Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 53

— Позвольте мне, — сказал некромант, окончательно придя в себя.

— Умеешь?

— Есть одна мысль, но… попрошу вас отступить.

Орвуд задержался над телом, критически оглядев его.

— На будущее, если вас не затруднит, стреляйте в сердце. Или в живот.

— В голову надежнее.

— Но это делает невозможным допрос.

— Так покойник же.

Орвуд пожал плечами, мол, случается и такое:

— Порой покойника разговорить легче, чем живого. А он, полагаю, знал весьма многое… осмотрите стол, пожалуйста.

И Чарльз вновь согласился, что мысль здравая. Правда ничего-то толком обнаружить не удалось. Стопка чистых листов бумаги. Нетронутые перья. Чернильница, в которой не было чернил. Вот в нижнем ящике он наткнулся на папку, перехваченную алыми ленточками. Папка была толстой, а листы в ней — исписаны мелким почерком.

Чарльз завязки завязал и, подумав, кинул заклятье стазиса. Энергии возьмет мало, а всяко сохранней будет. Потом, в другом месте, почитает, что там и как.

Некромант же осторожно трогал дверь, так, будто опасался, что она ударит в ответ на прикосновение. Наконец он убрал руки, задумался ненадолго, а затем начертил на металле какой-то знак, который накрыл ладонью. Эхо силы, леденящей, тяжелой, Чарльз ощутил издалека.

От этой силы волосы на голове зашевелились, а орк заворчал и отступил.

Эдди нахмурился.

А Милисента почесала руку.

— Прибить его хочется, — заметила она невзначай.

— Не надо. Он полезный, — Чарльз присел у тела. Если у деда и были записи… а должны быть. Он — тварь хитрая. И осторожная.

Он бы не стал рисковать без нужды. Да и когда стал бы, приготовил бы запасной вариант, на случай, если заговор вдруг провалится.

Тогда бы… что бы тогда он сделал?

Чарльз поймал себя на мысли, что как-то совершенно спокойно, равнодушно даже, обыскивает покойника. Причем не какого-то там постороннего покойника, а родного деда.

В душе ничего не шелохнулась.

Зато появилась мысль, что, в случае провала, дед объявил бы себя верным слугой короны, который втерся в доверие преступникам, желая разоблачить их заговор.

А значит… значит собрал бы доказательства.

Имена.

И факты. Расписки? Заметки? Что-то было бы. Но в карманах деда было пусто.

— Погоди, — с упреком сказал Эдди. — Кто ж так обыскивает. Сразу видно благородного человека.

— Почему?

— В нычках нихрена не понимаешь. Ботинки сними.

— Ботинки?

Ботинки у деда были отменными, черная кожа и каблук. Зачем ему каблук? Он достаточно высокий. Впрочем, когда Эдди взял ботинок и согнул его, в подошве обнаружилась трещина. А из трещины на руку выпал камень.

Надо же…

— Учись, граф, — сказал Эдди со смешком. — Пригодится.

— Надеюсь, что нет, — камень был небольшим, но почти доверху заполненным.

Меж тем давление мертвой силы исчезло. Чарльз поднялся.

— Вот… я надеюсь, точно рассчитал толщину, — некромант стоял перед сейфом, по двери которого стремительно расползались пятна ржавчины. Металл на глазах желтел, покрывался узором разноцветных пятен, словно кружевом. Кружево рассыпалось жирными желтыми лепестками.

— Мда… — только и сказал Эдди. — Страшный ты человек. Подвинься… трогать можно?

— Можно, — Орвуд отступил в сторону. Меж тем процесс замедлился и остановился.

— Так… погоди, — Эдди примерился к двери, а потом шибанул по ней кулаком. Дверь хрустнула и в центре образовалась дыра, которую Эдди весьма деловито расширил. Металл, тронутый ржавчиной, сделался хрупким, и весьма скоро перед глазами собравшихся предстали полки.

На нижней аккуратной горкой лежали золотые слитки. Рядом обнаружился мешочек, который Эдди кинул Милисенте, а та, поймав, развязала. Блеснули камни.

Золотые украшения заняли вторую полку, и лежали они тесно, так, что казались одним сияющим комом. На верхней же приткнулась тоненькая папочка, доставшаяся Орвуду, и пара шкатулок.

— Где чье? — Эдди достал обе, взвесил и протянул одну орку. — Ваше.

