Проблема для некроманта – 2 . Часть вторая (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 40

– Нет!

Кажется, мой крик разнес в клочья начавшуюся сгущаться силу прежде, чем я дотянулась до магии. Профессор охнул, схватившись за спинку стула, Винсент скрючился, застонав. Я метнулась к нему, оборачивая нас коконом щита. Обняла его точно так же, как он обнимал меня, спрятав за щит, когда вокруг все грохотало и рушилось.

Сейчас мне казалось, что все вокруг тоже грохочет и рушится, хотя в комнате висела мертвенная тишина. Я прильнула к мужу всем телом, ощутив каменную твердость мышц, ткнулась лбом в раскрытый ворот. Таким же напряженным, как сейчас, Винсент был, закрывая меня от наставника, который его вырастил. И так же, как тогда, надтреснутый от старости голос приказал:

– Отойди.

Только сейчас в этом голосе слышалось столько непролитых слез, что у меня самой защипало в носу.

Или я выдумываю невесть что? Приписываю старику свои эмоции? Нет. Чувства Стерри были как на ладони и мало чем отличались от эмоций Винсента. Но если эмоции мужа я ощущала почти как свои, то чувства и мысли старого профессора перепутать со своими не смогла бы ни при каких обстоятельствах.

Вина – не доглядел, не защитил. Ненависть к тому, кто посмел сотворить такое. Разница состояла лишь в том, что муж боялся за меня, а профессора Стерри скручивал не страх, а скорбь. Нечего уже было бояться, самое страшное уже случилось. Осталось только сделать то, что должно – уловив эту мысль я крепче прижалась к мужу, как будто в самом деле могла его защитить. Стерри обязан оборвать жизнь того, чей разум уже никогда не станет прежним, потом отомстить, дальше уже ничего не будет иметь значения.

Зачем только я позвала его! Надеялась, что поможет, а вышло…

– Отойди, девочка. – повторил старик. – Поверь, мне легче было бы отрезать собственную руку, чем… – Его голос все-таки сорвался, и совладал с ним Стерри не сразу. – Но уже ничего не исправить.

Словно подтверждая его слова, эмоции Винсента исчезли, а его руки стиснули меня, уже не защищая, а точно хотели выдавить из меня дыхание вместе с жизнью. Не удержав щит, я забилась, когда энергия сорвавшегося заклинания прошила тело. В следующий миг муж опомнился, попытался оторвать меня от себя, но снова застыл, и снова я на миг перестала чувствовать его. Потянулась – даром, мыслью, кровью, всей собой – удержать, любой ценой удержать!

– Все-таки ведьма, – констатировал Стерри безразличным тоном.

Да, они оказались правы, и инквизитор, и профессор, оба оказались правы, хотя я сама не подозревала об истинной природе своего дара.

– Да сейчас-то какая разница? – воскликнула я. – Если хотите, убьете меня потом. Сейчас лучше помогите!

Если мой дар – кровь, если я менталист и именно поэтому чувствовала эмоции Винсента даже через экран, если сейчас мои воспоминания помогали ему оставаться собой, могу ли я исправить то, что сотворил с его разумом другой менталист?

Да, я не умею совсем ничего, и научить некому, но это же не значит, что и пытаться не стоит!

– Помогите, – повторила я. – Вы много знаете, может, знаете и как…

– Уйди, – перебил меня Винсент.

Стерри вздохнул.

– Ментальному контролю нельзя сопротивляться. Разве что ты попробуешь перехватить его, замкнуть на себя. Но свободу воли так не вернешь, только превратишь мальчика из чужой марионетки в свою. Этой судьбы ты для него хочешь?

Если бы речь шла обо мне, сказала бы, что лучше смерть, чем такая жизнь. Но сейчас на кону была не моя жизнь.

– Как нельзя, если Винсент сопротивлялся? Не знаю каким образом, но сопротивлялся, иначе убил бы меня до того, как я пикнуть успела! Пожалуйста!

И снова я не знала, кого прошу, заглядывая в лицо мужа, на котором то проявлялись чувства, то снова исчезало всякое выражение. Как будто мерцала лампочка с замкнувшей проводкой. У меня самой голова разболелась, пока смотрела, а ему каково?

– Винсент? – спросил Стерри после долгого-долгого молчания.

– Уведите… ее.

