Глубокая охота (СИ) - Лапиков Михаил Александрович - Страница 27

Дизель-моторы, громко прочихавшись напоследок, замолкли. В наступившей тишине стало четко слышен плеск и шипение набегающих волн… и тихое, почти на грани слышимости, жужжание.

— Шиматта!

Пожалуй, больше всего адреналина фрегат-капитану впрыснул даже не звук авиадвигателя, а лицезрение сигнальщиц на мостике, продолжавших сосредоточенно разглядывать горизонт. Вид Анны-Марии, «накручивавшей» перед рубкой очередную стрелковую пятерку, стал уже последней каплей.

— Во-оздух!!!

Он все же успел добежать до рубки, волоча за собой на буксире — воистину, карма какая-то — впавшую в ступор комиссаршу. А вот подняться наверх, где вахтенные безумно растрачивали драгоценные секунды, пытаясь разглядеть самолет в облачной рванине над головой — уже нет. Звук мотора стал другим, начал нарастать… рядом загрохотал ручной пулемет и почти сразу палубу и мостик накрыло дождем трассеров, ревущая тень скользнула над лодкой, а затем раздался еще более знакомый свист, заставивший Ярослава растянуться на палубе, вжаться, закрывая голову руками, словно бы это могло защитить от разящей стали. Бомбы легли с перелетом, ближайшая рванула воду саженях в десяти от борта, вторая еще дальше…

Обе зенитные установки молчали.

Поднимаясь наверх, фон Хартманн вообще не ожидал увидеть на мостике живых. Тем более, главного механика «Имперца», деловито курочащую одну из установок.

— Дистанционка накрылась, ленте тоже варэме! Тащи «ублюдков»!

Ярослав и раньше замечал, что время иногда ведет себя странным образом — то растягиваясь, то ускоряясь. Вот и сейчас он вроде бы очень медленно спустился вниз, взял из стойки два «ублюдка» — улиточных магазина к зенитным автоматам — и начал подниматься наверх. По дороге он развлекался придумыванием эпитетов для конторы на букву Ш, впарившей флоту свое поделие с уникальным двойным боепитанием в первоначально-сыром виде, хотя армейцы уже года полтора как обнаружили, что при подъеме ствола зенитки свыше 60 градусов ленту перекашивает.

Подниматься было неудобно, к тому же, сверху на трап что-то капало. Фрегат-капитан сначала удивился, как на мостик успела попасть вода и лишь затем понял, что в рубку стекает кровь. Пули 6-линейного авиапулемета при попадании в человеческое тело производит очень заметный эффект, overkill, как говорят «на том берегу».

Все же он сумел как-то вылезти наверх, держа в каждой руке по тяжеленному магазину и даже вставил один из них в приемник зенитки, пока механик возилась со вторым. Самое удивительное, что вражеский самолет еще разворачивался, хотя казалось прошло столько времени, что даже самый неопытный пилот уже давно проштурмовал бы «Пионера» еще раз и не с борта, а продольно. Фон Хартманн даже не стал спускаться вниз еще раз — все равно, больше магазина в момент захода не отстрелять, слишком быстро все происходит.

Наконец время словно бы очнулось и рвануло вперед, наверстывая упущенное. Рев мотора из далекого стал близким и оглушительным, механик, пригнувшись за прицелом, прокричала что-то совсем непристойно-матерное и зажала гашетки, высаживая магазины в одну очередь.

А потом вдруг наступила тишина. Только гильзы, перекатываясь от качки, тихо звенели под ногами.

Патент-лейтенант Газель Стиллман, воздушный патруль.

Единственная ситуация, в которой у вашего борта слишком много топлива — пожар в баках.

Основы Лётной Безопасности 101

— И если мы вылетели курсом два-семь-ноль, после чего совершили поворот на девяносто градусов вправо и держали курс семь минут, при скорости южного ветра оценочно пятнадцать узлов, то по завершению полёта взятым курсом, чтобы лечь на курс возврата нужно, э... — Газель озадаченно возила навигационный компьютер по разложенному на коленях от борта до борта пилотской кабины планшету. — Взять курс, э... сто два?

— Нет, Стиллман-доно, — терпеливо вздохнула Айша Багдасарян. — Ошибка.

