Притяжение влюбленных сердец (СИ) - "Цветы весеннего сада" - Страница 52

Аня растерялась. Опять Яков указывает на то, что ее место дома, если, конечно, их временное жилище можно так назвать!

- Но… я тоже хочу помочь. И могу. Вы же знаете, - попросила Анна. Она чувствовала, что разгадка практически у них под носом.

Яков покачал головой:

- Не сегодня. Я скоро вернусь. Ложитесь в постель, отдыхайте, Анна Викторовна!

Анна ощутила такую разницу между ними. Между ней, в сорочке и накинутом домашнем платье, кудрявой и простоволосой, и Яковом, все еще одетым в элегантный костюм, собранным и подтянутым. И ощутила себя уязвимой.

Он коротко поцеловал ее в губы, вгляделся в глаза, опасно прищуриваясь, будто предупреждая не своевольничать, и, убедившись, что Анна отступила, вышел за дверь.

Да, Яков опять повернул ключ в замке. Разумеется, из благих побуждений, чтобы ее не будить, когда вернется! И для безопасности!

Услышав, как щелкнул замок, Анна с досады провернулась на месте. Что это сейчас было такое! Яков просто стал несносен!

Аня думала о том, что дома свободы было, пожалуй, побольше. Родители почти не ограничивали ее. А если и ограничивали на словах, то не мешали тайком делать все, что вздумается.

Штольман, застав Анну на месте преступления, зачастую просто разводил руками, пасуя перед ее страстью к приключениям. Он ничего не мог поделать! Конечно, Яков Платонович мог ограничить ее доступ на место преступления, но расследования по делам убиенных были нередко практически единственным поводом для встреч следователя и барышни Мироновой. И Яков позволял ей вмешиваться практически везде, кроме походов в бордель. Злился, закатывал глаза, но пускал!

А сейчас она у него под боком и можно вот так не разрешить ей пойти с ним!

На супругу Якова Платоновича напала вечерняя хандра, и она неожиданно заплакала. Анна вдруг с ужасом поняла, что он теперь часто будет запирать ее и уходить. По делам, на службу или куда угодно. И Аня не сможет с этим ничего сделать. Штольман без обиняков прикажет сидеть дома, еще и нянек приставит, как будет возможность. Вот того же своего Лебедева. Тот скор на радикальные меры, и не будет церемонится. Анна еще не забыла как Алексей Юрьевич засадил ее в камеру дожидаться мужа.

Как там Яков сказал? “Спокойная счастливая жизнь молодой женщины!” - вспомнила она его слова за ужином Цыбикову, зло тряхнув кудрями с досады. Может быть, ей когда-нибудь захочется этой спокойной счастливой жизни, но пока - совсем не хочется!

А как она думала, будет после венчания? Штольман же всегда сердился, если она, при очередном расследовании, поступала так, как считала нужным. Думала, он вдруг переменится из-за того, что стал ей ближе?

Яков Платонович всегда давил авторитетом - в Затонске как главный следователь. Теперь как муж и опекун. У него даже больше прав стало. Да он специально не пускает ее, иррационально желая дать понять, что он главнее! Ух, как посмотрел на нее, прежде чем закрыть за собой дверь!

Анна вообще о такой проблеме не думала до венчания. Выходя замуж, она хотела лишь быть рядом со своим Штольманом. Вместе. Не разлучаться с Яковом надолго. Создать семью и любить друг друга. А то, что он будет делать вот так, вредничать и злоупотреблять властью, Аня не предполагала…

Нет, она вовсе не против его иногда послушать, и даже подчиниться. Штольман умнее, дальновиднее. Сколько раз он оказывался прав, сколько раз выручал ее из неприятностей. Но тогда почему ей сейчас так обидно?

Духи говорят с ней. Ей есть чем помочь, и что сказать. Но вот как? Каждый раз сбегать от него, как тогда, из окна участка? Но это же право, смешно, бегать от собственного мужа. И некрасиво.

Нет, сейчас другая ситуация. Сейчас Яков и выговорить ей не постесняется, все что думает. Раньше она могла не слушать, когда его несло. Развернуться и уйти. Или Яков сам уходил, чтоб не переходить границы, за которыми заканчивается дружба сыщика и барышни и начинается почти семейная ссора. А после венчания он переменился. Теперь Яков говорит все, что считает нужным, и доводит разговор до конца, каким бы трудным он не был.

