Территория пунктира (СИ) - Велесов Олег - Страница 31

— Зачем ты его привёл?

— Он знает, где Николет.

А это уже интересней. Я подошёл ближе, закинул фалькату на плечо. Перс покосился на неё и заговорил негромко:

— Я всё расскажу. Всё, что знаю. Только…

Он ещё и по-гречески разумеет. Хорошо.

— Где она?

— Господин, — рожа его скривилась, — я не знаю, где она. Я встретил её в тот день, когда царь вошёл в город. Вечером я возвращался с рынка в Куллабе. У меня там прилавок в углу у храма Нинмах. Приторговываю по мелочи, в основном…

— Без подробностей.

— Конечно, господин, простите. Так вот, её вела городская стража. Они шли по дороге Процессий в сторону ворот Иштар, а потом свернули во Внутренний город. Клянусь вам, больше мне ничего не известно. С ними был господин Шамаш-эрибу-укин и та женщина, которая служит энси. — Дарьюш подался вперёд и заговорил ещё тише. — Она очень влиятельная, и очень опасная. К её советам прислушивается даже царь. Спросите любого в городе, и он вам ответит, что с ней лучше не связываться.

Я повернулся к Сократу.

— И что нам это даёт?

Сократ выглядел спокойным.

— Во Внутреннем городе находится особняк делового дома Мушезиб. Нужно его осмотреть.

Ну наконец-то, хоть какое-то движение.

Я прицепил фалькату к поясу, надел кафтан, обмотал концы колпака вокруг лица. Можно идти. Мальчишка скрючился обиженно, словно понимая, что назад мы уже не вернёмся, и сел на скамью.

Дарьюш остался в доме. Сократ сказал ему что-то напоследок, посмотрел на женщину, кивнул и твёрдым шагом направился к выходу. За последние дни он сильно изменился. Тщедушный, вечно оглядывающийся раб, который ещё недавно униженно ползал у меня в ногах, умоляя взять его с собой, исчез, и его место заступил мужчина. В какой-то степени он даже начинал вызывать опасения, во всяком случае, бить его пяткой в голову я больше не осмелюсь.

Мы прошли улицей Мардука до Врат Бога, протиснулись сквозь толпу возле храма Эсагила и свернули на дорогу Процессий. Справа поднялись дома Куллаба, слева тянулась кирпичная ограда, за которой прятались особняки Внутреннего города. У входа в квартал стояла стража. Сократ выпятил грудь, заговорил на аккадском, и нас пропустили.

Когда мы отошли, я спросил:

— Что ты им сказал?

— Я сказал, что мы художники, идём расписывать стены дома Мушезиб по приказу госпожи Ламмасу, — он хмыкнул. — Имя этой женщины способно растворить любые ворота.

— Ты стал другим, Сократ.

— Поверьте, господин, я вам не враг.

Сократ вынул из-за пазухи продолговатый предмет.

— Господин, возьмите.

Он протянул мне нечто среднее между штыком и стилетом: игольчатый трёхгранный клинок длинной сантиметров двадцать, литая рукоять без гарды. На вес слишком тяжёлый для ножа, но хорошо сбалансированный. В самый раз, чтобы наносить сильные точные удары исподтишка. Не таким ли был убит Клеарх?

— Что это?

— Стилос — оружие восходящих. Бойтесь любого, у кого увидите такой же.

Я погладил лезвие пальцем. Это был не металл. Бледно-голубые прожилки и вкрапления хаотично расчертили тёмно-синее полотно клинка, придавая ему сходство с лазуритом. Но камнем это тоже не было. Для подобного оружия камень слишком хрупкий материал, он сломается при первом ударе. Видимо, это какой-то особый сплав местных кузнецов, чьи секреты исчезли во времени.

— Что за восходящие?

— Люди, охраняющие госпожу Ламмасу.

Я вспомнил охранников, которые пришли с чиновницей в день нашего знакомства. На вид крепкие, но не более того. Мы разоружили их быстро и без проблем, так что бояться, как советовал Сократ, слишком много чести.

— Господин, бейте стилосом вот сюда, — он показал две точки: под подбородком и под ухом, — и держите клинок под углом, чтобы он вошёл в мозг. Эти люди очень живучие, по-другому их не убьёшь.

Удар в голову — вещь действенная, но именно в это место, как показывает практика, попасть сложнее всего. А живучие люди умирают так же легко, как и остальные, и не важно, куда попасть: в голову, в грудь или в живот. Я успел изучить это на себе.

