Приятель фаворитки. Царственный пленник - Хоуп Энтони - Страница 77

Ниже уровня земли в замке, куда вела небольшая каменная лестница, начинающаяся у конца подъемного моста, находились две маленькие комнаты, высеченные в самой скале. В наружной комнате не было окон, и ее всегда освещали свечами; во внутренней комнате было одно квадратное окно, выходящее на ров. В наружной комнате день и ночь находились трое из Майкловой шестерки; приказания герцога состояли в том, что, если произойдет попытка вломиться в наружную комнату, находящиеся в ней должны охранять двери, как можно дольше без опасности для своей жизни. Но если бы явилась опасность, что дверь может быть взята приступом, тогда Руперт Гентцау или Детчард (один из них всегда находится там), представив остальным бороться до последней возможности, должен был войти во внутреннюю комнату и убить короля. Король находился во второй комнате; с ним обращались хорошо, но ему не оставили оружия, и его руки сковывали тонкие стальные цепи, не позволяющие ему двигать руками далее вершков трех от тела. Таким образом, король должен был умереть ранее, чем можно было пробиться в дверь. А его труп? Ведь труп был бы такой же явной уликой вины, как и он сам.

– Нет, сударь, – сказал Иоганн. – Его высочество предвидел и это. Пока двое остальных будут драться у дверей, тот, кто убьет короля, должен открыть решетку у квадратного окна (она двигается на шарнирах). Теперь свет не проникает в окно, потому что его отверстие закрыто большой глиняной трубой; эта труба достаточно велика, чтобы сквозь нее могло пройти тело человека; она достигает рва, заканчиваясь около самой поверхности воды, так что нет заметного расстояния между трубой и водой. Убив короля, его убийца должен поспешно привязать к трупу тяжесть и, притащив его к окну, поднять посредством блока (боясь, что тяжесть тела будет слишком велика, Детчард привесил блок), пока он не достигнет отверстия трубы. Он просунет ноги трупа в трубу и толкнет его. Без шума, без звука и брызг, он упадет в воду и потом на дно рва, которое имеет двадцать футов глубины в этом месте. Исполнив все это, убийца громко воскликнет: «готово», и сам проскользнет в трубу; остальные, если будет возможно и нападение на них не слишком сильно, убегут во внутреннюю комнату, поспешно захлопнув дверь и, в свою очередь, исчезнут в трубе. Хотя король не встанет со дна, они подымутся и переплывут на другую сторону, где их будут ждать лошади и люди с веревками, чтобы вытащить их из рва. Тогда, если дело будет неудачно, герцог присоединится к ним, и они станут искать спасения в бегстве; но если же дело примет благоприятный оборот, они вернутся в замок и захватят врагов врасплох. Вот, сударь, каков план герцога, чтобы освободиться от короля в случае нужды. Но к нему прибегнуть только в крайности; мы все знаем, что он не желает убивать короля, пока не будет иметь возможности, немного раньше или сразу же вслед за ним, убить и вас. Клянусь, сударь, что сказал правду. Бог мне свидетель; прошу вас защитить меня от мести герцога Майкла; если он узнает, что я сделал, мне останется только молить об одном: о скорой смерти, а этого я от него не получу.

Всю эту историю наш пленник рассказал сбивчиво, но наши вопросы дополняли подробности дела. Все, что он передавал, относилось к вооруженному нападению; но если возникнут подозрения, и появится сильный отряд, который я, как король, мог бы поднять, – мысль о сопротивлении будет оставлена; короля убьют и спокойно спустят в трубу. Здесь же являлась ловкая хитрость – один из Шестерки займет его место в тюрьме и при входе врагов станет громко требовать освобождения и удовлетворения; спрошенный Майкл признается в слишком суровых действиях, но сошлется на то, что заключенный разгневал его, так как он старался приобрести расположение одной дамы, находящейся в замке (то есть Антуанеты), и он заключил его под стражу, предполагая, что имеет на то право, как Зендовский владетель. Теперь же он согласится принять его извинения и отпустить его, чтобы прекратить слухи, которые, к неудовольствию его высочества, возникли по поводу пленника в Зенде и заставили его гостей побеспокоиться. Смущенные посетители удалятся, и Михаил на досуге скроет труп короля.

