Две столицы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 12

Потом заснул, и вот только сон приснился, как он не супружеский долг выполняет с …

— Вашество!

— Что там? — толкнула его локтем Антуанетта.

Пришлось вставать. Неугомонный Кирилл заговорщицки поманил его за собой, свечкой толстой-претолстой лестницу освещая. Так-то положено ноне в спальных рубашках и мужчинам и женщинам спать, но Брехт эту моду отринул, спал в пижаме, что специально себе заказал у швей, ещё в Студенцах, в ссылке прозябая. Пижама была из материала на фланель похожего, а может ею и являлась. Купил в Москве в магазине красного цвета, красно-коричневого. Теперь чуть полиняла от стирок и просто коричневой была. Считай — форма Ахтырских гусар.

— Вашество, там опять бусурмане.

— Что значит опять? — Пётр Христианович отобрал у ветерана свечу.

— Едрить. Точно ведь.

Брехт спустился с крыльца. Ветрено на улице, свечу сразу задуло. Нда, пора керосиновую лампу изобрести.

— Кто там? — за воротами было полно всадников. Ржали кони, стучали копытами, звенели уздечки.

— Говорю же — бусурмане. Горцы, я их язык слышал, — подсказал сзади сторож кутузовообразный.

— Открывай граф. Это Марат Карамурзин, — ну, точно, его голос. Блин, а ведь он пригласил, по существу, правителя Кабарды на коронацию. Не совсем правителя, скорее, военного вождя — высший совет князей и дворян выбирает верховного князя Кабарды — Пщышхуэ.

Брехт кивнул Кириллу и тот, гремя засовами, распахнул ворота и, на просторном дворе бывшего немецкого магазина, сразу стало тесно. Целый полуэскадрон верхами вломился, оттеснив Петра Христиановича на крыльцо. С одного из коней спрыгнул горец, в черкеске и папахе с серебряными газырями, и легко взбежал по ступеням.

— Здравствуй, аскерчи, еле нашёл тебя! — обниматься полез.

— И тебе, Марат, Ас-саляму алейкум, — а чего, Брехт, что есть силы, сжал князя в объятиях своих медвежьих.

— Эй, да ты ослаб, граф. Хотя ты же хан сейчас... Ты совсем ослаб, хан. Когда боролись, был сильнее. — Но кости-то трещали.

— Слушай, Марат, а как ты меня нашёл? В Москве ни одна собака не знает, где меня найти. — Правда интересно. Никому же адреса не называл. Император спросил, есть ли где ему остановиться, граф кивнул, но ведь адреса не называл.

— Чего проще... Велел полицейскому вести нас к главному полицейскому, тот дал провожатого. Принимай гостей. Аскерчи нужно коней обиходить, напоить, накормить. Самим поесть. Принимай гостей, хан.

Твою же налево. Как он такую банду разместит в своём маленьком домишке? Их человек тридцать, да лошадей шестьдесят. Он жену-то еле накормил вечером, а сейчас, среди ночи, чем кормить тридцать человек? Ну, хорошо хоть на заднем дворе колодец есть.

— Кирилл, где можно купить сейчас куриц или баранов? — Подумал о колбасе, но отбросил сразу эту мысль. Там, сто процентов, свинина.

— Нигде. И завтра нигде.

Точно и завтра нигде, все ломанутся через пару часов на коронацию. Весь город.

Стоять бояться! А ещё ведь где-то сегодня-завтра грузинская делегация пожалует. Чего доброго ещё и с царицей Мариам. Стоп.

— И что обер-полицмейстер Каверин вас сюда направил?

— Кавери не кавери, дал солдата в синей форме, тот довёл, — Марат погладил по шее жеребца. — Воды надо.

Брехт проводил несколько черкесов на задний двор, показал, как пользоваться колодцем с журавлём. А сам соображал сначала, откуда Каверин знает, где он живёт. Однозначно послал кого из полицейских, проследить за князем Дербенским. Плохо. Ну, хотя, вот, пригодилось. Но тайной квартиры теперь нет. Потом бросил эту думу думать. Кормить людей надо.

— Кирилл, а тут поблизости трактира нет? Хотя, не надо. Есть булочная?

— Есть, через два дома на другой стороне улицы, там и пирожки вкусные жарят.

— Беги туда, пусть пекут срочно хлеб и пироги, только не из свинины. Лучше курица. Да хоть с чем, только быстрее. Да и нашу печь раскоче… Нет. Беги к пекарю, любые деньги обещай. А тут Тихон займётся. Или Прохор.