Я спрятал стилос в левый рукав и зажал острие между пальцами. Теперь, чтобы вытащить оружие, достаточно будет ослабить хватку, и оно само скользнёт в ладонь. Если возникнет необходимость, я им воспользуюсь, но в качестве основного орудия для меня всё-таки предпочтительнее фальката.

Когда мы подошли к дому госпожи Ламмасу, я не знал, как буду действовать. Плана не было. Не было его и у Сократа, он просто смотрел на меня и ждал, что я предприму. Всё, чего я хотел, освободить девчонку, а единственное, чего боялся, что она не здесь, а где-то в другом месте. По логике надо бы присмотреться, проследить за чиновницей, узнать точно, где Николет. На крайний случай, взять языка и в укромном месте вытянуть из него информацию, хотя бы узнать расположение комнат в доме и количество слуг.

Но мной уже обуяла жажда действия. В голове снова появились чужие мысли, и они требовали немедленно идти в дом и устроить что-то вроде Варфоломеевской ночи.

Дом госпожи Ламмасу больше походил на римскую виллу: большой, трёхэтажный, с колоннадой по периметру. Перед входом были разбиты клумбы, меж них песочная дорожка вела к двустворчатым дверям. Я подошёл, взялся за медное кольцо и постучал. Сократ встал у меня за спиной.

Дверь приоткрылась, выглянул привратник.

— Одан огеч?

Пальцы ослабили хватку, стилос скользнул в ладонь и я ударил охранника точно под подбородок. Он даже не охнул, совет Сократа пригодился. Я подхватил тело, вошёл внутрь вестибюля и аккуратно положил убитого на пол.

Первый шаг сделан. Сколько здесь всего охранников? Пять? Десять? Вряд ли больше.

Я вытащил фалькату, прошёл вдоль стены к открытому проходу, выглянул в проём. В доме было тихо. В углах стояли высокие бронзовые треноги с масляными лампами, но света они давали мало. После улицы мне пришлось привыкать к полутьме, чтобы хоть что-то разглядеть. Наконец, глаза свыклись с новой реальностью, и я смог различить рисунки на стенах. Львы, быки, драконы, мужчины с копьями и луками. Из живых людей никого.

Я прошёл дальше. Впереди послышались шаги, кажется, по лестнице: чок, чок, чок — и снова тишина. Такое ощущение, что дом вымер. Или просто наступило послеобеденное время. Хозяева отдыхают, слуги прячутся.

Сократ тронул меня за руку.

— Господин, — прошептал он, — вот вход в подвал. Посмотрите там, а я поднимусь на второй этаж.

— Плохая идея. Лучше держаться вместе. Не хватало ещё нарваться на охрану.

— Справлюсь, — отмахнулся Сократ. — В смысле, притворюсь, что ищу хозяйку. Мы же художники. В крайнем случае, меня просто вышвырнут на улицу.

Я отрицательно покачал головой. Если Сократа поведут вышвыривать на улицу, то обязательно увидят тело привратника.

— Нет.

— Господин, поверьте, разделившись, мы быстрее осмотрим дом.

Я продолжал сомневаться, но на счёт быстрее он прав.

— Ладно, пёс с тобой. Шумни если что.

Я подхватил с треноги лампу и, придерживая её на уровне пояса, чтоб огонь не лез в глаза, начал спускаться в подвал. Повеяло прохладой и сыростью. После жаркой улицы, это показалось холодом.

Внизу открылся широкий проход. Он уходил далеко в темноту, свет лампы не доставал до его края. Слева протянулся длинный ряд решёток. Огонёк лампы отразился в прутьях, и я увидел вцепившиеся в них тонкие пальцы.

Я подошёл к первой двери и позвал тихо:

— Николет…

Это был подросток, мальчишка лет двенадцати. Он смотрел на меня, кусал губы и не издавал ни звука. Я поднял лампу над головой. Камера была маленькой, для одного человека. Ни кровати, ни даже стула, чтобы присесть.

— Ты видел женщину? Молодая, красивая, — быстро заговорил я. — Ты меня понимаешь? Ты говоришь по-гречески? А на Лешон ха-Кодеш?

Мальчишка продолжал кусать губы и молчать.

Я кинулся к соседней камере. У решётки стоял мужчина. Столько ненависти в глазах я ещё не видел. При желании её можно было потрогать, но я побоялся обжечься.