Плащ и галстук (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 37

Вася хавал угощение, крутил по сторонам головой, задавал Шахбазяну обычные детские вопросы из серии «сколько преступников вы уже застрелили из этого «макарова», а я наслаждался видом аккуратно отвечающего милиционера, чердак которого до сих пор гнулся и трещал от горящей головы ребенка.

А затем пришла ищущая своего соседа Викусик. Всучив растерянной девочке пакет с оставшимся мороженым (а там было ого-го!), я, недолго думая, из чистого хулиганства и позерства превратился в туман, подхватил одним концом свои вещи, да и улепетнул в общежитие, насладившись зрелищем участкового, которого жизнь к такому категорически не готовила.

Пришла пора браться за жизнь всерьез.

Тренировки на развитие возможностей? Да, необходимы. Изучение материала второго курса? Однозначно, несмотря на то что я уже достаточно компетентен как программист, которых выпускает мой ВУЗ. С избытком… Так, что дальше? Основа основ у меня — это Палатенцо и работа с тем, что сейчас заменяет ей мозг. Причем, именно уделять ей время будет катастрофически неверным, надо очень аккуратно подводить её к правильным мыслям, формируя психопортрет обычного человека. А для этого Юлька первым делом должна погрязнуть в глубинах самоанализа. Утонуть в нем. Утопить эмоции, выхолостив их от лишнего. А это все требует времени, которого у нас отнюдь не вагон, но пока Окалина-младшая не приведет свой чердак к покорности, мы не можем ей доверять. В этом наша психованная психологичка была полностью уверена — шок, испытываемый «призраком» от новой смены формы существования, был слишком велик, он дезориентировал.

Поэтому мы начали постепенно, вернув все на старые места. Вольфганг никуда не уходил, против возвращения Вероники не сказал ни слова, а вот сама Юля была этому моменту не очень рада. Кладышева, впрочем, за старое не бралась и соблазнять меня по новой не спешила, а наоборот, стала чрезвычайно занятым человеком. Теперь, кроме её рабочей рутины, появилось еще и обучение у Янлинь, плюс периодические (и частые) визиты к Окалине и Молоко. Наша карманная психиатресса стала связным.

Следующей немаловажной деталью, опять-таки связанной с миниатюрной брюнеткой, стал её отчет о «замедлении прогресса» с остальными призраками. Это весьма неприятное для Кремля объявление она мастерски замешала с данным по двум факторам: во-первых, потому что я стал меньше раздражаться и экспатировать из-за отсутствия личной жизни (плак-плак), а во-вторых, Кладышева начала жаловаться на несдержанность самой Палатенца, которую назвала бесконтрольной, высказав опасения, что если молодой «призрак» так сильно слетает с катушек, то те, кто дольше пробыл в таком состоянии, могут вообще лишиться разума.

Наконец, причем буквально на второй день нашего нового-старого быта, Вероника свет Израилевна начала шататься около нас с Юлькой, играющих в шахматы. Ходила-ходила, смотрела-смотрела, а потом неожиданно выдала:

— Вить, а ты не пробовал спать в туманном облике?

— А зачем? — непонимающе похлопал глазами я.

— Попробуй обязательно, — безапелляционно заявила малявка, — Если что, то мы тебя утром разрядом разбудим. Если вообще заснешь. Но постарайся, слышишь?

Мысль мне показалась интересной. Почему бы и нет? Конечно, был шанс, что я начну «утекать», потеряв контроль над своими способностями, но имея прямо в соседней комнате двух никогда не спящих соседок, одна из которых способна меня взбодрить шоком, опасности он не представлял. Решено, пробуем!

