Люба (СИ) - Даниленко Жанна - Страница 11

— Александр Валерьевич, вот уж не ожидала вас увидеть в столь поздний час.

— Пригласите, пожалуйста, Катерину.

— Я же вам сказала, она со мной больше не живет.

— Тогда дайте ее адрес и телефон. В отделе кадров нет никаких изменений.

— Александр Валерьевич, вы меня, конечно, извините, но если женщина не хочет вас видеть, не стоит быть таким назойливым. Вас с Катей по большому счету ничего не связывает. У нее теперь другая жизнь.

— Хорошо, но пока она работает у меня в клинике, я остаюсь ее директором. Как своего начальника она меня игнорировать не может.

— Вот и разбирайтесь с ней на работе.

Корецкий ушел. Он явно был в замешательстве. Утром его секретарь принесла бумаги на подпись, там было заявление Катерины на увольнение. Он не подписал. Попросил секретаря разыскать Катерину и пригласить к нему.

— Александр Валерьевич, она на больничном. Последний месяц она все время на сохранении, срок беременности уже большой, живот хорошо заметен. Интересно, кто ее муж? Его никто не видел.

— Позвоните ей, пожалуйста, передайте, что я не уволю беременную женщину. Она пойдет в декретный отпуск по закону. Екатерина Семёновна хороший специалист, и я сохраню за ней ее место.

Больше Корецкий не звонил и не ходил к Катерине, заявление на увольнение она забрала, но к директору не заходила.

Корецкий сильно тосковал. Когда он отвез Любу в Америку, надеялся, что сможет наладить жизнь с Катей, что они будут вместе. Он мечтал о спокойной старости с этой женщиной. Ему с ней было безумно хорошо, комфортно, спокойно. Он ревновал к отцу ее ребенка. Он даже был готов все ей простить и принять ее вместе с малышом. Как можно было вести двойную игру, кто этот мужчина? Конечно, он молод, может, даже моложе ее.

Корецкий спустился в приемный покой. Врачи и медсестры отдыхали. В приемном был только медбрат Сашка Борисов. Корецкий спросил его о жизни, об учебе, обещал справиться о его успехах в деканате. С Сашкой стояла молоденькая медсестра и с вожделением смотрела на молодого красивого парня. «Бабник, — подумал Корецкий, — бабник и ловелас. Девки на него так и прыгают, вот что такое красота и молодость. Надо поговорить с ним. Учится он отлично, умный, волевой. Загубят его женщины. Надо с ним поговорить».

Дома тоска усилилась. Александр Валерьевич часа два просидел в комнате Любы. Как он по ней скучает. Зачем ей эта Америка? Как ему не хватает ее черных открытых глаз, черных кудрей. Он вспомнил, как заплетал ей косички, расчесывал волосы. Как любовался ею, играл с ней на рояле. Что теперь с его девочкой?

Снова пришли мысли о Катерине. Нет. Все. Он больше не подумает о ней.

Назавтра Корецкий пригласил на свидание Веру Николаевну — старшего врача в терапии. Она пришла, он провел с ней ночь. Наутро мысли стали яснее, но на душе ничего не изменилось. Корецкий еще несколько раз встретился с ней, но потом стал сам избегать встреч, ссылаясь на старость и болезни.

В первых числах февраля ему сообщили, что Катерина поступила к ним в стационар и родила мальчика. Мать и ребенок были в палате. Корецкий сбегал за цветами и с огромным букетом алых роз вошел в палату к Катерине.

— Что ж, поздравляю с сыном. Катенька, я очень рад за тебя.

— Спасибо, Александр Валерьевич, мой мальчик и правда замечательный. Сколько детей передержала на руках, но свой — это совсем другое. Хотите посмотреть?

Корецкий взял на руки крошечный сверток. Такой теплый! Мальчик корчил рожицы и сопел. От него пахло молоком и еще чем-то неповторимым, так пахнут только новорожденные дети.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«А если он мой?» — мысль ударила в самое сердце, отозвавшись болью во всем теле. Он отдал матери ребенка. «Почему я не думал об этом раньше, по срокам он может быть моим. Может, она просто боялась, что я не захочу его?»

— Как ты назвала его, Катя?

— Александром. Простите меня.

— Так он мой? Скажи правду.

