Загадка загадочной загадки (СИ) - Чернов Василий - Страница 1

— Чем, на Ваш взгляд, детский детектив отличается от взрослого?

— Во взрослых убивают взрослых, а в детских — детей. Шучу, конечно.

Из интервью В.Роньшина журналу «Маруся»

В детстве я любил читать детские детективы.

— Эх, — думал я тогда, закрывая очередную книжку про компанию с Большой Спасской или про Дашу с Петькой, — вот бы мне туда, к ним! Уж я-то бы показал, как надо вести расследование!

Некоторые герои вообще бесили меня своей недогадливостью, пустыми рассуждениями, глупыми действиями. Нет, авторов я не винил, я винил персонажей…

Я очень любил читать, и идея самому написать книгу преследовала меня примерно всегда. Да вот беда — у меня совсем туго с фантазией: много раз я садился перед чистым листом, вымучивал несколько абзацев и бросал это дело. Просто не дано. А писать хотелось. И вот однажды мне пришла странная идея — просто переписать чужую книгу, оставив прежний сюжет и героев, исправив только чересчур глупые диалоги и мелкие поступки, не влияющие на сюжет. Именно не фанфик сочинить, а тупо убрать всё, что мне не нравилось.

Понимаю, это звучит по-дурацки, но у меня внезапно организовалась бездна свободного времени, и я начал. Вроде что-то стало получаться, и я решил слегка изменить сюжет, самую капельку. Потом — изменить имена персонажей. Потом — изменить главного героя, а то он получался слишком взрослым. Пришлось ему стать попаданцем. И всё заверте…

В общем, так получилось то, что получилось.

— Ванечка, сынок, завтрак на столе, — в комнату заглянула мама. Я как раз заканчивал завязывать галстук. — О, ты уже оделся? — почему-то изумилась она.

— Доброе утро, — вежливо ответил я, не став отрицать очевидное.

Она удивленно моргнула. Я явно допустил какую-то промашку, но в чём?

— Доброе утро, — пробормотала она и скрылась, не закрыв дверь.

И я пошёл завтракать, как был — в школьном костюме и тапочках. Это был мой первый совместный завтрак с родителями — сегодня первое сентября, линейка назначена на девять утра, а сейчас восемь.

Обычно родители уходили на работу в девять, а я в это время только просыпался — каникулы. С завтрашнего дня снова будем завтракать порознь — уроки в моей новой школе начинались в восемь.

На кухне уже был отец. В пижамных штанах и майке, он поглощал кашу, сидя на самом удобном месте, где предпочитал сидеть и я, когда ел один — на широкой стороне стола, лицом к окну.

— Ну что, орёл? С новым годом тебя, а?! Смотри, учись хорошо! — он погрозил мне пальцем.

— Непременно, — улыбнулся я, усаживаясь с торца. Как же он меня бесит!

Пшённая каша, хлеб, сыр, варёная колбаса и чай. Просто и сытно.

В кухню влетела озабоченная мама — из-под халата виднелась офисная юбка.

— Ванечка, не испачкай костюм! Что это тебе взбрело в нём есть? И зубы чисти аккуратней, а то заляпаешь.

Я стиснул зубы и выдавил:

— Я очень аккуратно, мама.

— И я тут подумала — сегодня будут выдавать учебники, а ведь они не влезут все в твою сумку! Надо было всё же тебе кейс купить — они такие вместительные.

— Ничего, мама, я возьму с собой пакет. Мне не нужен кейс, мы это уже обсуждали.

Мама расстроенно вздохнула и умчалась собираться дальше, и я позволил себе закатить глаза.

— Женщины… — ухмыльнулся отец.

Но вот завтрак был съеден, зубы почищены, пакет уложен в кармашек сумки, и я мог отправиться в школу. Отец пожал мне руку, мама поцеловала в щеку, я наконец-то вышел из квартиры, и вздохнул с облегчением. Никак не могу привыкнуть. Но уже хотя бы «мама» вылетает без запинки. Для двух недель в чужом теле и это казалось мне неплохим результатом.

***

Да, я попаданец. В пространстве и времени. Сначала-то я думал, что просто ясновидящий, но нет. Расскажу по порядку.

Из 2020 примерно года я попал в 1996.

Из небольшого, видимо, города в Москву.

