Восток. Запад. Цивилизация (СИ) - Демина Карина - Страница 16

- Как?

- Ты можешь… позвать… я знаю…

- Я не знаю, - Эве больше всего хочется сбежать, но ноги цепенеют. И сама она не способна пошевелиться.

- Позови!

- Кого?! Как его зовут, знаешь?

- Нет. Но я слышу… слышу…

Тори тянет руку, и Эва решается. Она касается пальцами пальцев сестры. Её тьма не обжигает. Она и не такая уж страшная, но…

- Я слышу, - жалуется Тори. – Он зовет… ему надо помочь. Я слышу! Он тоже потерялся, а теперь…

- Погоди, - Эва сжала пальцы. – Давай, как раньше? Я помогу тебе туда, а там… там решим.

Это опасно.

Очень-очень.

Ведь в последний раз, когда они ходили вдвоем, Тори не вернулась. А вдруг она снова… нет, она может уйти и без Эвы. И если просит о помощи, а раньше Тори никогда и никого о помощи не просила, то ей эта помощь на самом деле нужна.

И Эва поможет.

А что до заблудиться, то… то у нее перо есть. Вот. Эдди сказал, что найдет её везде? Значит, бояться нечего.

Она вдохнула.

Закрыла глаза. Потом шагнула к постели и села. Если падать, то лучше уж на мягкое, хотя лично она предпочла бы свободную постель. Тори опустилась рядом. Эва же, нашарив влажноватую, но теплую руку человека – вот не стоит в это лезть, не стоит – сжала её.

А теперь… теперь надо представить его же, но… но не здесь.

Где?

Где он был до того, как попасть к ним? Закрыть глаза. Вдох. Выдох и…

…дом.

Эва узнала емго. И сердце сжалось от ужаса. Она бы закричала, но чья-то рука зажала рот.

- Тише ты, - зашипела Тори на ухо. – Это…

- Это тот дом.

Эва поняла, что они находятся не в мире яви. Снова все размытое, расплывчатое и серое. У серого, оказывается, тысяча оттенков. И дом выглядит почти настоящим.

- Он… он здесь тоже был? – тихо спросила Эва. – Если мы здесь?

- Это если тебя не вынесло.

- Нет, - Эва повернулась. – Вон. Смотри.

Человек стоял на другой стороне улицы. Он прохаживался, время от времени останавливаясь, и смотрел не на дом, но на реку.

- Думаешь? Он не похож.

- Здесь все немного другое.

- Вот не учи…

- Я не учу. Он здесь выглядит так, как… как если думает, что выглядит. Вот, - Эва вытянула руки. Она снова была в нелепой чужой рубашке из тонкого полотна. Ноги босые. Но ей не холодно. Да и вообще не ощущает она мостовой. Только если захотеть… да, рубашка превращается в платье, пусть даже простое и домашнее, но это лучше, чем так.

А Тори тоньше.

Изящнее.

И в бальном наряде, именно в том, который она так и не надела тогда. Впрочем, собственное платье Эвы тоже осталось где-то в гардеробной, потому что идти на бал, когда с Тори такое, никак невозможно. Те платья давно вышли из моды.

- Прелесть, правда, - Тори крутанулась. – Какая я все-таки глупая была.

Эва хотела сказать, что и сейчас она не больно поумнела, но сдержалась.

- Мы здесь вообще зачем?

- Понятия не имею, - сказала Тори. – Но интересно. Кого он высматривает?

- Дом. Я так думаю.

- Он же…

- Он его не видит, - Эва прищурилась. – Давай ближе.

- А…

- Нас он тоже скорее всего не увидит. Это то, что было. Уже случилось.

Господин с тросточкой выглядел… ну как, наверное, раньше Эва сочла бы его красивым. Было в нем что-то такое, возвышенное, как в Стефано. Или просто и вправду похож? Такой же хрупкий с виду. И волосы светлые. А вот усики ему совершенно не идут.

- Чего ты на него так уставилась? – поинтересовалась Тори хмуро.

- Просто… напомнил одного знакомого.

- Интересного?

- Куда уж интереснее. Он меня уговорил сбежать, а потом продал.

- А… нет, этот не такой.

- Откуда ты знаешь?

На Эву посмотрели как на дуру.

- Я чувствую.

Эва тоже чувствовала, но… но тогда, скажи ей, что Стефано подозрителен, она бы не поверила. Она бы ни во что не поверила, потому что главное ведь – любовь.