— Ааа, чтоб тебя! — Газель шумно выдохнула. Вопреки ожиданиям, её лётной подготовки для настоящего океана действительно критически не хватало. Намеренная стать лучшей среди равных, младшая дочь лидера Конфедерации мучила бортстрелка в каждом вылете — но всё ещё испытывала чудовищные проблемы с таким обманчиво скучным и при этом жизненно важным пилотским навыком, как счисление координат над морской гладью — без единого привычного ориентира.

Необходимость считать в двух разных системах, точно, и самое подлое, быстро, добивала её окончательно. На круглую механическую линейку навигационного компьютера Газель смотрела как на опасное животное, готовое в любой момент вырвать кровоточащий шматок из её самооценки.

— Сколько до манёвра? — безнадёжно спросила она. — Я птичка-тупик. Я сдаюсь. Вернёмся — одолжишь справочник?

— Конечно! У меня даже рабочая тетрадь с типовыми задачами в багаже, — Айша машинально глянула через остекление кабины, и подавилась остатком фразы.

— Белая, — невпопад сказала она.

— Да хоть зелёная, лишь бы я поняла, — Газель сложила планшет у борта пилотской кабины.

— Субмарина. Белая, — пояснила её бортстрелок в панике от своей первой боевой встречи с противником на море. — Под нами. Сделай что-нибудь, она же сейчас на погружение уйдёт!

Сквозь разрывы в облаках и впрямь просвечивал хорошо заметный на воде след и белое продолговатое тело в его навершии. Большая океанская подлодка внаглую чапала на самом малом через архипелаг в надводном положении, с каким-то барахлом на палубе, да ещё и в демаскирующей окраске.

— Шаг винта, обороты, радиатор, закрылки, — руки Газели зажили своей, намертво забитой в подкорку жизнью. Она, может и слегка пренебрегала «скучными» частями военной подготовки, а если себе не льстить, то и вовсе их внаглую проигнорировала, спихнув на бортстрелка, но всё, что касалось реального полёта и манёвра забила в память столь же основательно, как и положенные благородной наследнице фехтование, магию или стрельбу.

Позади лязгала железом Айша — размыкала замки фонаря, переставляла в боевое положение остекление и пулемёт, крепила на место рукав гильзосборника и тяжеленную многорядную «консерву» магазина, а под конец шумно взвела «швейную машинку» рывком за рычаг.

— Бомбы взведены, пикируем! — «Казачок» покачнулся и заскользил вниз и вбок. Вопреки ожиданиям, лодка всё же маневрировала, и выписывала пусть и слабую, но петлю — совсем не в ту сторону, куда по мнению Газели смотрел нос цели в момент начала манёвра.

— Тридцать сотен, — дублировала голосом высоту Айша. — Двадцать пять. Готовность! Пятнадцать... сброс!

— Мамочки! — от лодки хлестнула жиденькая полоска трассеров и Газель, не задумываясь, вдавила спуск до упора. По бокам корпуса часто забухала пара шестилинейных тяжёлых пулемётов. Чуть дальше по крылу вспыхнули бледными фонтанами огня две пары винтовочного калибра. Газель не могла нашарить стрелка, тот бил откуда-то сбоку, а вовсе не с зенитной башенки, как ей поначалу казалось, но из рубки фонтаном летели цветные брызги рикошетов и совершенно неопознаваемые клочья.

— Выводи нас! Выводи! — привёл её в себя крик Айши.

Самолёт дрогнул, и тяжеловесно, с перегрузкой, начал выход из пике. В момент, когда под самым брюхом промелькнули антенны и рубка, Газель заверещала от страха. Ей казалось, что самолёт идёт слишком низко. Но пенные барашки волн послушно мелькнули под капотом и провалились куда-то вниз

— Накрытие! — за спиной прострочила «швейная машинка». — Вторая — промах!

— Идём на второй заход, разворачиваюсь! — Газель утащила самолёт чересчур далеко и растеряла слишком много скорости. Высоту «казачок» набирал медленно, словно и не избавился только что от пары стофунтовок.

— Смесь! — запоздало вспомнила Айша. — Регулятор подачи в боевое!

Двигатель взревел подстреленным бегемотом, плюнул из пламягасителей фонтанами багрово-оранжевого дымного пламени и потянул самолёт вперёд и вверх.