Из примерно сорока лет в тринадцать.

Вообще-то то, что мой прежний город был небольшим и про сорок лет — единственное, что мне удалось выяснить про себя. Маловато, но хоть что-то. Сначала-то я вообще решил, что сошёл с ума, и мне всё это кажется. Дико болела голова, знобило и ломило всё тело, перед глазами плавали чёрные мушки и цветные размазанные пятна. Через головокружение я смутно воспринимал плачущую женщину, приезд бригады скорой и укол, благодаря которому цветная туманная размазня в голове наконец-то стала проясняться. Разрывающая голову боль стала нудной и тупой, и я смог заснуть. А когда проснулся, сразу понял, что что-то не так. То есть даже хуже — не так было ВСЁ!

Не такая комната, не такое время года за окном, не такой, как надо я. А какой надо — не помню. И какой я сейчас — не знаю, но был-то другой!

Странные, вообще-то, мысли какие-то. Ну хоть они мои.

Справа послышалось шевеление — оказывается, в кресле у окна сидела женщина в цветастом халате.

— Ванечка, ты очнулся? То есть проснулся? — шёпотом спросила она, с тревогой наклоняясь ко мне.

«Я не Ванечка», — хотел сказать, но губы еле разлепились от сухости, и вышел невнятный хрип. Может, и к лучшему, потому что ответ на вопрос, кто я, если не Ванечка, я не смог сформулировать даже мысленно. Пока женщина наливала воду в стакан, я успел это понять. Ладно, пускай пока так.

Я попил из поднесённого стакана, чуть приподняв голову, и откинулся обратно. Не так уж плохо, ничего вроде не болит, но сил нет.

— Что случилось? — нейтрально спросил я. Вышло сипло.

— У тебя был приступ, — женщина всхлипнула. — Я с работы пришла, а ты лежишь и мечешься в жару, и в бреду. Скорая приезжала, помнишь?

— Смутно. И что они сказали? Скорая?

— Укол поставили, температуру сбили, и в больницу хотели, но я не согласилась. Сегодня педиатр должен прийти.

— Педиатр? — не дошло до меня.

— Ну да, участковый.

Всё равно не понял. Но на всякий случай промолчал.

— Ну и напугал ты меня, Ваня, — продолжала женщина. — Главное, папа в командировке! — И сама себя перебила: — Ты что-нибудь хочешь? Пить, есть? В туалет?

Я хочу узнать, кто я и где я, и кто ты вообще такая. Но тебе я этого не скажу. Пока что. Или может, вообще никогда.

— Нет, ничего.

Я прикрыл веки, типа, устал.

— Тогда отдыхай пока, а я пойду кофе попью. Зови, если что.

Дождавшись, пока она выйдет, я стянул одеяло и стал себя разглядывать. Зеркала в комнате не было, поэтому пришлось довольствоваться тем, что увижу сам. А увидел я худое тело мальчика-подростка в семейных трусах. Не, реально, не в боксерах, не в плавках, а прямо в семейниках. Оттянув резинку, я заглянул и в трусы — русый блондин. Посгибал руки-ноги — всё шевелится, как надо, согласно сигналам мозга. Почему я себя не помню? Была травма, приведшая к амнезии? Я ощупал лицо и голову — никаких следов ран, шишек и тому подобного не ощущалось.

Взгляд упал на полированный шифоньер в углу — в таких раритетах часто бывали зеркала с внутренней стороны дверец, надо проверить. Кстати… я более внимательно оглядел комнату. Действительно, мебель вся как из бабушатника: письменный стол и полки над ним, деревянный стул с мягким сиденьем, массивная тумбочка и уже упоминавшийся шифоньер. Только кресло у окна выглядело поновее, но ненамного — уже не советским, но а ля девяностые, плюшевое такое, пухлое. Торшер рядом с ним тоже соответствовал — с круглым желтым абажуром и маленьким столиком посредине ножки. Я машинально взглянул на потолок — ага, люстра с пластмассовыми висюльками в три ряда. А потолок очень высокий.

Ладно, сначала свой экстерьер, интерьер потом, — с этой мыслью я распахнул шкаф и вуаля — вот и зеркало! Я замер, разглядывая отражение — это лицо я видел первый раз в жизни! Это не я! Ой-ой.