– Только посмей! – заорала я, вцепившись в его камзол. – Только посмей сдаться! Я тебя с того света достану, некромант я или где?! Достану и буду пилить с утра до ночи! Мозг выжру чайной ложкой!

Винсент снова затрясся в беззвучном смехе. Я заставила себя улыбнуться. Погладила его по щеке, отвела волосы со лба, заглядывая в глаза.

– Красиво сдохнуть любой дурак может. Давай попробуем выжить.

Он кивнул, а в следующий миг взгляд снова стал пустым, но руки не сжались, пытаясь меня убить.

– Мне нужно подумать, – медленно произнес профессор, и я ощутила, как загорается в нем надежда. – Как следует подумать. Что-то я такое… – Он ругнулся. – Память как решето стала. Только давай-ка мальчика свяжем как следует, чтобы дел не воротил.

– Заблокируй силу, – выдавил Винсент.

– Нельзя. Девочка тебя даром держит, и ты даром за нее цепляешься, не чуешь? Любовью и даром вы повязаны, заблокирую магию – лишишься рассудка. Придется обычной веревкой обойтись.

Он помедлил, явно колеблясь, и все же спросил:

– Ты уверена, девочка? Если не удержишь, умрешь первой.

Нашел время каркать!

– Я уверена только в том, что Винсент меня бы не бросил. Значит, и я его не брошу.

Винсент позволил снять с себя все амулеты и привязать к креслу – все это время я не выпускала ладонь мужа. Я взгромоздилась к нему на колени, обняла, прижалась щекой к щеке, забралась под рубаху руками. Мой дар – я уже не понимала, кровь ли, смерть или оба разом обволокли нас, согревая и успокаивая. Не будь здесь третьего – содрала бы с мужа рубаху, с себя платье, прильнула бы кожа к коже. Вовсе не потому, что верила в целительную силу телесной любви, просто так было бы проще. Стоило хоть на полмига разорвать контакт, как та тварь, что сидела в его голове, становилась сильнее, дар Винсента начинал сходить с ума, пытаясь оттолкнуть мой и ударить, а следом заходились в истерике и защитные заклинания дома.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь шелестом страниц, бормотанием Стерри да моим шепотом. Не знаю, сколько это продолжалось: трудно следить за временем, когда приходится контролировать каждую мысль, не выпуская на поверхность сознания и тень сомнения в том, что все будет хорошо. Но когда все это закончится, я напущу на гада зомбаков, заставив их в самом деле выжрать ему мозги чайной… эту мысль тоже пришлось срочно оборвать прежде, чем Винсент снова забился в путах.

Стерри то метался по комнате, то устраивался за столом, что-то бубнил себе под нос, время от времени колыхалась магия. Я не вглядывалась особо в то, что он там делал, сосредоточившись на муже. Стерри тоже, видимо, целиком погрузился в думы, не обращая на меня внимания. Наверное, если бы он отвлекся от своих изысканий и вслушался в мои слова, решил бы, что пора вызывать психиатрическую бригаду. Нежные глупости перемежались профессиональными казусами, их сменяли стихи, за которыми следовали эволюционные теории. Я проговаривала все подряд, чтобы помнить, кто я и что из себя представляю. Что угодно, чтобы Винсент мог зацепиться, увлечься, забыв о самоубийственном приказе, потому что – не знаю, как и когда я успела это понять – следом за мной он должен был убить и себя. Никогда идея «мыслю, значит, существую» не находила настолько буквального воплощения.

– Кажется, собрал, – сказал, наконец, Стерри. – Ритуал, способный устранить ментальное вмешательство.

Только энтузиазма в его голосе я почему-то не услышала.

– В чем подвох?

Я рискнула оглянуться. Комната переменилась. Стол заваливали свежеисписанные листы и раскрытые тетради. Тетради валялись повсюду: какие-то выглядели совсем древними, вроде даже не бумажными, другие казались относительно новыми. Дополнял беспорядок пяток толстых книг, тоже раскрытых. Стерри сюда весь свой архив, что ли, перетаскал?

– Все это началось очень давно со слов одного инквизитора, который говорил со слов ведьмы, которая…

– Прямо-таки горела желанием сотрудничать? – не удержалась я. И взвизгнула, когда Стерри за шкирку сдернул меня с колен Винсента за миг до того, как его зубы едва не вцепились мне в горло.