— Сиу? — тот указал на вторую.

— Да.

Мелькнула мысль, что это ведь идеальный вариант. Почти бескровный. Сиу… они опасны. Воинственны. Кровожадны. У них свои правила и законы, и никогда-то не смирятся они с тем, что ныне земли их принадлежат людям.

Снова будет война.

И кровь.

И смерть.

И… и проще уничтожить то, что скрывалось в этой шкатулке. Тогда… тогда ведь не случится катастрофы, верно? Сиу просто перестанут рождаться. И когда-нибудь мир избавится от них вовсе.

— Нет, — Милисента покачала головой, и глаза её вдруг сделались желты. — Нельзя так.

Чарльз выдохнул и повторил:

— Нельзя.

Только… может, в этом дело?

Дед не просто собирался захватить власть. Новый император должен будет доказать, что силен и достоин трона. А как это сделать? Маленькая война.

И победа.

Сиу, орки, все те, кого там, на Востоке, полагают дикарями? Старый договор, который можно и нужно пересмотреть? Раз и навсегда освободив мир от нелюди.

По спине побежал холодок.

— Это надо вернуть, — сказал Чарльз и подумал, что даже нынешний Император не одобрил бы подобной щедрости. Это ведь… это удобный случай.

А он, Чарльз, оказался так глуп, что не воспользовался.

Не воспользуется.

— Надо, — согласилась Милисента. — Ты все делаешь правильно.

Хотелось бы верить.

Он собирался ответить, что-нибудь легкое, ободряющее, но не успел. Башня вдруг содрогнулась и раздался долгий душераздирающий скрежет.

— Твою мать, — сказал Эдди, прихватив пару золотых слитков, которые он сунул за пояс. — Кажется, они там башню сейчас обвалят!

В коридорах было по-прежнему пусто.

Мы уходили. Я подняла юбки, ибо бегать в них так было просто-напросто невозможно. В руке сжимала мешочек с драгоценностями. Совесть немного мучила: нехорошо все-таки грабить живых.

С другой стороны, этот живой и сам-то от святости далек, так что как-нибудь перетерпит.

Мы уходили.

По пустому коридору к шахте, в которой не было кабинки, да и я не рискнула бы спускаться вот так. Благо, нашлась нормальная лестница.

— Что там вообще происходит? — поинтересовался Чарли, пропуская меня вперед. И смотрел так, с беспокойством. Оно понятно, мастера мастерами, а лестницу в башне сделали узкой, крутой. С такой навернуться — самое милое дело.

— Ну… сперва бабы с ума посходили, кто-то в обморок грохнулся, кто-то разгрохнулся… в смысле, встал.

— Я понял.

— Вот, и орать начал. Сперва одна, потом вдруг много и сразу. Их успокаивать пытались. А они визг подняли. Какая-то одному мужику в лицо вцепилась. Другая грозила Змеенышу оторвать… ну, то самое… плакали еще. Охрана пыталась вывести гостей, да тут… короче, Странник объявился. Императора свергать.

— Революция, стало быть?

— Ага. Она самая. Он там не один был, и я решил, что все одно толку с меня немного, а вам, может, помощь нужна.

Лестница… ненавижу лестницы. И юбки тоже. Чтоб я еще хоть раз в жизни… оборвать бы, но, чувствую, не поймут.

И скачу козой со ступеньки на ступеньку, думая лишь о том, как бы не сверзнуться.

— А револьвер откуда?

— Странник подсобил. На всякий случай. Видишь, пригодился.

— А Змееныш?

— Там был.

— Августа?

— С ним. Уж извини, но там такая толпень… наемники их держали, думаю, выведут. Только куда?

Башня вновь содрогнулась и на головы нам посыпалась мелкая крошка, заставляя двигаться быстрее. А то ж этак и вправду развалится.

Я опять задрала юбки, вечно они из рук выскользнуть норовят.

Но лестница закончилась.

Дверь.

И за дверью — коридор, просторный, мрамором отделанный. Там… люди. Бегают, суетятся, орут… кто-то кого-то то ли бьет, то ли пытается. Полный хаос. Я отступила, чтоб меня не сбили две девицы, вцепившиеся друг другу в волосы. От белых платьев их остались лохмотья, да и сами девицы изрядно поутратили красоты и кротости.