Пленники надежды - Джонстон Мэри - Страница 40

— С превеликим удовольствием, — отвечал губернатор, схватившись за рукоять своей рапиры.

Кэррингтон сложил руки на груди.

— Не сейчас, — с суровой любезностью сказал он. — Насколько мне известно, ваше превосходительство намеревается заночевать в Верни-Мэнор? Туда приглашен и я. Там, если вам будет угодно, мы и разрешим наше маленькое разногласие. А пока что вы мой гость.

Губернатор обуздал свою ярость, хотя и не без труда.

— В таком случае до вечера… — начал было он, но тут вмешался полковник Верни.

— Нет уж, этому не бывать ни нынче вечером, ни когда бы то ни было еще, — решительно молвил он. — Черт побери, неужто слугам Его Величества нечем себя занять, и им надобно непременно пускать друг другу кровь? Чикахомини неспокойны, нам досаждают эти проклятые рикахекриане, индепенденты в графстве Нансмонд вопят о будто бы приближающемся конце света, скоро состоится суд над ведьмами, все более назревает необходимость изгнать из Виргинии квакеров, и в довершение всех этих бед надо что-то делать с этим рассказом Ладлоу о заявлении одного из его кабальных работников, что в колонии существует заговор кромве-лианцев. И тут губернатор Его Величества и главный землемер Его Величества набрасываются друг на друга, обнажив рапиры! Стыдно, господа! Майор Кэррингтон, мой добрый друг и сосед, за чью верноподданность нашему милостивому монарху я готов поручиться, как за свою собственную, забудьте те опрометчивые слова, о которых — я в этом уверен — сэр Уильям Беркли уже сожалеет. Полно, сэр Уильям, признайте, что вы слишком погорячились.

— Черта с два! — вскричал губернатор.

— Поединок состоится нынче вечером, — отрезал главный землемер.

Полковник повернулся к сэру Чарльзу Кэрью, который с весьма и весьма довольным видом наблюдал за этой сценой.

— Чарльз, — выразительно сказал он, — если верить слухам, вы принимали участие в таком количестве дел чести, как никто из людей вашего возраста, состоящих при дворе. Так что вам и карты в руки. Помогите мне уверить этих джентльменов, что они могут помириться, не нанеся ни малейшего урона своей чести, и таким образом избежать дуэли, которая вызвала бы возмущение в нашем обществе и поставила под угрозу благо колонии.

Сэр Чарльз перевел взгляд с миролюбивого полковника на сурового и невозмутимого главного землемера, а затем на кипящего гневом губернатора, белые унизанные перстнями пальцы которого подергивались от нетерпения.

— Разумеется, сэр, — лениво ответствовал он, — я сообщу вам мое скромное мнение, состоящее в том, что, учитывая характер провокации и позиции сторон, есть только один выход из положения, который не затронет их честь.

— Вот именно! — вскричал полковник.

Сэр Чарльз закинул руки за голову и сомкнул их на затылке.

— За вашим плодовым садом есть одно прелестное местечко, сэр, — молвил он, мечтательно глядя на потолок. — Я приметил его на днях, и будь я проклят, если мне сразу же не захотелось оказаться в обществе Гарри Беллэсиса, с которым я дрался три раза. У Гарри слово не расходится с делом. Свет на закате — самое оно, хотя здесь у вас сумерки опускаются слишком рано. Могу ли я указать вашему превосходительству, что ваш riposte скорее блистателен, чем безопасен? А ваш parade, майор Кэррингтон, немного старомоден. Я мог бы преподать вам новейший французский стиль фехтования за пять минут.

— Я признателен вам за ваше предложение, сэр, — сухо сказал главный землемер. — Но меня вполне устраивает и мой собственный стиль.

— Сэр Чарльз Кэрью сделает мне честь быть моим секундантом? — осведомился губернатор. Дворянин, к которому был обращен сей вопрос, поклонился и ответствовал:

— Это вы делаете мне честь, сэр.

— Капитан Лэрамор? — спросил главный землемер.

— Я к вашим услугам, майор, — вскричал капитан, смуглый молодец задиристого вида с большими золотыми кольцами в ушах и пером на шляпе длиною в ярд.

— Будет ли капитан Лэрамор драться со мной? — осведомился сэр Чарльз. — Мне несколько раз выпадала честь изменить ту дату, когда джентльмены его профессии намеревались выйти в море.

