На стороне бога - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/30
• Следующая

– Вы максималист, – улыбнулся Усманов.

– Бога нет, – вздохнул Погорельский, – а значит, нет и дьявола. Ничего нет. Реальна только наша жизнь... – Он подумал немного и добавил: – И наша смерть.

После этого он протянул руку, снова щедро налил себе водки и также залпом выпил. И снова посмотрел на дольку лимона, чуть поморщившись. Затем, подумав немного, он взял ее и, опять сморщившись, провел языком по поверхности лимона. После чего посолил дольку и с аппетитом съел.

– Жалко, текилы нет, – сказал он со вздохом. – Вы любите текилу? – спросил он у Дронго.

– Честно говоря, из спиртных напитков я люблю только хорошее красное вино. Но иногда позволяю себе выпить именно текилы.

– Вот-вот, – обрадовался режиссер, – меня в Мексике научили. Такая прелесть!

Свет от двух горящих свечей, стоявших на столике, освещал лишь пространство вокруг него. Дронго неожиданно почувствовал за своей спиной какое-то движение. Он резко обернулся. В темноте ничего нельзя было различить, но Дронго явно чувствовал, что у лестницы происходит какое-то движение.

– Кто здесь? – громко спросил он оборачиваясь. – Кто здесь? – еще громче переспросил он.

Послышались быстрые шаги на лестнице. Дронго вскочил и бросился следом, но, не рассчитав своих движений в темноте, с громким проклятием упал. Погорельский и Усманов поднялись следом.

– Что случилось? – спросил режиссер. – Куда вы побежали?

– Мне послышалось, что кто-то спускается по лестнице, – объяснил Дронго, поднимаясь и подходя к столу.

– И куда он делся? – насмешливо спросил Погорельский.

– Не знаю, кажется, побежал наверх. Эдгар, как у вас там дела? – крикнул Дронго.

– Все нормально! Мы все здесь! – прокричал в ответ Вейдеманис.

– Я ничего не слышал, – сказал режиссер, – у вас сдают нервы.

Дронго взял тарелку со свечой.

– Поднимусь наверх и посмотрю, как там дела, – пробормотал он, – заодно проверю, насколько сдают у меня нервы.

– Я тоже слышал какой-то шорох, – поддержал Дронго Усманов. – Может быть, мы не закрыли дверь и кто-то посторонний вошел в комнату?

– Господи! – испугался Погорельский. – Опять этот убийца!

Дронго подошел к двери, проверил замок. Дверь была закрыта.

– Здесь все нормально, – сказал он. – Я поднимусь наверх и проверю все сам.

– Сумасшедший дом и сумасшедшая ночь, – пробормотал Погорельский. – В такую ночь лучше напиться до чертиков, чтобы потом ничего не помнить.

– Лучше быть трезвым, – возразил Усманов, – так будет надежнее.

Поднимаясь по лестнице, Дронго внимательно смотрел себе под ноги, словно стараясь что-то найти. Он прошел на кухню и увидел столпившихся там мужчин. Отари уже поднял Мамуку и отвел его в сторону. Дронго подошел к Вейдеманису.

– Эдгар, кто-нибудь выходил отсюда? – тихо спросил он.

– Нет, – покачал тот головой, – хотя при этих свечах ничего невозможно разобрать. Но, кажется, все были здесь. Олег Шарай стоял прямо рядом со мной. Отари увел Мамуку. Алтынбай был у холодильника.

– Он мог незаметно уйти из кухни на несколько секунд?

– Не думаю, – прошептал Вейдеманис. – Впрочем, может быть. Мы были заняты Мамукой, а Сергея ты сам послал к женщинам.

– Мимо вас никто не проходил?

– Думаю, нет. Но я был на кухне и не смотрел в сторону коридора. Такая темень, что ничего нельзя различить.

– Да, конечно. Отнесите скорее тело убитой в комнату и спускайтесь вниз. Только оставьте одну свечу на столе в кухне, – попросил Дронго.

– Кончится тем, что мы подожжем дом, – проворчал Вейдеманис. – Скорее бы наступило утро.

– Утро наступит тогда, когда оно должно наступить, – загадочно сказал Дронго, проходя дальше в коридор. Он открыл дверь в комнату, где лежал Гасан. Там горела свеча. Над поваром стояла женщина. Когда Дронго открыл дверь, она обернулась. Это была Людмила.

