Детективная зима - Устинова Татьяна - Страница 4

– Его посадили в тюрьму? – спросил Максимов.

– Нет. Он все проделывал так хитроумно, что… как говорят русские?.. прищучить его не удалось. Но, как многие великие комбинаторы, он прокололся на мелочи – играл однажды в покер, а соперник заподозрил его в шулерстве, вызвал на дуэль и хладнокровно прикончил выстрелом в лоб. Ходили слухи, что то была месть брата одной из погубленных им девушек.

– Это все?

Анита кивнула. Алекс поудобнее расположился в кресле, взболтал остатки глинтвейна в бокале.

– Спорить не буду: зима и, в частности, снег сыграли в твоей истории решающую роль, без них было не обойтись. Но что-нибудь еще в таком же духе ты вряд ли придумаешь.

– Я уже придумала, – с невозмутимостью произнесла она. – Желаешь послушать?

– Конечно! Мы же с тобой поспорили. Примеров должно быть три, а ты пока привела всего один.

– Наберись терпения. И представь, что наши Анни и Диего переместились из Италии в… ну, пускай в Швецию. Где с ними приключился

Ты не поверишь, но мороз тогда был такой, что птицы околевали на лету. Ах, да… ты же русский, для тебя это неудивительно. А вот Анни впервые попала в столь адские условия. Она куталась в шубу, терла варежками щеки, и все равно ей было чертовски холодно.

Случилось так, что они с Диего должны были съездить по поручению одного знакомого в северный район Швеции. Я забыла упомянуть, что наши герои путешествовали по Старому Свету не от хорошей жизни. Они бежали из своей страны, где воцарился хаос, и искали какое-нибудь прибежище, чтобы переждать там лихие времена. С деньгами у них было туго, и если бы не многочисленные приятели Диего, который в ранней молодости служил дипломатом, они бы пополнили ряды каких-нибудь отверженных клошаров. Приятели если и не давали в долг, то, по крайней мере, снабжали рекомендациями, помогавшими найти приют. За это иногда приходилось выполнять некоторые их просьбы.

В том феврале, когда хороший хозяин собаку бы не выгнал из дома, Анни и Диего поехали на север, чтобы передать письмо от стокгольмского мецената… неважно, кому. Эти нюансы для нас не имеют значения.

Они ехали на оленьей упряжке, попали в буран. Сани перевернулись, погонщик – или как он там зовется у скандинавов? – погиб, олени, вырвавшись из постромков, разбежались. И все это произошло в чистом поле.

Ни Диего, ни Анни не знали местности, в которой очутились. Они пошли наугад, на свое счастье, добрели до деревушки с горсткой лачуг и постучались в первую попавшуюся. Им открыл сердитый человечек – низенький, с красной лысиной, в круглых очках, делавших его похожим на профессора. Как позже разъяснилось, он и вправду был профессором, а наши герои оторвали его от важного химического опыта.

Профессор поначалу не выказал желания впускать странников в дом, но Анни со свойственным ей обаянием сумела его переубедить. Он проникся сочувствием к заблудившимся чужестранцам и разрешил им остаться, пока не утихнет вьюга. Он даже накормил их обедом – вареной картошкой и похлебкой из рыбы.

Когда они ели и отогревались у жаркой печи, пожаловал еще один гость. Его звали Гастоном, он прибыл из Гетеборга, но принадлежал к бельгийской нации и с профессором общался на языке галлов. Анни владела им в совершенстве. Из реплик, которыми обменивались эти двое, она поняла, что они дружны с юности, вместе обучались в Сорбонне, и, хотя живут нынче в разных странах, дружба не прекращается, чему способствуют взаимные визиты и активная переписка.

Гастон оказался угрюмым и малоречивым. Возможно, его стесняло присутствие чужаков, при которых он не хотел откровенничать. Следует сказать, что профессор был тем еще оригиналом. Он обмолвился, что совершил несколько эпохальных открытий и мог бы жить в хоромах, однако предпочитает им глухомань и эту утлую хибару, потому что здесь никто не мешает ему заниматься научными изысканиями. Тишина и уединение – вот все, что ему нужно.

Сразу после обеда пришел местный житель и принес вязанку дров. Он был единственным, с кем профессор поддерживал контакт в деревне, и то лишь по необходимости, так как нуждался в топливе и продовольствии. Крестьянин в лохматой шапке свалил дрова возле печи, получил деньги за услугу и как бы невзначай обронил фразу на шведском, приведшую профессора в бешенство. Тот обругал аборигена и выставил за порог. Анни спросила, чем вызвана такая немилость, на что профессор пробурчал:

«Этот невежда говорит, будто минувшей ночью в деревне опять видели следы Черного Свена».

«Черный Свен? – заинтересовалась Анни. – Кто это?»

Профессор с неохотой пересказал ей и Диего старинную легенду, бытовавшую в этих краях лет двести. Отсталое и необразованное население верит в существование охотника-невидимки по прозвищу Черный Свен. Когда-то он был обычным человеком, которого подло погубил давний друг и сбежал с его невестой. С той поры Черный Свен бродит по окрестностям и отстреливает людей по своему выбору. Он заключил сделку с дьяволом, получив от него в дар невидимость и неуязвимость. Каждый год в селениях, расположенных в округе, кто-нибудь да пропадает, и это списывают на Черного Свена. Он подкрадывается незаметно, стреляет из незримого ружья незримыми пулями. Выдать его могут только следы несоразмерно огромных сапог, появляющиеся ниоткуда и ведущие в никуда.

«Но вы в эти сказки не верите?» – усмехнулся материалист Диего.

«Конечно, нет, – недовольно молвил профессор. – Темный народ, сплошные предрассудки… Что до пропадающих зверобоев и рыболовов, то в этом нет ничего сверхъестественного. Рыбаки проваливаются под лед, тонут, а добытчики дичи попадают в волчьи и медвежьи пасти. При чем здесь призрак-невидимка?»

Анни тоже не поверила в байку о привидении, но атмосфера в доме, за окнами которого уже сгустился вечерний сумрак, показалась ей пропитанной злом.

«А вы? – обратилась она к молчавшему Гастону. – Что вы думаете о здешних суевериях?»

«Нелепый вопрос, сударыня, – огрызнулся он. – Профессор переехал сюда всего полгода назад. Я впервые навещаю его здесь, поэтому не считаю себя вправе судить о происходящем».

Больше он не прибавил ни слова.

Метель до ночи так и не прекратилась, и профессор разрешил Анни с Диего пробыть у него в гостях до утра. Он подобрел, заговорил с ними дружелюбно. Анни померещилось, что он, хоть и выражает расположенность к Гастону, не желает оставаться с ним один на один под покровом тьмы.

Внутреннее пространство дома состояло из двух комнаток. Профессор отличался аскетизмом и довольствовался минимумом мебели: двумя односпальными кроватями, столом и четырьмя стульями, не считая шкафчиков и этажерок, заставленных книгами, химической посудой и мудреными приборами.

Анни и Диего хозяин предложил отдельную комнату, тесную, зато теплую, что в шведский зимний сезон, согласись, немаловажно. Сам профессор со своим приятелем расположились на соломенных тюфяках в другой комнате, смежной с подобием сеней или, говоря по-европейски, прихожей. За ужином обнаружилась нехватка свечей. В распоряжении обитателей домика остался единственный огарок, которого должно было хватить не более чем на полчаса. Профессор наскоро оделся и отправился к своему снабженцу-крестьянину, жившему по соседству.

Отсутствовал он недолго, а когда вбежал в дом, на лице его, обрамленном седой бородой, ясно читалась растерянность.

«Что с вами? – удивился Гастон. – Вы словно фантом увидели».

Профессор молча повел всех во двор и показал на исполинские следы, отпечатавшиеся на свежем снегу. Белая пелена быстро затягивала их, но Анни и остальные успели рассмотреть отпечатки гигантских сапог, которые пришлись бы впору разве что великану вышиной в десять-двенадцать футов.

«Таких громадных людей не бывает, – уверенно заявил Диего. – По-моему, это чья-то глупая шутка».

С ним согласились и Анни, и Гастон, и профессор, но было заметно, что последний при всем своем неверии в потусторонние силы испытывает некоторую оторопь.