Дальше была беготня и суета. И только она закончилась, как в ворота опять затарабанили, на этот раз прикладами. Пётр Христианович протолкался через спящих стоя лошадей и приоткрыл створку, на улице уже начинало светать, день пасмурный, солнца не видно, да и не взошло ещё, сумерки. За воротами стояли трое преображенцев в тёмно-зелёных новых фрачных мундирах.

— Ваша Светлость, Их Императорское Высочество Константин Павлович приказал передать вам, что вы конно будете сопровождать Их Императорское Величество до Успенского Собора от Слободского дворца. Нужно выехать немедленно. Мы сопроводим. Да, чуть не забыл, Их Императорское Высочество приказал вам быть в горском наряде.

— Вона чё! Понравилось. Сейчас поручик, пять минут, — Брехт закрыл створку и гаркнул:

— Прохор! Седлай Слона! Быстро.

А что? Экзотики Александру хочется? Так потрафим ребёнку. Брехт решил поехать на коронацию на жеребце шайре. Этот мохноногий монстр два метра в холке, не слон, конечно, но при суммарном росте «Слона» и князя Витгенштейна-Дербенского он будет на метр над остальными всадниками возвышаться. Чем не экзотика, да весь в золотой парче и орденах экзотических. А ещё с голубой лентой Андрея Первозванного. Ордена самого ещё нет. За него нужно выплатить в казну пятьсот рублей и заказать у ювелиров придворных. Но ленту ему Мария Фёдоровна вчера вручила.

— Марат! — увидел, выходящего из дома князя Карамурзина, Брехт. — Буди аскеров. Через пять минут выезжаем к императору. Только не одвуконь. На парад поедем.

Событие пятнадцатое

Жизнь бесцветна и постыла, если нету в попе шила.))

Антуанетта фон Витгенштейн проснулась вместе с мужем, в то время как застучали в ворота второй раз. Она уже позвала Стешу из соседней комнаты, когда Петер приоткрыл дверь и, почему-то шёпотом, хотя уже никто не спал, сказал:

— Любимая, меня император вызвал в кортеж. Придётся вам одним справляться. Вон на комоде лежат четыре билета на трибуны, что сколочены в Кремле, там, напротив Ивана Великого, построен большой амфитеатр. У вас билеты на эту, самую престижную, трибуну. Выезжайте как можно быстрее, а то там все места займут. Да, вы же там ничего не знаете. И у вас один лишний билет, прихватите по дороге барыню какую, что пешком идёт. Есть одна проблема. В Кремль на каретах пускают только через Боровицкие Ворота. Там вас Тихон выгрузит, а назад ему выезжать через Никольские. Договоритесь, где он вас до вечера потом ждать будет. Ни в какие другие ворота вас не впустят. Для пеших предназначены Тайницкие ворота, а для входа в Кремль войскам — Спасские. Не перепутайте. Всё убежал. И не забудь, ты теперь княгиня фон Витгенштейн-Дербентская, а Стеша теперь графиня Стефания Августа София Сайн-Витгенштейн-Берлебург. И разговаривайте по-немецки. В крайнем случае, по-французски. Только не на русском. Она не может знать русский. Ванька вообще пусть молчит. И это, любимая, осторожно там. Давка будет. Не лезьте, ничего там такого, за что стоит умереть, нет. Потом всё расскажу. И не пейте ничего утром. Это мероприятие не быстрое, только к вечеру закончится. А кустиков в Кремле нет. И Ваньке со Стешей пить не давай. Всё, вечером увидимся.

Собрались быстро. На улице довольно прохладно было и пришлось, Антуанетте и Стеше, заворачиваться в мантии. Тем более, что поехали не в огромном дормезе, а в обычной двуколке. Уж больно этот английский экипаж велик, его и развернуть-то на улочках Москвы не просто. Да и коней поубавилось, тоже громоздких. Запрягли только одного шайра. На самом большом уехал Петер, а у одного потерялась, по дороге из Студенцов, подкова. Тихон сначала пару хотел запрячь, но передумал, опять будет не развернуться.

Тронулись в путь, когда горизонт окрасился розовым, редеть начали облака.

Расстояние от дома до Кремля не более версты, но они ехали более двух часов потому, что тянувшаяся цепь карет едва двигалась и больше стояла на улице, обтекаемая пешеходами. Антуанетта, памятуя слова Петера о провожатой, окликнула одну прилично одетую девушку и спросила, не хочет ли она попасть внутрь Кремля. Есть у них лишний билет на трибуны. Девушка назвалась Елизаветой Каменскою, дочерью титулярного советника. Болтушкой оказалось.