Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 59

Первые посетители заходили в трактир поглазеть сквозь стекло на улицу, как в кинотеатр. Цены на еду и пиво Санька не ломил, а пятьдесят грамм чесночной водки наливал даром в «баре» с вывеской «Лекарня». Причём его настойка была по-настоящему лечебной.

Друзья врачи рассказали, что чесночная настойка становится «волшебной», если заливать раздавленный чеснок водкой или спиртом почти мгновенно. Иначе, через несколько секунд полезное вещество, которое образуется в момент раздавливания, разрушается. И хранить такую настойку тоже долго нельзя, ибо теряет лечебные свойства. Санька, таким образом, народ, вроде как, не спаивал, а профилактировал заболеваемость, повышая иммунитет и борясь с паразитами и грибковыми инфекциями.

Народу чесночный дух «лекарства» понравился и в «Лекарню» горожане и гости повалили толпами. Проблему повторного подхода к «бармену» Санька решал легко. Клиента после приёма «лекарства» просто выставляли из «бара», а оборотень-вышибала чесночный дух чуял за две версты, да и запоминал всех в лицо. Двери в «бар» и трактир были разные. Хочешь посидеть за деньги, а не замахнуть рюмашку, иди в другую дверь. В трактире разрешали и просто посидеть, если были свободные места.

Деревянный пол всё же присыпали рубленной соломой, так как на Московских улицах царила грязь. Перед трактиром, на огороженной забором территории, лежала квадратная бетонная плитка и чугунные решётки, для очистки сапог и лаптей. С налипшей на ногах грязью не подпускали даже к крыльцу.

Поначалу народ, получивший «от ворот поворот», возмущался и норовил подраться, однако драки, как на улице, так и в помещениях, оборотнями пресекались мгновенно. Встретившись с взглядом нечеловечьих глаз и получив под дых, скандалисты моментально смирели и попыток установить свой порядок больше не затевали.

Установка правил поведения продлилась примерно до мая. Потом многие поняли, что чистота обуви, — залог гарантированного попадания в «Лекарню», а приличное поведение внутри трактира даёт надежду неимущему, что кто-нибудь нальёт чарку простой водки или жбан пива.

К лету жизнь вокруг нового гостиного двора закрутилась. Чистые и светлые, из-за стеклянных окошек, «номера» привлекали гостей. Кухня столовой гостиницы, отделённой от трактира, была разнообразна овощными гарнирами и добавлением специй в мясные и рыбные блюда.

Русская кухня этого времени почти отрицала «не русские» пряности. Использовали чеснок, хрен, мяту, тимьян, крапиву, лебеду, укроп, зверобой, бруснику, клюкву, морошку, а из заморских, москвичам почему-то полюбился персидский шафран. Хотя перец, имбирь, гвоздика и «мушкатный» орех на базаре присутствовали, но были дороги, хотя цены на специи после взятия Астрахани и упали в два раза.

Санькино заведение получило официальное название «Казённый гостиный двор», так как государственная казна приняла его на свой баланс. Фрол Петрович Пантелеймонов получил должность дворецкого казённого гостиного двора с жалованием сто двадцать рублей. Они с Санькой покумекали, и решили, что на брать «бизнес» на откуп — слишком хлопотно и накладно. Дело «заворачивалось» большое, и только царская казна могла его потянуть. Тем паче, что Санькина задумка уже перерастала самое себя, особенно на границах Белого города.

Вместо небольших крепостей получались хорошо укреплённые и вооружённые крепостные казематы.

— — - — - — - -

Производство цемента не поспевало за Санькиными потребностями, и Мокша увеличил количество вертикальных печей. Глины, песок, руды в Мокшанск везли нескончаемыми потоками. Когда-то любимая царская «дача» стала промышленным центром.

Шлак и керамические отходы уже не уходили в отвалы, а использовались для изготовления цементных блоков, из которых возводили городские стены. Город постепенно замыкался в очередное каменное кольцо.

С севера и северо-запада у Москвы имелась земляная стена. Она начиналась от истока реки Рачки на севере и шла до реки Черторый на западе от Кремля. Санька же решил замкнуть стену, начав её от впадения Рачки в Москву реку, и закончив у истока. Как понимал Санька, примерно так и строили стену Белого города впоследствии, пережив нападение Крымского хана и Московский катастрофический пожар 1571 года.

