Дракон выбирает судьбу (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 39

Но он стоял и смотрел – и когда его улыбка сделалась шире, то Джемма поняла, что в зал вошел драконоборец.

***

Когда серые помощники Сальцхоффа закрыли двери, то Гилберт понял: отсюда никто не выйдет живым. Северный Ястреб хочет забрать головы всех драконов, что ему этот несчастный дурак Джереми. Гилберт должен был понять это раньше.

Ему стало холодно. Гилберт обнял Джемму и подумал: раз уж суждено умереть, то они умрут вместе. Мраморный ангел заберет его с собой в небо, и никому из них не придется оплакивать другого. Гилберту захотелось рассмеяться – так это было нелепо, трогательно и глупо.

Дьявола нельзя обыграть, в очередной раз сказал он себе.

“Я хочу, чтобы ваше племя исчезло, – вспомнил он. – Если твои журналисты выкинут Ларри из его кресла, то обещаю, что жить ты будешь долго и счастливо”. Стоит ли верить в старые обещания, когда услуга уже оказана? Нет, не стоит. Сальцхофф всегда говорил в открытую, да только Гилберт его не слушал.

– Добрый вечер, дамы и господа, – он ожидал, что голос Сальцхоффа прозвучит торжественно и бодро, но избранный президент говорил со спокойным равнодушием. – Я собрал здесь всех драконов Марнабера, чтобы вы наконец-то узнали правду. Впрочем, вы и так ее знаете, старый Эттиннер вам ее сказал незадолго до смерти.

В зале воцарилась тишина, настолько густая, что Гилберт услышал пульсацию крови в своей голове. Он обнял Джемму, привлек к себе так, чтобы она не смотрела на Сальцхоффа – что еще остается, когда к тебе пришла твоя смерть? Только обнять любимую.

– Он сказал вам правду, я действительно драконоборец, – продолжал Сальцхофф. Кто-то из женщин издал испуганный тонкий возглас, но все дети, вот удивительно, не плакали. – Спасибо современной фармацевтике, я довольно долго мог это скрывать, но Эттиннер смог во всем убедиться лично. 

Семеониди улыбнулся – его оценили по заслугам. Гилберт подумал, что так смотрит верная собака, когда ее гладит обожаемый хозяин. Джемма нервно сжимала сумочку, словно там было что-то очень важное.

– Это ты… – всхлипнула Кайя Эттиннер, правнучка покойного Уинфреда. – Это ты его заставил…

Сальцхофф кивнул.

– Совершенно верно, фрин, – ответил он, и Кайя прижала пальцы к губам, словно пыталась удержать рвущийся вопль. Сейчас, глядя в лицо своей судьбы, драконы окончательно поняли, что они смертны. – Я ненавижу всех вас, такова моя природа. Господь создал меня подобием святого Хорхо, чтобы изменить мир так, как это сделал он.

Кирк Финниган погладил сына по растрепанной темноволосой голове – мальчик прижимался к отцу и вздрагивал от рыданий. Гилберту казалось, что все они погружаются в холодную болотную воду. Не вырваться. Не справиться. Не сопротивляться – даже не мыслить о сопротивлении. Сейчас Сальцхофф с легкостью подчинил себе всех драконов.

Да, это было действие, похожее на драконье притяжение. Так он убил старого Уинфреда – заставил подняться в небо и швырнул в огонь, выплеснул свою ярость. Гилберту хотелось надеяться, что старик умер быстро и не успел испытать боли, но зная суть драконоборцев, он не обольщался.

– Мы же договорились, – глухо произнес Фортрайт, и Гилберт отстраненно заметил, что никогда не слышал в его голосе таких нервных интонаций. – Тебе власть. Нам – мир и наши башни.

Кто-то из дракониц рассыпался истерическим смехом. Семеониди бросил взгляд в сторону женщин, и смех оборвался. Договорились, да. Верили, что перед ними политикан, который просто рвется к власти и, получив ее, будет сидеть тихо, как старина Ларри.

Но это был драконоборец. У него своя суть, от которой он не может отстраниться. Он следовал своей природе так же, как драконы своей.

– Конечно, – дружелюбно произнес Сальцхофф. – Но я решил немного изменить нашу с вами договоренность. Сейчас мне нужна не просто власть, а ваши головы. Выбирайте, фро и фрин, чьи это будут головы – ваши или ваших первенцев.

