Любовь в условия не входит (СИ) - Смелик Эльвира Владимировна - Страница 35

Подъездную дверь захотелось распахнуть пинком. Но подобный номер не проходил с электронным замком. Сколько ни долбай, всё равно ничего не произойдёт, пока не нажмёшь на кнопочку. А пиликанье домофона настолько раздражающее.

На улице ни тепло, ни холодно. Полина по крайней мере ничего не почувствовала. Под ногами противное мокрое снежное месиво.

Почему всё так резко переменилось? Когда лежала в кровати, рядом с ним, было так безмятежно и счастливо. А потом! Даже вспоминать не хотелось. А уж принимать – тем более.

Разве она настолько уж виновата? Чтобы с ней… вот так…

Ведь есть же куча фильмов и книг с похожим сюжетом. В них тоже начиналось с договорённости, со спора, а заканчивалось-то – любовью! Полный хэппи-энд: всем хорошо, и мелкий обман ничего не значил на фоне настоящего чувства.

Правда, там обычно парни на девушку спорили, и им прощалось. А наоборот, значит – нельзя? Непростительно?

И откуда Ваня всё узнал? Может, Казарян рассказала?

Наверное, не надо было брать у неё деньги. Или лучше так: взять, а через несколько мгновений презрительно швырнуть в лицо. Но ведь пятнадцать тысяч же. Полина никогда в жизни не имела за раз в собственном распоряжении настолько большой суммы. Это для других она – ничто. Зажравшихся, способных легко выбросить на ветер пять штук. И пожалеть не о них, а только о задетом самолюбии – потому что спор проигран. Вот Казарян и не перенесла, решила отомстить, поделилось правдой.

Хотя, вряд ли.

Судя по тому, что Ваня говорил – про способы завоевания, про мажора и бабника, про озабоченных куриц, про цветочек с колечком – он читал блог. Наверное, как раз тогда, когда Полина увидела его у окна, подкралась, а он чуть не выронил телефон от неожиданности. Потому и перепугался, что она застукала его. Сделал вид, будто ничего особенного не происходит, а сам… сам…

Но ведь там, в блоге, там же не совсем правда. Да почти совсем неправда. Выдумка, реальность, перекроенная на другой лад, передёрнутая, утрированная, нарочитая, и потому уже не настоящая. Это не про Полину, это про АнгеЛ-Лину. История, слепленная чисто для публики. Глупо ей верить. Глупо, глупо, глупо. И мало ли что кто-то написал в комментариях. Здесь-то Полина вообще ни при чём!

Она не заметила, как добралась до общежития, действовала на автомате, и даже не сразу осознала, что уже находится в комнате. Словно робот, сбросила сапоги, сняла куртку, переоделась, не замечая озадаченного пристального взгляда соседки. Да и её саму не замечая, пока та не поинтересовалась громко:

– Случилось чего?

– Нет, – твёрдо заверила Полина. – Ничего.

Таня не поверила. Всё же на лице написано, и излишне отрешённые интонации только усилили подозрение.

Не отстанет ведь, начнёт выпытывать.

Полина рванула к шкафу, вытащила полотенце, потом к тумбочке – за шампунем.

– Я в душ!

– А!

Дожидаться, пока Таня скажет что-нибудь более вразумительное, Полина не стала, выскочила из комнаты, добрела до душевой и, распахнув дверь, едва не налетела на парня и девушку. Те как раз направлялись на выход – обнявшись, с таинственным выражением на лицах.

Ну, понятно, чем они тут занимались.

Полина влетела в боковую кабинку, заперлась. Словно в каком-то особом мире очутилась – влажно, душно, жарко. Слишком жарко. Даже та льдина, в которую недавно превратилось сердце, не выдержала и растаяла. А Полина привалилась к мокрой кафельной стенке, заскользила вниз.

Вообще всё растаяло. Расплавилось, размякло. Хлынуло из глаз горячими слезами, сорвалось с губ громкими всхлипами. Горело и пульсировало в груди.

Ну, почему, почему так непереносимо больно и безнадёжно?

37

В пятницу было пять пар, ещё и уйти сразу после них не удалось, задержались в компьютерном классе, доделывая задание по информатике, а потом…

Да смысл вспоминать, если в голове уже всё перемешалось, и соображать она категорически отказывалась. Но это и к лучшему. Чем меньше посторонних мыслей, тем проще и легче. Зато, выйдя из универа, Полина ясно ощутила, что, если не поест, вот прямо сейчас, просто умрёт.