Как было у ее родителей? Анна сквозь слезы усмехнулась, представив папу, не пускающего куда-нибудь маму. Это мама у них в семье верховодила. Это она могла настоять, чтобы отец куда-то не пошел. Высказывала неодобрение, если ей не нравилось, что он посещает, пусть по делу, одинокую соседку.

Иногда Анне хотелось защитить отца, чтоб мама не давила на него. Ей было неловко, когда Виктор Иванович пасовал перед супругой. Ведь мужской идеал - это мужчина сильный, независимый, делающий выбор сам, а не под нажимом жены. Папа и есть такой, просто на редкость великодушный. Бесконечно любя маму, он бесконечно прощает атаки на свои личные границы.

Но разве ей, Анне, нравилось, как мама ведет себя с папой? Мария Тимофеевна слишком давила на домашних, заставляя делать так, как хочет она. Аня в необъявленном конфликте с мамой за личную свободу выбрала путь недомолвок, недосказанностей, иногда и прямого обмана, вовлекая в него дядюшку. Она не хотела с мамой ссориться.

В своих противоречиях с Яковом последнее, что бы хотела сделать Анна, так это пойти по привычному шаблону отношений с мамой. Тайны, обман, все что угодно, только чтобы не ссориться и не волновать любимого человека? Нет, только не это!

Любовь - это когда ты честен с любимыми людьми.

Ну, Яков Платонович, я еще решу, как с Вами быть. Но домострой терпеть не стану!

Но ведь она знала что он такой, когда собиралась на венчание? Нетерпимый, сухой, ироничный, часто строгий. И все равно вышла за него замуж. Потому что она, Анна, знает и другие черты надворного советника Штольмана. И у него ведь много положительного. Он такой.. Хороший. Яков - человек чести. Добрый, умный, нравственный, талантливый, нежный. А с домашним тиранством придется бороться. Но в открытую. Лаской или спорами. А кто сказал, что будет легко?

То, что доктор восточной медицины пытается его нахально надуть, Штольман начал догадываться еще во время ужина. Сработала интуиция. Теперь же, осмотрев обезглавленное тело и затребовав сопроводительные бумаги, Яков почти уверился в намеренном обмане, однако знание свое выдавать доктору не спешил.

Пусть Цыбиков расслабится, думает, что ему удалось провести нового начальника полиции и каторги, и выдаст ему лишнее. Например, мотив для такого нахального мошенничества с телом.

У доктора была возможность совершить подлог намного раньше. Но хищение головы произошло только сейчас, фактически одновременно со встречей со Штольманом как представителем полицейской власти Приамурья, это явно не случайность. И бритоголовые авантюристы знали о его должности и чине.

Пытаться обмануть полицейского уважаемому человеку, доктору, ученому, намеревающемуся открыть лечебный факультет - это как-то очень дерзко и не типично. Какие причины могли побудить его на это?

Бумаги об осмотре тела Барадиева доктор предоставил мгновенно. Но в заключении об осмотре тела стояла фамилия все того же Цыбикова, и еще некого Бадмаева, судя по фамилии, тоже представителя бурятского этноса. Это было не просто подозрительно, факт осмотра покойника сугубо “своими” людьми свидетельствовал о том, что к делу не хотели привлекать посторонних.

И гроб почему-то не заколочен. Лишь крепко был перевязан веревкой, в настоящий момент срезанной и валяющейся поблизости. Чтоб удобнее было получить доступ в случае надобности? А какая в пути может возникнуть на это надобность при правильно оформленных документах? Дело было не чисто и доктор восточной медицины совсем не умел притворяться.

При осмотре тела Штольман не увидел признаков, характерных для экстренного, аварийного отделения головы от тела. Срез на шее был ровный, что все-таки для отделения частей от замороженного трупа было бы проблематично. Здесь должны были быть следы пиления, либо грубого слома, царапины от инструмента в гробу. Но выполнено все очень аккуратно и чисто. Даже с некоторым изяществом. Следовательно, не сегодня, не сейчас. Бережно, заранее.