Яузская крепость, названная так Санькой по яузовской дороге, проходившей через её ворота, нравилась Саньке потому, что по правому берегу Рачки простиралась затопляемая в половодье долина Васильевского луга, а выше по течению сады. На левом берегу находилась конюшенная слобода, где проживали около трехсот конюхов и около сорока тысяч голов его, Санькиных, царских лошадей.

Сады, и вообще фруктовые деревья, Санька любил больше всего. Как лесник он знал их особенности и у себя на домовом участке в Приморье любил экспериментировать, прививая культурные сорта к диким.

Ранней весной он с помощью своих помощниц пересадил около тысячи плодово-ягодных деревьев и кустов на взгорье Васильевского луга и в мае наслаждался цветением его, Санькиного сада. Он практически переехал в Яузский дворец, поставленный им в излучине Рачки, чуть выше сельца Подкопаево. В этом месте река резко, на пару метров, падала вниз, и Санька устроил небольшую плотину с пятью водоналивными колесами, вращающими дворцовые подъёмные механизмы.

Рачка протекала по глинопесчаному руслу и изобиловала рыбой и раками, а раков Санька любил, особенно с пивом. А пива у него было много и разного.

Он сам варил пиво и в том мире. Пивные ингредиенты продавались в специализированных магазинах тапа «Самовар». Он, чтобы не заморачиваться, закупал готовое сусло. Однако здесь Саньке не приходилось варить пиво самому. Было кому… Ему оставалось лишь контролировать процесс, а для этого пришлось освоить технологию изготовления сусла. Здесь не кипятили воду, и ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы перебороть «традиции». Самоваренное пиво и там отличалось от покупного, как небо и земля. Единственное, что немного раздражало Саньку, это то, что никогда не получалось повторить вкус продукта. Вроде бы делаешь всё так же: и вода та же и ячмень, и хмель, а вкус получается другой.

Но, с другой стороны, в этом был и плюс. Не пропадал элемент волнения и ожидания. Всегда повисал вопрос: «а что получилось в этот раз?».

Отделав Яузский дворец по-царски, и обставив подобающей мебелью, Санька переехал в него жить вместе с кикиморками и ротой охраны и сообщил всем, что у него, положенный ему по КЗОТу ежегодный тридцатишестидневный отпуск. Никто его не понял, но Санька уже этим не заморачивался. Отдыхая, он занимался пчёлами, садом, выездкой лошадей, а о том, кто, что подумает о его зрячести, тоже уже не беспокоился.

Лошадей Санька любил всё больше и больше. Он освоил посадку и выездку, так, что лошади слушались малейшего его движения. Его ноги обхватывали лошадиный круп так плотно, что его тело сливалось с телом животного, которое чувствовало малейший нажим пятками на печень или селезёнку. Шпор Санька не использовал принципиально, как и стальных мундштуков[1].

Ему ловили и седлали самых резвых и своевольных лошадей, кобылку или жеребца, и он объезжал их, носясь по долинам и по взгорьям.Несколько раз лошади сбрасывали его, и только Санькина звериная ловкость позволяла ему остаться целым и невредимым. Он, или вовремя соскакивал, или кувыркался через голову, или и то и другое разом. И тогда ему приходилось догонять, удирающее животное. Однако после того, как он его догонял и на скаку запрыгивал в седло, обычно лошадь смирела. Такого седока ни одна лошадь ещё не видывала.

Охранницы первого круга контролировали Санькины тренировки со стороны, охранники взвода Алтуфьевских гвардейцев отрабатывали свои уроки, джигитовку, рубку лозы, и другие казачье-рыцарские премудрости, но не забывали про поиск лазутчиков. Все, короче, были при деле.

Отобранных Санькой лошадей клеймили, переводили в особые конюшни и ставили на специальный учёт для конеразводных процедур.

Санькин замок являлся частью стены и представлял собой трёхсекционную башню квадратного, сужающегося кверху, сечения, что позволяло устанавливать пушки. На нижней секции замка имелись четыре угловые башенки, тоже квадратного сечения. Лифтовые подъёмники, вращаемые пятикратной силой воды, могли поднимать грузы до тонны весом. Противовесы, правда, потом нужно было снова частями поднимать вверх. Одного Саньку лифт поднимал и так.