилия. Я не видела снов. Просто провалилась в липкую теплую черную пустоту.

Открыв глаза, я заметила такое облегчение на пятнистом лице Индат… Она улыбнулась, черные глаза загорелись. Она села на край постели и тронула знакомым жестом мою руку:

— Наконец-то, госпожа моя! Я все утро слушала ваше дыхание. Как вы себя чувствуете?

Я провела ладонями по лицу:

— Как разбитое яйцо… Мне кажется, болит даже кожа.

Индат улыбнулась:

— Вы просто очень долго спали. Говорят, долго спать — тоже не много пользы. — Индат поцеловала мои пальцы: — Я на минутку. Мне велено доложить, что вы проснулись.

Велено — так велено. Я не стала возражать. Мне было все равно. Накатило такое равнодушие, что я буквально ничего не чувствовала.

Через несколько минут я увидела черную мантию управляющего, за ним семенил домашний медик. Вчера я не обратила на него внимания, но сейчас ясно видела, насколько тот казался несуразным. Видимо, в нем было намешано все, что только возможно, но результат все равно удивлял. Малорослый, но по-вальдорски  плечистый и кряжистый. Он не вытягивался вертикалью вверх — стелился горизонталью. И если в ширину не превосходил собственный рост, то, как минимум, уравнивал его размахом непомерных плеч. Облаченный в зеленую мантию, он казался подвижным квадратом. Все это довершала массивная голова с крепкой челюстью, украшенная ухоженными кудрявыми черными волосами, свисающими на спину.

Медик поклонился в нескольких шагах от моей постели, вскарабкался по ступеням и уже облеплял меня своими датчиками:

— Как вы себя чувствуете, ваша светлость?

Мне не слишком хотелось отвечать — зачем спрашивать, если приборы все покажут?  Но я все же кивнула:

— Спасибо, хорошо.

Тот улыбнулся, и его лицо забавно сморщилось.

Я понимала, что это неприлично, но не могла оторвать взгляд. Смотрела и смотрела. И Индат смотрела. Мне казалось, он это понимал, и даже позволял. Повернулся к управляющему:

— Можете передать его светлости, что госпожа совершенно здорова.

Брастин удовлетворенно кивнул, но не шелохнулся.

Мне почему-то казалось, что медик надеялся, что полукровка тут же выйдет. Даже почудилось, что я уловила растерянность на широком лице. Он подошел к своей тележке, которую катила девочка-рабыня, долго ковырялся, что-то открывал, что-то переставлял. Повисла тишина, нарушаемая лишь его деятельной возней. Наконец, он встрепенулся, зажимая в пальцах какую-то пробирку, нашарил глазами Индат:

— Рабыня, воды для госпожи.

Индат кивнула и направилась к буфету, подала медику бокал. Тот понюхал, скривился, закрутил содержимое воронкой:

— Обычной воды, не сиоловой. Совсем не соображаешь?

Индат открыла было рот, но глянула на медика, молча и несколько неуклюже забрала бокал, едва не уронив, и побежала, расплескивая воду. Наконец, вернулась с новым.

Медик вновь понюхал:

— Другое дело.

Он влил в воду содержимое пробирки, размешал и протянул мне:

— Выпейте, госпожа. Это придаст бодрости и сил.

39
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело