Ивана, водяной конь и птица-огонь (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 7

– Нет!.. Не смей!.. Не здесь!..

– Как скажешь, – Конор почти сразу разжал объятья. Даже обидно стало – быстро очень, словно ожидал, что я откажу. Но тут же радостно объявил: – У нас же теперь кроватей целых две, так что можем и с удобствами, я не против. А пока давай птицу ловить…

Причем последнюю фразу таким тоном сказал, будто это я ему мешала делом заниматься. Отвлекала, бедного!

– Короче, смотри!.. Вот в это корыто насыпаем зерна, а в это – наливаем вина… Шучу! Зерно можешь по земле рассыпать, тебе обычные птицы спасибо скажут, а вино давай сюда, – и, отняв у меня бутылку, выпил ее, залпом! Пьянчуга!..

У меня конь-пьяница! Как я домой попаду? Как я…

– Слушай внимательно! – прервал мою внутреннюю панику психованный жеребец. – Я сейчас еще бутылок пять выпью и упаду в реку. Но перед этим ты должна будешь меня ножом порезать, ясно? Чтобы кровь потекла. А потом самое сложное – ты меня из этой реки вытащишь и на полянке положишь. Поняла? Сама спрячься где-нибудь и жди. Течение быстрое, так что вода мою кровь к вечеру уже до скал донесет, где у жар-птиц гнезда. Он ее узнает…

– Кто «он»? – напряглась я, глядя, как быстро хмелеет мой конь.

– Райан. Тот самый, за которым мы гнались. У нас с ним свои счеты, давние. И кровь мою он узнает. Так что прилетит к ночи сюда и попытается меня убить. Вот ты его тогда и лови… Куда ты пытаешься спрятать мое вино, женщина?! Отдавай! И помни, тебе меня надо ранить, потом из реки вытащить и на поляне на видном месте спать оставить.

– А как я его поймаю?! – растерянно спросила я у уже заметно окосевшего жеребца.

– Это не моя забота. Ты у нас ведьмак, а не я…. Но если покопаешься в мешке, то кроме обманок найдешь и что-то нужное. Удачной тебе охоты, Иваша! – и после этих слов влил в себя из горла залпом последнюю бутыль…

Я носом шмыгнула, нож достала и полоснула эту пьянь по запястью. Крови хлынуло… А Конор издал странный звук – полуржанье, полувыкрик – и нырнул в реку. С головой. И уже там обернулся в коня и давай беситься…

Как я этого психа вытаскивать должна?! Он меня копытом по голове – и все, даже прощально булькнуть не успею.

Бросать пьяного жеребца без присмотра, как я сначала наивно сделала, оказалось плохим решением. Потому что он постоянно пытался ускакать то по течению, то против. Пришлось раздеться и самой войти в воду, а потом пытаться мокрой и скользкой залезть на мокрого и скользкого коня. Я висела у него на шее, хваталась за его гриву, пыталась обхватить его за ребра… А он при этом гарцевал, взбрыкивал, пьяно ржал… Несколько раз мы оказывались на дне, но потом Конор снова выныривал и вытаскивал меня, вцепившуюся в него мертвой хваткой.

Умоталась я с этим психом так, что когда мы все же оказались на берегу, то без задних ног упали оба… Но эта пьянь как-то умудрилась обернуться человеком, обнять меня и прижать к себе.

А я так устала, что даже задремала! Полуголая и мокрая насквозь… Но потом замерзла, вспомнила, зачем мы сюда пришли, и полезла рыться в мешке.

Корыта там действительно были! И большой тяжелый пакет с зерном… А между корыт пряталась огромная серебряная клетка, распахивающаяся на две равные части. Думай, Ивашка, думай!

Пьяный кельпи, серебряная клетка, два корыта, пакет зерна, веревки из огнетравки… мешок…

***

Жар-птица прилетела на закате, как и обещал Конор. Я сладко дремала, накрывшись корытом, когда вдруг в специально оставленную мною щель полился ослепляюще яркий свет.

Мгновенно проснувшись, я чуть-чуть высунулась и увидела уже знакомого мне рыжего осла, который активно пытался добиться чего-то от в стельку пьяного черного.

В основном нежить пить совсем не умеет, не приспособлен их организм к такому издевательству. Пьянеют они быстро, а выветривается из них все очень долго. Дурь гуляет в крови, словно яд.

– Вставай и сражайся! Сражайся, падаль водяная!..

