Москит. Конфронтация - Корнев Павел Николаевич - Страница 30

И ведь радоваться надо, а на деле одно только раздражение испытал. И вроде ту историю со «СверхДжоулем» давно позабыть пора, но ничего подобного — так и не отпустило до конца. Кругом страх и ужас, не время и не место для выяснения отношений, и сам я умом прекрасно понимаю, что надо сделать вид, будто ничего и не было вовсе, только не стану и пытаться. Нервы ни к чёрту, нет желания лицедействовать и лицемерить.

— Петя!

Ну обнялись, конечно. Как без этого? Всё же с прошлого года не виделись.

Мне бы сразу правду-матку рубануть, да сначала воспитание помешало, а потом наставления Василия Архиповича вспомнились, решил сохранить лицо. Не дело на глазах у подчинённых свару затевать. Прямой урон авторитету, с какой стороны ни посмотри.

— Слушай, Петя! — как-то неуверенно даже, что на его обычное поведение нисколько не походило, протянул Аркаша. — Ты извини, что так со студенческим клубом получилось. Я не хотел, честное слово. И не подумал даже, что у тебя из-за меня неприятности будут. Я ж не знал, что ты им о месте службы не рассказал. Серьёзно! А потом Лия написала, дураком назвала…

Ну и что я мог на это ответить? Махнул рукой, конечно.

— Забудь! Оно и лучше, что всё так случилось.

И ведь не соврал даже. Думал уже об этом. Мог ведь не от большого ума предложение сделать, пришлось бы жениться. И пусть даже после рассорились бы и разбежались, не было бы у меня ни интрижки с Лизаветой Наумовной, ни игр в революционного матроса и барышню-дворянку с Юлией Сергеевной. И с Лией ничего бы не было тоже.

А что взамен? Внутренне передёрнуло даже от этой мысли.

И, раз уж Аркаша удосужился извиниться, я не стал держать камня за пазухой, указал на уложенные один на другой кирпичи.

— Ты как сам? Есть время вообще?

— Время есть, — подтвердил мой бывший одноклассник, усаживаясь напротив. — Мы только на рассвете из рейда пришли, до ночи отдыхаем.

Выглядел Аркаша и в самом деле помятым, но не сказать, будто сильно усталым.

— И как? — уточнил я. — Успешно?

— Все вернулись, — коротко ответил Аркаша, помолчал и добавил: — Нас совсем на другое натаскивали, но вроде неплохо справились.

— С нихонскими операторами уже сталкивались? — полюбопытствовал я.

— Не, нам от прямых столкновений приказали уклоняться.

— Никита с вами?

— Их пока к мотоциклетным группам поиска и спасения прикрепили. Если кого из наших собьют, будут лётчиков вытаскивать раньше, чем до тех узкоглазые доберутся. Но это пока нас тут окончательно не обложили, как понимаю.

В небе над городом и в самом деле изредка случались воздушные бои, и пусть пока я не видел ни сбитых самолётов, ни белых куполов парашютов, сама идея показалась не лишенной смысла. И дело даже не в том, что пилоты — это элита и белая кость, просто если есть возможность вытащить своих, ей непременно стоит воспользоваться.

— Как там вообще обстановка за стенами? — полюбопытствовал я.

— Макаки в предместьях застряли. Резервы копят и разведку боем проводят, только это ненадолго, скоро попрут, — просветил меня Аркаша и сам спросил: — Говорят, вам лихо пришлось?

— Да я ещё в Зимске всё веселье застал. Лия тоже там была. Она у зенитчиков сейчас. А Льва к поддержанию связи привлекли. Большой специалист в этом.

— Ну ничего себе! — поразился мой бывший одноклассник, явственно помялся, но всё же спросил: — А Инга?

— В Новинске осталась.

— Хоть у кого-то из наших всё хорошо!

Всё хорошо? Ну, если не брать в расчёт того обстоятельства, что её жених на фронте головой рискует, то — да, всё замечательно просто.

Но об этом я, разумеется, упоминать не стал. Потрепались ещё немного обо всяких пустяках, а там и Аркаша засобирался, и самому мне пора было делами заняться.

— Увидимся!

— Не пропадай!