Зант, Фриц и я переглянулись с испугом и ужасом при открытии этого жестокого и хитрого плана. Как бы я ни отправился в замок, миром или войной, открыто, во главе отряда, или тайным нападением, короля убьют ранее, чем я дойду до него. Если Майкл окажется сильнее и разобьет мой отряд, наступит конец. Но окажись я сильнее, у меня не будет возможности наказать его, доказать его вину, не открыв также и свою. С другой стороны, я остался бы королем (на секунду мое сердце забилось сильнее) и будущее увидало бы окончательную борьбу между ним и мною. Он, казалось, сделал торжество возможным, и погибель невозможной. В худшем случае он снова очутится в том положении, в котором был и прежде, чем я стал на его дороге; один человек только находился бы между ним и престолом, и человек этот был самозванцем; в лучшем случае, никто не будет препятствовать его честолюбию. Ранее я думал, что Черный Майкл охотно подвергал опасности вместо себя своих друзей; теперь же я убедился, что головой, если не руками, заговора был он.

– Знает ли об этом король? – спросил я.

– Мой брат и я, – отвечал Иоганн, – укрепили глиняную трубу, под руководством графа Гентцау. В этот день он был дежурным; король спросил у него, что все это означает. – Видите ли, – отвечал он со своим веселым смехом, – это новое усовершенствование лестницы Иакова, по которой, как вы, верно, читали, государь, люди уходят с земли на небо. Нам казалось недостойным вашего величества, если вам придется, отправляясь на тот свет, государь, идти по общей дороге. Мы и устроили для вас удобный уединенный проход, где толпа не станет глазеть на вас и мешать вашему шествию. Вот государь, значение этой трубы! – И он стал смеяться, кланяться и предлагать королю вина, сцена происходила во время ужина короля. Король, хотя он человек храбрый, как и все из его породы, побледнел, потом покраснел, глядя на трубу и на веселого дьявола, смеявшегося над ним. Да, сударь (и Иоганн вздрогнул), не легко спать спокойно в Зендовском замке; все они также охотно перережут другим горло, как станут играть в карты; а для графа Руперта это любимое времяпрепровождение – даже более любимое, чем волокитство за женщинами, которое так его занимает.

Иоганн замолчал, и я попросил Фрица увести его и заключить под стражу; повернувшись к нему, я прибавил:

– Если кто-нибудь спросит у тебя, есть ли в Зенде пленник, отвечай – да. Но если спросит, кто он такой… не отвечай. Все мои обещания не спасут тебя, если хоть один человек узнает истину о Зендовском заключенном. Я убью тебя, как собаку, если проникнут сюда хоть подозрения о нем!

После его ухода, я взглянул на Занта.

– Трудная задача! – сказал я.

– Такая трудная, – отвечал он, качая своей седой головой, – что, боюсь, и будущий год увидит вас здесь королем Руритании! – и он разразился проклятиями над хитростью Майкла.

Я откинулся на подушки.

– Мне кажется, – заметил я, – что существуют два средства, при помощи которых король может выйти живым из Зенды. Одно из них… измена кого-нибудь из приближенных герцога…

– Можете не рассчитывать на это, – сказал Зант.

– Надеюсь, что можно, – возразил я, – потому что другое средство, о котором я говорил… это чудо!

Мирные жители Руритании очень бы удивились, услыхав предыдущий разговор; если верить официальным сообщениям, я был опасно и серьезно ранен ударом копья во время охоты. По моему желанию, бюллетени сообщали о моем серьезном положении, из чего произошли три следствия: во-первых, я обидел весь медицинский факультет в Стрельзау, отказавшись пригласить врачей, исключая одного, очень молодого человека, приятеля Фрица, которому можно было довериться; во-вторых, я получил донесение от маршала Стракенца, что ни мои, ни его распоряжения не оказывают никакого действия, и что принцесса Флавия выезжает в Траленгейм под его охраной (при этом известии я почувствовал прилив гордости и счастья); и, в-третьих, брат мой, герцог Стрельзауский, хотя и прекрасно знал, что было причиной моей болезни, поверил, читая бюллетени и видя мое бездействие, что я действительно болен и что моя жизнь в опасности.