А остальное…

Неужели Тори…

Нет, невозможно! Она же этого вот, с усиками, впервые увидела в подвале. А потом еще здесь. Разве этого достаточно, чтобы влюбиться?

И вообще… с любовью, выходит, ничего не понятно.

- Точно не видит, - Тори помахала рукой перед лицом господина, что продолжал упорно прогуливаться по набережной.

- Я тебе говорила, - фыркнула Эва и огляделась.

Если они оказались здесь, то… не случайно?

Должен быть какой-то смысл. И… и им хотят что-то показать? Господин? Или нет. Он какой-то… слегка размытый, если приглядеться.

И сама улица.

Будто дрожит.

Вот… потемнело. Нет, не быстро, как-то вдруг, будто свет выключили.

- Что за…

Блеклые пятна фонарей. А дом будто пламенем охвачен призрачным. Снизу оно темное, но чем выше, тем светлей. У крыши и вовсе будто марево, если не приглядываться, то и не заметишь.

А вот улица. Прямая такая.

Пустая.

И тревожно на сердце. Оттого и тянет скорее ухватиться за руку сестры. И та молчит, только мнет в руках кружевной платочек.

Кареты.

Они выныривают из сумрака, разом обретая и очертания, и плотность. Черные. Мрачные. Какие-то одинаковые. Кареты останавливаются у дома, и из них выходят люди.

В масках.

Мужчина и женщина. Всегда мужчина и обязательно женщина. Люди поднимаются по ступенькам, чтобы пройти в дом.

- Нам туда, - Тори тянет за собой. И снова у Эвы не хватает сил удержать сестру от безумия. Она идет. Тяжело. Она не хочет снова оказаться там, в этом доме, пусть бы теперь может уйти от сюда в любой момент. Но… она идет.

Это важно.

Для кого?

Эва не знает. Но поднимается по ступеням, правда, задерживается у входа. В этом нет смысла. Они все спрятались. Все-все. От друг друга. От случайных гостей. Они придумали маски, но… надевали их на входе. Снимали одни, шелковые и гладкие, такие, которые приемлемы на любом маскараде, чтобы сменить их на другие, клювастые и уродливые.

И в это мгновенье…

В мире, который подчиняется тебе, мгновенье может длиться целую вечность.

- Что ты…

- Смотри, - велела Эва жестко. – Смотри и запоминай их. Он видел. Он всех их видел.

Солидного господина с залысинами и массивным носом, на котором выделялись черные точки пор. И юношу той чахоточной бледности, которая недавно вошла в моду. Мрачного типа с черными волосами на пробор. Кто так носит? И пухлого нервозного мужчину, чем-то неуловимо похожего на мистера Дайсона, их соседа.

- Сколько их… - Тори провожала взглядом каждого.

Почти каждого.

Некоторые, к сожалению, надевали маску поверх маски. Осторожные? Но их Эва тоже пыталась запомнить. И дом помогал. До нее доносились запахи, которых там, в настоящем мире, она бы не смогла почуять. Лаванды… лавандой набивают мешочки.

Эва шила их каждый год.

И вышивала тоже, ибо мешочки для лаванды, которыми перекладывают белье, должны выглядеть красиво.

Сигар. Не тех, что курит отец. Эти более горькие. Едкие. И кажется, от их дыма на языке остается привкус шоколада. Их владелец скрывает лицо за маской, расшитой серебром и жемчугом. Такая подошла бы женщине. А еще он не носит перчаток. И вот руки у него как раз мужские, грубые, широкие, с квадратными ногтями и даже длинным шрамом, что протянулся по тыльной стороне запястья. Он брал начало между мизинцем и безымянным пальцем, чтобы руслом нарисованной реки уйти выше, а потом и вовсе спрятаться под белоснежной манжетой.

И еще один.

Костюмы… зачем шить костюмы у портного на заказ, если они выглядят одинаковыми? Этот маску надевает еще в карете. Серую.

Странно, что здесь, на изнанке мира, серый цвет выглядит настолько ярким. И распорядитель низко кланяется именно этому гостю. Он что-то говорит, только Эва не слышит. Подхватив юбки, она бросается вперед. Ей очень надо… хоть что-то надо. Дому не нравится этот человек. Настолько, что тот вырисовывает следы на ковре.

Черные. Дымящиеся.