Восток. Запад. Цивилизация (СИ) - Демина Карина - Страница 15

Маг слегка поморщился.

- Бертрам… ты мог бы отправить записку ко мне?

- Уже.

- Хорошо… принесут флягу… укрепляющий отвар. Знаешь, до сих пор ведет. Ощущение, словно пьян… хотя я никогда-то…

- Не напивался? – Эдди все же подвинул стул к себе.

- Увы… дар проявился довольно рано. А контроль для менталиста важен. Очень важен. Я… с подросткового возраста впервые… и не специально. Прошу простить меня и… я действительно не отдавал себе отчета, хотя слабое оправдание, конечно.

- Забудь, - отмахнулся Орвуд и тоже стул подвинул. А потом поглядел на Эдди и велел: - Рассказывай. Начни с того, как там оказалась моя сестра.

- Не сама она. Дух.

- Ну да, существенная разница… дух моей сестры.

- Я позвал, - Эдди потер переносицу. – Я ж самоучка. По-хорошему шаман, когда берет ученика, он помогает. Выводит на тропу. Учит звать духов. Говорить с ними. А я вот чего-то помню с детства, остальное – как получается. Шаман, нормальный шаман, может вызвать конкретного духа. А я просто кидаю зов, и кто откликнется, тот и…

- Она откликнулась.

- Да, хотя обычно люди, которые не спят, да и те, что спят, но дара не имеют, они не особо слышат. Она услышала и пришла. А потом уже она позвала Кэти. Я же что? Я ж видел эту вашу Кэти только на сцене, издали. А этого мало. Если б связь с телом сохранилась, тогда да. А раз связи нет, то и вот… - он развел руками. – Получилось, как получилось.

- Но Эва эту женщину знала? – уточнил некромант.

- Точно. И дозвалась. Она… сильный шаман.

- Не скажу, что это меня успокаивает, - Бертрам вздохнул.

- Отчего?

- Наш дар и без того вызывает опасения… у Орвудов девочки редко появлялись. Очень редко. А мужчинам прощается многое. Но… вот с замужеством Эвы будут проблемы. Все одно слухи пошли. И… Тори тоже. Да не важно, как-нибудь разберемся, - он махнул рукой.

Эдди же подумал, что если так, то… может и неплохо.

То есть плохо.

Он сам, помнится, волновался, что сестра замуж не выйдет. Однако же получилось. А тут… нет, планов не было. Какие планы? Граф он там или случайно получилось, но рожу титулом не изменишь. И… не о том думать надо.

Совершенно не о том.

Особенно, когда в тебя вперился взглядом менталист, пусть бы и слегка замученный.

Эдди нахмурился, и менталист поспешно взгляд отвел, устремив в потолок. Потолок, к слову, был расписан этакими веночками из роз и полевых цветов. В общем, смотри и радуйся.

- Тут все погано, - вынужден был сказать Эдди, немалым усилием воли отвлекаясь от розочек, веночков и каких-то трусоватых мыслей, что титул может чего-то там изменить. И вообще ему предсказано было… - Начнем с того, что есть списки. Не тех, кто в клубе, но тех, кто детей продавал. Она говорила, что и из приютов, из работных домов… приглядывали кого и продавали.

- Интер-р-ресно, - почему-то голос менталиста сделался низким, рычащим.

- А то… она вроде как бумаги вела, та, которая еще до Кэти… Мамаша. Вот. Но, думаю, опасалась, что её рано или поздно зачистят.

Так бы и вышло, не помри она от проклятья.

- А потому и бумаги эти хранила не только в доме, - Эдди чуть качнулся и стул под ним легонечко хрустнул. – В одном банке ячейка, в другом – ключ от нее. Эва знает, где.

- Это небезопасно, - заметил Берт.

- А можно думать, остальное дерьмо, в которое меня втащили, охрененно безопасно, - пробурчал Эдди. – Если вы сунетесь, как знать… я ж дикарь тупой. И в здешних делах ничегошеньки не смыслю. Да и… не думаю, что кто-то вообще про эти бумаги чего знает. Если б знали, то и банков не оставили бы. А так…

Он вздохнул и продолжил.

Делиться надо не только прекрасным.

- Значит так, - Эдвин потер голову. – За банками мои люди присмотрят. Издали. Спешить не будем. Если бумаги там, то пусть лежат. Надо убедиться, что… а там через пару недель и изымем. Мне к Императору надо будет… точнее отцу. Все это грозится вылиться в такой скандал, что…

Замять попробуют?