— Даже столь искусному фехтовальщику, каким почитают сэра Чарльза Кэрью, может быть преподан урок, — сказал удалой капитан.

— Какой именно?

— А вот какой — гордый покичился, да во прах свалился. И это случится сегодня.

Сэр Чарльз вежливо улыбнулся.

— Корабль, стоящий на якоре неподалеку от вон той косы — это ваш, не так ли? Не хотите ли посмотреть на него в последний раз? Или оставить указания вашему лейтенанту и преемнику? Вы еще успеете доскакать до мыса и обратно.

— Буду ли я иметь честь скрестить шпаги с вами, полковник Верни? — спросил мастер Пейтон.

— Ну, нет, сэр! — воскликнул раздосадованный полковник. — Я умываю руки и не стану участвовать в этой дурацкой дуэли. Уильям Беркли, я никогда не стеснялся сказать тебе в лицо, что я думаю, когда считал, что ты не прав. Ну, так вот, сейчас ты не прав. А ты, Чарльз, — нахал! И право же, мне хочется пожелать, чтобы капитан в самом деле преподал тебе урок.

— Благодарю вас, сэр, — ответствовал сэр Чарльз, растягивая слова. — Похоже, мастер Пейтон безутешен. Черт побери, негоже оставлять его за бортом. Если он согласен подождать, я буду счастлив услужить ему после того, как разделаюсь с капитаном.

— Ну, нет! — вскричал его родич. — Мастер Пейтон, уберите руку со шпаги! Среди этой баталии должно остаться хотя бы два здравомыслящих человека. Господа, полагаю, вы согласны, что это дело следует держать в секрете? А посему лучше нам всем будет поехать в Верни-Мэнор и выяснить отношения в том месте, о котором говорит Чарльз. По крайней мере, оно уединенно.

— Это прелестное местечко, — заметил сэр Чарльз.

— Хорошо, — изрек губернатор. — А теперь, когда этот пустяк улажен, до заката я, сэр, остаюсь просто-напросто вашим благодарным гостем и покорным слугой. — И он поклонился главному землемеру.

Кэррингтон отвесил ответный поклон.

— Что ж, выпьем за то, чтобы сегодня вечером мы познакомились получше. Помпей, принеси херес и aqua vitae[79]. И Помпей, принеси мяты.

Хозяин и гости принялись пить, затем закурили трубки. Губернатор, вспышки ярости которого бывали неистовы, но скоротечны, быстро пришел в отличное расположение духа. И собравшиеся в пятидесятый раз с чинным видом слушали его рассказы о дворе Якова Первого, об амурных делах Бэкингема, о красоте Генриетты Марии[80], о его поездке в Париж и беседе с кардиналом Ришелье, о его дуэли с капитаном мушкетеров, о том, как он поцеловал руку королевы Анны Австрийской. Старый придворный долго предавался воспоминаниям, затем, когда он замолк, чтобы перевести дух, заговорил сэр Чарльз и развернул перед ослепленными глазами своих слушателей великолепную фантасмагорию. Он рассказывал о короле, о его брате — герцоге Йоркском, о Седли и Бэкингеме, о Стюарте, графине Каслмейн и Нелл Гвинн[81], о Драйдене, Уоллере и Лели, о Королевском театре, о придворных дамах королевы, о шайке бесчинствующих молодых аристократов Титири-Туз, о променадах у Сент-Пола[82], о русском после, об астрологах, о театральных торговках апельсинами, о балах, маскарадах, пышных процессиях, о дуэлях, о королевских охотах, о дворе Людовика Четырнадцатого, о сестре короля Генриетте, ныне герцогине Орлеанской, об Олимпии ди Манчини[83].

Губернатор слушал эти рассказы с раздувающимися ноздрями и сверкающими глазами, недовольное лицо полковника Верни разгладилось, капитан Лэрамор, сидящий вытянув ноги, окутанный табачным дымом, раскатисто смеялся и сыпал проклятиями. Даже мастер Пейтон после тщетных попыток сосредоточиться на сочинении сонета "в честь брови милой"[84] поддался очарованию и, приоткрыв губы, жадно внимал историям о придворных чудесах. Один только главный землемер слушал, хотя и учтиво, но с натянутой улыбкою и, лишь с трудом заставлял свое внимание не блуждать.