— Да. Я всегда была верна вам. А вы?

— Прости, Катя, я думал, что ты вышла замуж.

— Я сама виновата. Я боялась, что вы не захотите его. Я пыталась сохранить его любой ценой. Можно он будет Александр Александрович Замятин?

— Я хочу быть его отцом. Может быть, мы дадим ему мою фамилию?

— Вы можете быть его отцом, но с моей фамилией ему будет спокойней.

Он обнял ее вместе с ребенком.

Катерина захотела жить с матерью, и Корецкий обменял ее квартиру на большую, рядом с клиникой. Теперь у Катерины была своя комната, у матери своя, а самая большая и светлая комната стала детской. Корецкий практически переехал к Катерине. Он вставал ночью, если малыш плакал, гулял с ним на улице, помогал купать.

— Катя, я никогда не думал, что новорожденный ребенок может доставить столько удовольствия. С Любой я это как-то пропустил, очень жаль. Ты знаешь, я вообще не понимал, что у меня есть дочь, до ее четырех лет. Потом она устроила мне сцену, после которой игнорировать ее я уже не мог. А Саша как-то сразу запал в душу.

— Вы сильно скучаете по Любе?

— Очень. Мне кажется, что Америка — это ошибка. Жила бы она сейчас с нами. Ты вроде привязалась к ней, да, Катя?

— Она хорошая девочка. Вы сообщили ей о брате?

— Нет, вдруг она подумает, что ее специально отправили из дома. Она ведь там совсем одна. Потом при встрече я все ей объясню. Смотри, мне кажется, что наш мальчик улыбается.

Прошел месяц, мать Катерины завела с ней разговор.

— Катя, может, ты оформишь отношения со своим престарелым любовником? Или у него семья?

— Нет, мама, семьи у него нет. И потом, меня все в наших отношениях устраивает. У тебя какие-то претензии?

— Я просто хочу тебе счастья. Я не понимаю, почему твой бывший муж был плох, а этот старик хорош. Причем настолько хорош, что ты родила от него ребенка и собираешься быть ему любовницей до его смерти. Что ты от него имеешь?

— В каком смысле?

— Материально. Я слышала, он отдает тебе зарплату, а что еще?

— Мама, он полностью обеспечивает меня с сыном, чем ты недовольна? Он практически купил нам новую квартиру, мы теперь не ютимся в одной комнате. Или тебе лучше жилось на кухне?

— Он обязан был это сделать, ты родила ему сына. Я поняла, что других детей у него нет?

— У него есть дочь, ей тринадцать. Александр Валерьевич растил ее сам, один. Она его наследница. У меня нет никаких претензий по этому поводу.

— А где ее мать?

— Мать умерла в родах. Мама, это закрытая тема. У него в кабинете висит ее портрет на всю стену, она была просто восхитительной женщиной.

— Вот как. Ладно. Значит, ты будешь с ним?

— Да, мама.

— Конечно, это твоя жизнь и я не имею права вмешиваться, но мне это не нравится. Я хотела для тебя другой жизни и другого мужа.

В Москву

С вечера Саша собирал вещи. Достал документы: паспорт, аттестат, «золотую медаль». Потом откопал свои деньги в саду, пересчитал — сорок рублей — этого должно было хватить на поезд до Москвы, а там он разберется. Неожиданно в сарай вошел отчим.

— Ты чего тут делаешь? Завтра пойдешь устраиваться на работу в шахту. А то десять классов ему было нужно, дармоед. Это что у тебя такое?

Он выхватил из рук Саши сумку, вытряхнул ее содержимое на землю.

— Ты куда это собрался? Я тебя, ублюдка, три года кормил, а ты в бега! Кто долг будет отрабатывать?

Он стал рыться в вещах, выбросил паспорт и аттестат, «золотую медаль» и деньги забрал себе.

— Это ты у кого украл? У меня украл? Ты еще и вор! Сейчас сдам тебя в милицию, ух как ты у меня попляшешь.

Отчим снял со стены кнут со стены и начал избивать Сашу. Он бил с таким остервенением, как будто хотел убить мальчишку. Саша сначала молчал. Злость и ненависть к этому мужику закипали в нем с неистовой силой. Наконец всего возмущение достигло высшей точки. Саша схватил вилы и бросился на отчима.