Угу, размечтался, факел ходячий! Да этот пьянчуга встать-то не сможет… Но свою роль психованный актер из окраинного балагана сыграл – павлин хоть и злился, но расслабился и бдительность потерял, два меча своих опустил и…

Кинуть лассо из огнетравки, чтобы прижать руки к бокам. Быстро подбежать сзади и натянуть мешок на голову и плечи. Сразу сверху еще один конец веревки, петлей, и затянуть покрепче, а затем отпрыгнуть в сторону, чтобы мой психованный коняка, внезапно резко протрезвевший, двумя ударами копыт по запястьям заставил павлина разжать пальцы и выпустить мечи… Потом еще один удар копытом в низ живота…

Меня саму передернуло, потому что догадываюсь, насколько это больно!.. Мозг на время отключается и срабатывают инстинкты. Инстинкты оборотня.

Я подлетела и буквально в последний миг успела срезать стягивающие тело парня веревки, а мой кельпи с отвращением на лице пнул ногой в мою сторону клетку, распахнувшуюся в полете пополам…

Мешок павлин сдернул, уже почти обернувшись, так что я успела заметить, как сверкающие злостью большие темно-карие человеческие глаза превращаются в птичьи…

И быстро защелкнула замок, а потом, зажмурившись, почти на ощупь нашла мешок и натянула его на клетку. Уф!..

Почему-то, несмотря на победу, настроение было мрачное. Причем не только у меня. Кельпи с хмурой мордой шагал впереди, я – сзади, а между нами болтались на обычных веревках два корыта, внутри которых моталась туда-сюда клетка со злющей жар-птицей.

Мешок чертов павлин порвал почти сразу, клювом. Поэтому дураков тащить клетку в руках не нашлось – не на тех напал!.. Вернее, мы – на него… но сначала-то он на нас! Никто ж его не заставлял прилетать… Хотя стыдно немного все равно было, чего уж тут.

Но я ж его не на смерть тащу, а к царю-маньяку, тот его будет холить, лелеять и баловать. Главное – допереть бы… Потому что корыта этот дятел хвостатый уже тоже частично продолбил – то тут, то там дырки появлялись, докуда клюв через клетку доставал. И ведь больно же с серебром соприкасаться, а все равно долбится! Псих, осел, ишак… Короче, брат-близнец моего кельпи.

Когда мы выбрались из лесу, уже была середина ночи. Конечно, к вечеру мы опоздали, но я была уверена, что мерзкий вельможа нас простит. Отдавать ему павлина ужасно не хотелось, но уговор же… Да и ссориться с ним нам пока рано, а вот хорошие отношения наладить было бы неплохо. Войти в доверие. Приблизиться. И… нанести удар. Копытом по яйцам!.. Вот уж кто точно заслужил…

Я осталась охранять клетку с одним психом, пока второй псих помчался на всем скаку искать заказчика первого…

Хорошо, что павлину хватало мозгов не оборачиваться внутри клетки – сломать бы не сломал, но незабываемых ощущений от соприкосновения с серебром получил бы телеги три с верхом.

Но с непонятным упорством долбить корыто ему явно нравилось. И злобно смотреть на меня сквозь щели.

– Слушай, ты первый начал! – не выдержала я. – Никто не заставлял тебя прилетать.

Павлин проклекотал что-то явно матерное и повернулся ко мне своей куриной задницей. Я пожала плечами и замолчала, ровно до того момента, как мою ладонь, которую я неосмотрительно положила на верхнее корыто, не клюнул озверевший птиц. Правда, сам же заверещал от боли, пока протискивал застрявшую между прутьев голову обратно в клетку…

А я, пересчитав все звездочки из глаз, исчерпав запас матерных слов и намахавшись вдоволь рукой, принялась искать, чем бы перевязать рану. Мха бы, чтобы кровь остановить…

– Я тебя оставил меньше чем на час! Что с ладонью?!

– Дырка, – выдохнула я. Как ни старалась выдать наигранное безразличие, получилось все равно обиженно-жалобно. Больно ужасно… Хотя и осла огненного жалко, потому что шею он себе об серебро обжег до мяса. Именно поэтому я ему от злости эту шею не свернула. Но хотелось очень!

– Таким его дарить царю нельзя! Везем ко мне, там пусть обернется и станет нормальным… – объявился у меня за спиной вельможа.

– Вот и везите, – фыркнула я, кивая на клетку. – Уговор был добыть жар-птицу. О том, как она должна выглядеть, уговора не было.