И… это оказалось неожиданно сложно. Как засыпать, когда у тебя нет мышц, расслабляющихся в лежащем положении и сообщающих мозгу, что пришло время вздрыхнуть? Мозга, что интересно, тоже нет, а значит нет и хаотичной путаницы засыпающего сознания? И, что самое интересное, я вполне мог НЕ думать! То есть висеть себе инертным объёмом, вроде пука в тесном туалете с забитой вентиляцией, ждать своего нюхателя и в ус не дуть! Однако, я продолжил эксперимент, собираясь банально забить на сон вообще. Не получится и не получится, но ведь в любом случае кое-что важное узнаю? Например, свое состояние после столь длительной трансформации.

В итоге часам к трем ночи мне стало совсем уж скучно. Когда ты не чувствуешь вообще ничего, плюс еще и не слышишь, то эффект депривационной камеры проявляется во всей красе, так что моя терпелка банально не выдержала. И я превратился обратно.

Посидел на кровати, вспоминая, каково это владеть чувствующим и дышащим телом, а потом… диагностировал у себя, что полностью выспался. Или не выспался, а восстановился. Или мне так пока кажется. Вместо того, чтобы сидеть и додумывать, я выперся в общую комнату, кивнул забравшейся на канделябр Юльке, читающей книгу, а затем, определив, что Кладышева в данный момент в ванной, пошёл туда же, выламывая на ходу дверь.

Голая намыленная брюнетка успела лишь заполошно взвизгнуть, как я уже стоял в ванне, удерживая её за шею на весу.

— Я вот только сейчас понял одну вещь, — задумчиво проговорил я, прижимая извивающуюся девушку к плитке, — Твоё притворство, зараза. Ты притворялась раньше, а сама чувствовала по отношению ко мне отнюдь не добрые и не дружеские чувства, да? Так почему моя экспатия тебе по мозгам не лупит, а, Вероника Израилевна? Как это вообще возможно?

— Пусти…, мне больно…, — неубедительно хрипела психичка-психиатричка, строя жалобное лицо.

— Нет уж, — аккуратно передвинув жертву по стене, я задрал одну ногу, буквально сажая девушку враскоряку на свое колено, и продолжая удерживать её за горло, а заодно и приближая своё личико к её рожице, — Витя, конечно, дурак, но не совсем. Ты мне в глаза смотрела вообще без страха. Не сейчас, конечно, а так, в быту. И как это объяснить?

— Юля, помоги…, — продолжала из себя строить жертву… жертва.

— Нет, — холодно отрезала маячащая в дверном проеме Палатенцо, скрестившая руки на груди, — Души её, Витя. Давай будем вдвоем.

— Хреновая аргументация, — посетовал я за плечо, а затем вновь уделил внимание елозящей брюнетке, — Хватит дрочить об мою ногу. Начинай отвечать.

— А вот умею я! — неожиданно оскалилась Кладышева, — Не ожидал?! Научилась!! Выкуси! Ничего я тебе не сделала! Ты не в праве меня допрашивать! Пошел нафиг!

— Неправильный ответ, — покачал я головой, демонстрируя недомытой «чистой» свою свободную руку, — Смотри. Оп!

И мою руку до локтя покрыл густой слой прозрачной слизи.

— Понимаешь, ответ на этот вопрос чрезвычайно важен мне, так как касается моих способностей, — проговорил я, глядя в глаза девушке, — Поэтому либо ты сейчас мне всё рассказываешь, либо я надеваю тебя на вот эту руку, и ты становишься веселенькой говорящей куклой как в «Спокойной ночи, малыши». Причем, подчеркну — у меня есть два варианта, как тебя надеть. И я буду использовать оба, пока не узнаю правду.

Витя — хороший мальчик. Но ему не почти девятнадцать лет, а куда больше. Он видел много дерьма, пусть и не в этой жизни. Очень много. Интернет — это жуткая бездна, которой вовсе не обязательно самой смотреть на того, кто смотрит в неё. Другой вопрос в том, что заглянувшие достаточно глубоко больше не остаются невинными. Ни в каком месте. Новая жизнь с чистого листа? Пф, не смешите.