Без чувств, без эмоций, выжить (СИ) - "SVO" - Страница 33

— Ты очень красива. — Фраза была банальной, но искренней и я понимал, что другого раза может не быть. Мне и сейчас далось это не легко, хотя сейчас всё…

Наши губы встретились.

Да, наши губы встретились в поцелуи.

Вот, казалось бы, они встречались несколько часов назад в поцелуи и не только, и не раз и не только сегодня, но поцелуй, секс, да и просто прикосновения к любимому человеку, это выходит в микроток. Когда внутри что-то полыхает и взрывается, малейшее прикосновение, а тебя парализует напрочь.

— Походу… — Начала было она, и я понимал, что она может сейчас сказать, поставив всё под такой большой знак вопроса, а то и шлёпнуть громадную точку.

— Ничего не говори, — я прижал ей губы своей ладонью. — Если бы ты знала как мне хорошо сейчас, здесь, с тобой. — Я пожал плечами. — Я влюбился в тебя давно, но сейчас могу об этом сказать.

— Это всё, — она подбирала слова.

— Неправильно? — Перебил снова. — Не нужно?

— Наверное.

— Я не прошу любить меня, я прошу, позволь мне быть рядом.

Она подёрнула бровями, пытаясь разогнать то ли хмельные мысли, то ли порыв сопротивления, но какие-то процессы в ней шли очень бурно.

— И что это за жизнь? — Наконец, изрекла она.

— Всё будет хорошо. Да, ситуация хреновая. Каждый раз, когда я вижу тебя на съёмках с другим, то сначала просто завидовал ему, твоему партнёру, а последнее время меня выворачивает от гнева и желания разбить голову ничем не повинному человеку. Давай накопим денег и всё решим.

— Но у меня сын. — Она подкурила сигарету и отвернулась, выпустив клуб пахучего дыма.

— Ты считаешь его проблемой?

— Для многих мужчин, чужой ребёнок, это проблема. — Она выпалила со столь ровной интонацией, словно репетировала эту фразу.

— Для меня это не проблема! — Я был очень уверен в своих словах. — Главное, чтобы для него и его отца это не было проблемой.

— У него нет отца.

— Я буду ему отцом.

Она промолчала, просто уставилась куда-то в точку. Тяжело быть не любимым, когда ты влюблён. Хочется кричать, бежать, всё крушить и возвращаться.

— Ты не представляешь, что это.

— Я хочу этого. Пусть я не представляю, но хочу. Хочу, чтобы у нас были ещё дети, может, ещё один, а может, и два, но позже. Хочу открывать утром глаза и видеть тебя, закрывать глаза и снова видеть тебя.

— А ты готов просто жить, ну… ну, просто… без этого. — Она разводила руками, опрокинув содержимое третьего бокала на пол.

На этом мы рассмеялись.

— Да готов! Ради того, чтобы быть с тобой, — вовремя исправил пришедшую в голову фразу с «ради тебя», вот на этом точно бы погорел. Мозг стал работать гораздо лучше, когда появилась цель. — Я готов быть водителем, шофером, шахтёром, слесарем, кем угодно. Конечно, накопить немного денег для старта и начать всё с нуля.

— Разве водитель и шофер, это не одно и то же? — Она усмехнулась, повернув голову набок.

— Мне всё равно. — Я уже глупел от вина. — Я люблю тебя. Серьёзно.

Она снова замолчала, смотрела мне в лицо и молчала.

— Я не прошу любить меня или говорить мне об этом. Позволь лишь быть рядом. Ты другая.

— Какая? — Она улыбнулась. Выдохнув дым от сигареты в сторону.

— Другая. Ну, не такая, как многие. Ты…

— Стен. — Сказала она, и я замер. Она, это Стен? Она любит Стена, он стоит, между нами. Кто? Стен? Да, ладно. Как это? — Вон там, это же Стен?

Я повернулся в сторону дома напротив, людей там не было. Она показала пальцем, и я увидел два силуэта на третьем этаже, один из них сидел на подоконнике и это действительно был наш директор. Я сфотографировал силуэты и попытался рассмотреть фото. На светлом фоне комнаты два силуэта были просто два тёмных пятна, включив вспышку, я осветил почти половину района. Силуэты тут же скрылись в темноте, выключив свет, но смазанный кадр всё же давил схожестью. Мы пожали плечами, но момент откровений был упущен.

Мы докурили и вернулись в зал. Переминаясь жестами, пожимая плечами, заказали десерты, ещё вина и нас спало продолжение концерта. Нет, ничего тяжелей, чем мысли после недосказанного момента, хочется то ли исчезнуть, то ли умереть, как минимум встать, уйти и не возвращаться.