А у неё ведь есть свободные пятнадцать тысяч. Так почему не устроить себе нормальный ужин, хотя бы раз? И она не собирается накупать продуктов и самой готовить что-то грандиозное. Существуют же кафе и рестораны – приходи, заказывай и ешь в своё удовольствие. Разве она этого не заслужила?

В общагу Полина заявилась уже около девяти, сытая и расслабленная – в общем, вполне довольная жизнью. Неторопливо поднялась по лестнице, прогулочным шагом прошла вдоль по коридору. Но стоило ей оказаться возле нужной комнаты, как вся расслабленность и довольство моментально исчезли.

А всё из-за голоса. Голоса, долетевшего из-за двери, от которого не только дыхание перехватило, но и засосало под ложечкой, словно Полина стояла на краю пропасти и готовилась прыгнуть вниз.

Преображенский. Никаких сомнений. Точно, он. Он.

Почему он здесь? Именно в этой комнате. Пришёл к Полине и теперь дожидается, убивая время и волнение беседой с оказавшейся дома Таней? А зачем? Нет, не «зачем убивает время». Зачем пришёл? Помириться? Начать всё сначала?

Может, Полина и виновата, что решилась спорить на отношения, так ведь и Ваня тоже повёл себя с ней по-свински. Отомстил, унизил.

Обида за обиду. Разве они не квиты? Но Полина готова об этом забыть. То есть, не то, чтобы забыть – отодвинуть в прошлое. Словно в школьной тетради, зачеркнули неправильную букву, исправили на правильную. Всего лишь помарка, даже за ошибку не считается.

Ваня говорил громко и возбуждённо, но слов Полина поначалу не разобрала. Её собственное сердце стучало ещё громче, каждый удар эхом отдавался в висках, заглушая любые звуки извне. Полина застыла, почти прижавшись к двери ухом.

– Понимаешь, если человек один раз обманул и предал, он и во второй раз это сделает, и ещё. Конечно, всегда можно найти оправдания, простить, принять. Только ведь надо осознавать, что потом так и придётся всю жизнь – прощать, принимать. И для кого-то это нормально, в порядке вещей. Я не против. Как хотят. А сам… Если бы она мне сразу честно сказала, что это всего лишь спор, я бы, пожалуй, и подыграл. Вот реально – подыграл бы. И тогда потом…

Слушать дальше она не смогла, вцепилась в ручку, рванула дверь на себя. Где-то в дальних закоулках сознания мелькнула мысль: «А вдруг заперто?» Нет, открыто!

Дверь широко распахнулась, разогнав воздух и слова так и не законченной фразы.

Ну, точно – Преображенский. И Таня.

Они сидели на соседкиной кровати, привалившись спинами к стене. Вплотную, касаясь друг друга плечами и ногами. Но это ровно ничего не значило, по крайней мере пока. Танюха смотрела на Ваню с выражением крайнего внимания, а он смотрел прямо перед собой. Рот так и остался полуоткрыт на последнем произнесённом звуке, а причиной пламенности его речи было вовсе не волнение, а две бутылки вина, стоящие рядом с кроватью. Одна – пустая, другая, похоже, – недавно начатая.

Соседка развернула голову в сторону вошедшей Полины, улыбнулась немного смущённо, выдохнула на автомате:

– О, привет! – Потом добавила, почему-то вопросительно, словно надеялась, что вывод не окончательный и единственно правильный, и ещё можно услышать в ответ отрицание: – Полька?

А Ваня, ни капли не изменившись в лице, с прежним философско-блаженным выражением выставил перед собой кружку с радостными свинками на боках, приподнял в знак приветствия или будто бы произнося тост.

– Присоединишься?

У Полины все слова застряли в горле. Она яростно мотнула головой, так что волосы взметнулись над плечами.

– Ну-у, – разочарованно протянул Ваня, – тогда я пойду.

Сунув свою кружку Тане в руки, он поднялся, вытащил из кармана мобильник, уставился в экран, сосредоточенно поморщившись, потыкал в него пальцем, и поднёс телефон к уху.

– Март. Ты в общаге? Трезвый? А я нет. Совсем. Довезёшь до дома? Да я тоже здесь. И машина здесь. Только я за руль не могу. Не тупи. Ты реально трезвый? Или тогда я такси вызываю. Ну всё. Внизу у вахты встретимся.