Гилберту захотелось зажмуриться, чтобы не видеть этого. Все было, как много веков назад, когда святой Хорхо истреблял драконий род. Лицо Шеллы Лангерайт, хозяйки сети отелей по всей стране, дернулось, рот оттянулся на сторону, словно драконицу хватил удар. У подростка в дорогом костюме, державшего ее за руку, глаза заволокло слезами. Сальцхофф ослепительно улыбнулся – Гилберт почти видел, как он едет по столице в открытом автомобиле, и люди готовы отдать все за эту улыбку.

– Дамы вперед, – улыбка стала шире, превратилась в оскал голодного хищника. – Фра Лангерайт, что вы выбираете?

Шелла всхлипнула. Должно быть, она сейчас думала о том, чтобы дохнуть огнем и избавиться от драконоборца и его подручного – но не могла этого сделать, парализованная чужой властью. Выбор смерти – вот все, что ей осталось.

– Кевин, – она присела на корточки, сжала руки сына, глядя в его лицо с такой любовью, что Гилберту захотелось зажмуриться. – Кевин, поезжай домой. Ты теперь глава нашего дома, мой хороший. Мамочка любит тебя…

Мальчик издал длинный горестный вздох – отступил в сторону, поковылял к дверям, словно марионетка. Помощники Сальцхоффа приняли его, выпустили из зала – живым. Шелла выпрямилась – медленно, словно идя в воде, она приблизилась к плахе и с той же кукольной покорностью опустилась на колени. Положила голову на деревяшку, пропитанную чужой кровью.

– Нет, – прошептала Джемма. – Нет, Андреа, пожалуйста, я очень тебя прошу.

Сальцхофф прошел к плахе упругим, почти танцевальным шагом.

Взялся за топор.

*** 

Кажется, Джемма упала в обморок, когда изящно причесанная голова драконицы отделилась от тела. Все качнулось, укуталось в серый бархат, потеряло смысл. В воздухе повис тяжелый запах бойни – Джемма ничего не видела, но знала, что Андреа подхватил отрубленную голову за волосы и вышвырнул в окно.

Ни один дракон больше не подожжет человека ради забавы. 

Ни один дракон больше не будет владеть живой драконьей долей.

Ни один дракон…

Андреа устало запрокинул голову к потолку, словно хотел получше рассмотреть фреску. Его лицо заострилось, покрылось румянцем, наполнилось внутренним светом – он исполнял свой долг, он следовал своей сути и открыто наслаждался тем, что делал. Джемма не видела его лица – но знала, что сейчас он выглядит именно так: античным героем, который победил чудовище.

Зал наполнился криками. Очнувшись, Джемма увидела, что лежит на полу – Гилберт осторожно хлопал ее по щекам, пытаясь привести в чувство. Драконы кричали, рыдали, говорили – все одновременно, и никто, никто из них не мог сопротивляться. Никто не выпустил пламя в сторону Сальцхоффа.

Власть драконов и их огня подошла к концу. Пришел человек. Победил.

– Не смотри туда, – попросил Гилберт. Он сейчас выглядел так, словно часть его умерла вместе с драконицей, и Джемма поняла, что через несколько мгновений потеряет его навсегда. – Не смотри, пожалуйста.

– Фро Шелл? – услышала Джемма. Гилберт помог ей подняться, и она увидела, как Стивен Шелл, который совсем недавно называл ее сучкой Сальцхоффа, вышел вперед из толпы.

– Пусть мои дети живут, – негромко, но отчетливо произнес он. – Заберите мою голову, но оставьте их в живых. Макс, он… – лицо Шелла исказилось от внутреннего рыдания, которое он не мог выплеснуть на поверхность. – Он дурак, но позволь ему жить. Забери в казну все, что мы имеем, но пусть он живет. Его женщина ждет ребенка…

Джемме хотелось рассмеяться. Надо же – дракон смотрел в лицо своей смерти и верил, что сумеет с ней договориться. Пытался выпросить жизнь… Сальцхофф кивнул.

– Хорошо, пусть будет так. Прошу, фро Стивен, займите ваше место.

Гилберт прижал Джемму к себе – уткнувшись лицом в его пиджак, Джемма сказала: не кричать. Не кричать, не плакать, не выть от смертного ужаса. Если бы Сальцхофф устроил казнь где-нибудь в центре Марнабера, то люди прыгали бы от счастья. Люди были бы в восторге.

Глухой удар. Звук падения.

Джемму стало тошнить. Не оборачиваясь к месту казни, она знала, что происходит – тело дракона рухнуло на пол, а голову вышвырнули в окно. Там, должно быть, уже собираются зеваки, оттуда доносится шум бескрайнего человеческого моря, там расплескивается неудержимое, бесконечное счастье.