Недосказанность повисла грозовой тучей в моём настроении и уже начинало метать молнии, наконец закончился концерт очень бурными аплодисментами и возникшей из неоткуда громкой музыки. Кивнув, мигнув и всё же помахав рукой, я оплатил счёт, они о чём-то поговорили и вместе со сдачей нам принесли ещё два кофе навынос.

Мы уже были на террасе, когда она вдруг заговорила:

— Коля, ты, правда, хороший. — Вот вам стандартная фраза отказа, за которой следует «но…». — Но, всё сложно.

— Можно просто сказать: «нет, извини», я всё пойму. — Горечь разочарования становилась всё отчётливей, но даже просто этот вечер уже был ярким моментом. И достаточно…

— Ты мне нравишься. — Выдавила она, — я считала тебя другим, но каждый раз ты меня удивляешь, и приятно удивляешь. То картинная галерея, то парк аттракционов, то этот концерт. Честно, прости за то, что я скажу, но я считала тебя тем человеком, который очень проблемный и живёт только для себя и одним днём, которому всё равно, ну… ну, прости ещё раз, считала тебя пустым.

— Я и был пустым. За эти три-четыре месяца я повзрослел на свой возраст, вырвавшись из подростковых обид на родителей, семью, учителей, себя. Знаешь, у меня мало целей. Точнее, их не было, равно слову «совсем». Проигрывая ряд ролей, я каждый раз примерял не только личину по сценарию, но и думал, а что будет после с этим персонажем? И… — я подёрнул вопросительно плечами.

— И? Что?

— И меня тошнило от них. Мы столько раз имитировали людей, которые изменяют друг другу, идут на поводу похоти, что меня тошнит от этого. Я стал думать о том, хотел бы я иметь ребёнка, жену, семью. Да, хотел бы. Что я могу дать? Пока ничего. Тогда я подумал, что нужно дать. Коплю.

— Им нужно дать любовь.

— Её тоже коплю.

— Я не понимаю, как это… всё, это…

— Просто скажи, ты хочешь быть со мной или просто коротко нет, не могу.

— Хочу, — выдавила, выждав какую-то мучительную паузу.

— Это всё, что нужно было. — Мне трудно скрыть улыбку. Мне кажется, мой подбородок подтянулся к носу, настолько широкой была моя радостная улыбка.

— А дальше что?

— Давай копить деньги, больше брать парных онлайн и по возможности заказники. Нужно отработать минимум два с половиной месяца, потом либо мы уходим, либо зарабатываем ещё. Посмотрим, сколько соберём к этому момент у и решим.

— Чем мы будем заниматься потом?

— Заберём твоего сына и будем просто жить, может, откроем маленький магазин или вот такой бар. Может, купим квартиру. Решим. — Мой повелительный и уверенный тон удивил даже меня самого. Это всё говорил я? С этим австрийским вином что-то явно не так.

— Может, переедем в Австрию и организуем экоферму? Будем также производить вот такое же вино. — На этом она рассмеялась в голос.

На часах было уже одиннадцать, когда мы спустились по ступенькам с террасы.

Укрывшись в ветвистых кронах деревьев, мы снова целовались, удерживая бумажные стаканчики с кофе. Несмотря на июль, ночи в Вене оказались холодными, и мы прижимались к друг другу.

Внезапно вспыхнула лампа над дверью, кто-то выпорхнул из двери, и ещё один. Это точно был наш директор. Он о чём-то перешёптывался с парнем. Они подошли к машине, обнялись, и Стен сел во внедорожник.

— Я думал он со студентом. — Я вглядывался в отъезжающую машину и оставшийся силуэт.

— Я тоже. — Пожала она плечами.

— А парень-то симпатичный. — Я прошептал даже не задумываясь.

— Да и Стен тоже. — Она улыбалась, с очень интригующей улыбкой.

— Но студент, симпатичней этого парня.

— Прекрати, — смеялась она.

— А что?

— Ничего.

Когда шесть дней ты заперт внутри помещения, лицезря глухие стены за исключением сорока — пятидесяти метров пространства, обрамленного бетонными стенами, со столь же бетонным полом, которое хотя бы уводит твой взгляд навстречу небу, хоть как-то разбивая монотонность времени на интервалы, когда есть день и ночь, когда солнце или дождь. Твоё каждое утро — это хроническое дежавю, но вот у тебя произошло событие, и ты мурлыкаешь себе поднос невнятный кусок песни, который и сам разобрать не можешь.