– Я подумала, что нужно его проведать, – объяснила она свое присутствие, – ему может быть плохо, а Нани... – ее голос дрогнул, – Нани... уже не сможет ему ничем помочь.

– Вы правы, – мягко согласился Дронго, – спасибо вам большое.

Он осторожно закрыл дверь и прошел в другую комнату. Здесь никого не было, если не считать лежавшей на кровати убитой актрисы. Дронго подошел ближе. Его не пугало мертвое тело. Он привык к подобным вещам, так как слишком часто сталкивался с ними в своей беспокойной жизни.

Дронго подошел ближе, оглянулся по сторонам и приподнял простыню. Катя словно спала. Он нахмурился и, поставив на столик свечу с тарелкой, которые он держал в левой руке, накрыл лицо погибшей.

Затем он вышел в коридор и направился в третью спальню. Когда он вошел в комнату, Наталья Толдина сидела на стуле, а стоявший рядом Сергей в чем-то настойчиво ее убеждал.

– Я думаю, так будет правильно, – говорил он, обращаясь к актрисе.

Когда Дронго появился на пороге, Буянов замер и оглянулся на входившего. Увидев эксперта, он облегченно вздохнул.

– Вы выходили из комнаты? – спросил его Дронго.

– Неужели это так важно? – нахмурился Сергей.

– Если я спрашиваю, значит, очень важно, – подтвердил Дронго.

– Только что выходил. Хотел попросить сигареты. Но в коридоре ничего не видно, а свечу я оставил в комнате, поэтому пришлось вернуться. Почему вы спрашиваете?

– Просто я хотел знать. Вы никого не встретили в коридоре?

– Нет, никого. Если бы даже и встретил, то все равно никого бы не узнал. У вас есть своя свечка, и вам удобнее ходить по коридору, а я чуть не грохнулся.

– Почему вы не рассказали мне, что были вместе с Шевчук в Турции два года назад?

– Погорельский уже успел наябедничать, – нахмурился Буянов. – Вот паразит! Ведь прекрасно знает, что мы ни в чем не виноваты, но все равно каждый раз вспоминает про эту историю.

– Значит, есть что вспоминать.

– Ничего нет, – возразил Буянов. – Мы все вместе были в Турции. Там я и познакомился с Катей. А потом, когда вернулись домой, обнаружилось, что в наших вещах кто-то рылся. Ну и конечно, нам подсунули эти грязные наркотики. Да и не наркотики это вовсе были, а трава одна.

– Откуда вы знаете, что трава, если их вам подложили?

– Мне ведь показали эту траву. Целый день на таможне продержали. Милицию вызывали, ФСБ. Вся группа оставалась там до вечера. Потом разобрались и отпустили. А Погорельскому нравится рассказывать эту историю. Каждый раз, когда он бывает недоволен нами, он начинает вспоминать об этой турецкой истории. Я его уже сколько раз просил не делать этого, объяснял ему. Все бесполезно. Он считает, что Катя виновата в том, что у него ничего не выходит. Говорит, что она приносит несчастье.

– Бедная Катя! – вдруг сказала Толдина. – Бедная девочка...

– Она ни в чем не виновата, – твердо заявил Сергей, – но Погорельского трудно переубедить.

В коридоре послышался шум. Дронго выглянул из комнаты и посветил себе свечой. Отари, Олег, Алтынбай и Мамука несли тело несчастной женщины. Эдгар шел впереди, освещая скорбной процессии путь свечой, которую держал в руках.

Они вошли во вторую спальню, превратившуюся в своеобразный склеп. Оттуда донеслись рыдания Мамуки. Дронго нахмурился.

– Вот так мы все и умрем, – вдруг сказала Толдина. – Мы все умрем, – повторила она уже более громко.

Дронго раздраженно повернулся и прошел ко второй спальне. Он вошел в комнату в тот самый момент, когда мужчины укладывали тело убитой на постель. При этом Эдгар благоразумно прикрыл ладонью свечу, чтобы Мамука не видел раны на спине своей супруги. Он полагал, что ее тоже задушили.

– Почему, почему? – плакал Мамука. – Почему ее убили? Кому она мешала?

– Пойдем, Мамука. Нельзя тебе здесь оставаться. Давай спустимся вниз и посидим там, – предлагал Отари.

– Нет! – оттолкнул его руку Мамука, снова падая на колени перед телом супруги. – Я буду здесь до утра. Не трогайте меня! Уйдите отсюда и оставьте меня одного. Мне нужно побыть здесь.

• Предыдущая
• 17/30
• Следующая