Эдди нахмурился.

- Такое не замнешь. И… Император будет рад поводу. Он полагает, что не все мятежники… проклятье, я опять говорю слишком много. Но тебе надо… надо учиться.

- Сам знаю.

- Нет. Не про то. Университет, - палец уткнулся в Эдди. – Тебе надо в Университет. И им… всем надо… чтоб вас. Берт! Дай мне снотворного какого. И дверь закройте, а то… когда это закончится… чтоб я еще раз… а ведь…

Эдди хмыкнул.

И отступил.

На сей раз Тори дошла до лестницы быстро, а потом остановилась на самом краю. И когда Эва подошла, просто вцепилась в руку.

- Надо, - сказала Тори и глаза её, залитые чернотой, казались провалами в бездну.

- Я тебя держу, - Эва осторожно ступила первой.

Дом спал.

Где-то далеко часы пробили дважды, и этот звук, глухой и тяжелый, утонул в глубинах дома. Тени разве что ожили. Но тени всегда здесь пробуждались после полуночи.

Их Эва не боялась.

Никогда.

Даже еще ребенком. Тогда у них с Тори была одна детская на двоих. И они сами выманивали тени из-под кроватей. Играли с ними. Почему Эва забыла об этом?

Забыла.

А теперь вот… тени сползались, спеша коснуться босых ног. Не страшно. Они мягкие и… да, немного теплые. Беспокойные.

Вот.

Ниже.

И еще ниже. И Тори смотрит перед собой. Улыбается так, жутковато. Может… маму позвать? Нет, с нее довольно волнений. У нее от переживаний к вечеру мигрень разыгралась, а еще прислали записку, что с платьями на бал какая-то беда приключилась, то ли лент не хватило, то ли вовсе они уже из моды выйти успели, что широкие, что узкие.

Глупости.

Какие это глупости.

На низу лестницы серая дорожка. Тени тоже слышал? А Эва нет. Она прислушивается, пытаясь уловить хоть что-то. Но… нет, ничего. Тишину дома нарушают обыкновенные звуки ночи. Поскрипывание старого паркета, что избавляется от дневной тяжести. Вздохи в трубах. И ветер за окнами.

А Тори решительно ведет дальше.

И быстро.

Она почти бежит, тянет Эву за собой. Дальше… по коридору. Мимо столовой… и еще дальше. Кабинет отца? Эва, кажется, понимает, куда им надо.

- Там закрыто, - говорит она, но Тори, встав перед дверью, просто кладет руки на неё. И дверь вспыхивает темным огнем. А потом отворяется.

Беззвучно.

И от этого страшно. Но тени, любопытные тени, первыми устремляются вниз по лестнице. Они готовы вести Тори за собой. И Эву тоже.

Куда?

Света бы. Но… нет, ничего нет. И приходится опираться на руку Тори. Теперь ведет она. Жутко как… сердце колотится, что безумное. И хочется сбежать. Наверх.

Но слишком темно, и если Эва отпустит руку сестры, то она заблудится.

Она… не найдет дороги.

Именно так.

- Смотри не глазами, - Тори останавливается. И вот странность, хоть света нет, но Эва видит белое пятно её лица. И черные-черные глаза. – Закрой.

И вторая её рука ложится на лицо Эвы.

Снова странность, но… если глаза закрыть, то и вправду все видно. Нет, не так, но… очертания. Тени спешат расползтись, и Эва их видит, а за ними и стены.

Двери.

Она была за одной из этих дверей. За которой? Забыла. Все-таки она глупая и невнимательная. А Тори идет. Она точно знает, куда ей нужно. Она всегда точно знает… и идет.

Шаг за шагом.

Дверь.

Не заперта. За нею комната. Небольшая. Тени отступают и Эва слепнет, отчего открывает глаза, но тут же жмурится. Как ярко… то есть, не очень. Комнату освещает одна керосиновая лампа, и крохотный огонек трепещет под стеклом.

Тори морщится.

Еще в комнате есть кровать. И человек в этой кровати. Он лежит, тихо так, и Эва не уверена, жив ли он. Но Тори знает. Тори отпускает руку Эва и подходит близко. Она застывает над кроватью, над человеком, слегка покачиваясь, словно раздумывая над тем, что видит. А потом спокойно кладет руку на грудь его. И тьма, окутавшая пальцы её, устремляется в тело.

Смотреть жутко, но…

- Помоги, - Тори оборачивается. – Помоги мне…