Аркаша убежал, а я сходил проверить, как обстоят дела у четвёртого отделения, сполна наслушался жалоб от таскавших кирпичи и мешавших раствор бойцов, пообещал непременно во всём разобраться и организовал снабжение водой, заодно договорился о выделении взводу груш и яблок. После отыскал прапорщика Аспида и попытался стребовать у него патронов к автомату, но тот покачал головой, заявив:

— Самим скоро на трофейные переходить придётся.

— Ну нет, так нет, — вздохнул я и рванул на поиски интенданта.

Пусть и разругался вдрызг с ним совсем недавно, но это ещё в мою бытность пограничником было, а тут я уже свой и ручной пулемёт тоже не чужой, вот и справился касательно наличия боеприпасов к нему. Трофейные патроны нужного калибра в наличии оказались, но вот так сразу мне их не выдали, пришлось идти к ротному и оформлять всё официально. После канцелярии я побежал с заявкой к заместителю комбата и в результате убил на все согласования никак не менее часа, но дело того стоило: сумел получить на складе восемь сотен патронов на пулемёт и ещё две сотни на автомат; выгреб весь трофейный боекомплект чуть ли не подчистую, обойдя бывших сослуживцев на повороте.

В расположение я вернулся всецело довольным собой, а там застал о чём-то толковавшего с бойцами ефрейтора-пограничника. Ещё издали приметил, как происходит некий товарообмен, и заподозрил разбазаривание казённого имущества, но волновался напрасно: ушлый тип выменивал на кусковой сахар у некурящих махорку. Я и сам в стороне не остался, стребовал за свои две коробки папирос плитку шоколада.

Плохо разве? Да ничуть.

Не дёргали нас до самого позднего вечера. Командиры отделений замотали бойцов до состояния нестояния, и дело уже шло к отбою, когда в расположение заявился штабс-капитан. Он и в течение дня мимо неоднократно проходил, а тут завернул, ещё и незнакомого офицера с собой привёл.

— Фельдфебель, командование взводом принимает подпоручик Новик, — объявил штабс-капитан. — Выдвигаетесь на усиление второго взвода, займёте торговые ряды на Первомайской.

«Ну всё, понеслась звезда по кочкам», — промелькнуло у меня в голове. Покидать относительно безопасную территорию кирпичного завода нисколько не хотелось и в первую очередь по причине банальной неготовности подразделения к более-менее серьёзным боевым столкновениям с нихонцами.

— А бойцы на хозработах? — уточнил я.

Ротный досадливо поморщился.

— Да какие это бойцы? Пусть укрепления строят, — заявил он и обратился к подпоручику: — Арсений, возьмёшь три отделения. Нам ещё обещали два противотанковых ружья с расчётами и оператора выделить. Всё, давай дальше сами.

Я не стал терять время попусту и гаркнул:

— Взвод! Стройся!

Разбившиеся на отделения бойцы изобразили нечто отдалённо напоминавшее шеренги, подпоручик оглядел их с кислым видом и обречённо выдал:

— Что ж, за неимением гербовой пишут на простой. Поверку проведи, фельдфебель.

Сам он выглядел прямо-таки эталонным офицером, классическим таким «отцом солдатам, слугой царю». Лет тридцати, росту чуть выше среднего, сложения крепкого, чеканный профиль, тяжёлый подбородок, коротко подстриженные светло-русые волосы. На кителе ни единой складки, и вроде — толковый. По крайней мере, очень на то надеюсь.

— Что о своих людях скажешь, фельдфебель? — спросил Новик, когда после переклички прозвучала команда собираться к марш-броску.

— Третье отделение обстреляно. Во втором молодые, их ещё ничему толком научить не успели. В первом люди в возрасте, многие охотой баловались. Но стрелки посредственные в массе своей, любители. — Я замолчал, приметил, как залегла на лбу собеседника морщина и добавил: — Господин подпоручик!

Складка разгладилась.

— Ладно, на месте разберёмся, — решил офицер. — Поторопи их там!

— Будет исполнено! — выдал я, принимая предложенный старшим по званию стиль предельно формализированного общения.

Вот сердцем чую — не нравлюсь я ему. С чего, почему — не знаю, но причин для того может быть превеликое множество: если разобраться, я не более чем юнец-выскочка без опыта командования подразделением крупнее звена, ещё и не армейский, а переведён из пограничного корпуса. Плюс оператор. Мало этого для неприязни? Да ничуть!