Фальшивая война (СИ) - "Dolores_Gaze" - Страница 148

Волдеморт поднял палочку Селвина, наставил ее на медленно вращающуюся над столом фигуру и слегка повел палочкой. Фигура ожила, застонала и забилась, как будто стараясь порвать незримые путы.

- Ты узнаешь нашу гостью, Северус? – осведомился Волдеморт.

Снейп поднял взгляд к перевернутому лицу. И все Пожиратели смерти уставились вверх, на пленницу, словно получив наконец разрешение проявить любопытство. Как только лицо несчастной повернулась к огню, она произнесла надтреснутым, полным ужаса голосом:

- Северус, помогите!..

- Да, разумеется, – ответил Снейп, едва лицо её медленно отворотилось в сторону.

- К сведению тех, кто с ней не знаком, у нас гостит сегодня Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс.

Вдоль стола пронесся шумок одобрительного понимания. Полная, сутуловатая женщина с заостренными зубами захихикала:

- Да, профессор Бербидж сообщала детям чародеев и волшебников сведения о магглах… Объясняла, что они не так уж сильно отличаются от нас…

Один из Пожирателей сплюнул на пол. Его пол. Древний пол Малфой-мэнора, по которому в иных обстоятельствах он не посмел бы и ступать. Драко пригляделся, чтобы получше запомнить его лицо.

Чарити Бербидж снова повернулась лицом к Снейпу:

- Северус… пожалуйста… пожалуйста…

- Молчать! – Волдеморт снова взмахнул палочкой, и Чарити умолкла, словно ей в рот засунули кляп. – Однако грязнить и развращать сознание детей чародеев профессору Бербидж было мало, поэтому на прошлой неделе она напечатала в “Ежедневном пророке” страстную статью, посвящённую защите грязнокровок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию. Вырождение нашей чистой породы, уверяет профессор Бербидж, есть вещь самая желательная, она была бы лишь рада, если бы все мы спаривались с магглами… или же, вне всяких сомнений, с оборотнями…

На этот раз никто не засмеялся, ибо в голосе Волдеморта звучали безошибочно узнаваемые гнев и презрение. Чарити Бербидж в третий раз повернулась лицом к Снейпу. Из глаз её струились, стекая на волосы, слезы. Снейп безразлично смотрел на её лицо, снова отворачивавшееся от него.

- Авада Кедавра!

Полыхнул зеленый свет, осветив каждый угол гостиной.

Чарити рухнула на стол, ударившись об него с такой силой, что он затрясся и затрещал. Несколько Пожирателей отпрянули, прижавшись к спинкам своих кресел.

- Кушать подано, Нагайна, – негромко произнес Волдеморт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.

====== Глава 98. ======

Комментарий к Глава 98. Господа, благодарю за очередное красивое число в 400 лайков :)

Глава вне очереди по этому поводу будет завтра :)

Гермиона впервые за долгое время чувствовала себя беспомощной.

Это было знакомое, но давно позабытое чувство, страх, который на мягких лапках крадучись пробирался к самому сердцу, чтобы там выпустить свои убийственные крючковатые когти.

Она ненавидела это чувство и тот страх, что оно приносило с собой. Ненавидела зависеть от других. Сходила с ума от тревоги, когда была вынуждена доверить строительство русла собственной жизни чужим рукам. А сейчас происходило именно это – и она ни на что, совсем ни на что не могла повлиять.

Сейчас Гермиона с необыкновенной ясностью осознала, какой огромный кредит доверия выдали ей те волшебники, что разделили с ней начало пути. Дамблдор, который буквально подталкивал её в спину, навстречу принятым решениям и допущенным ошибкам – и при этом неизменно стоявший где-то рядом, следя за тем, чтобы эти ошибки были поучительны, но не фатальны. Скримджер, который несмотря на скептицизм, смог разглядеть в ней что-то большее, чем просто магический потенциал. Снейп, который, несмотря на суровость, обращался с ней как с равной. Кингсли и Сириус, которые были настолько добры, чтобы выслушать её. Все то, что она раньше по неопытности принимала как само собой разумеющееся, считая, что окружающие лишь воздают должное её уму и способностям, отнюдь не было таковым – и сейчас она уверилась в этом окончательно.

Те, кого она считала неизмеримо выше, умнее и опытнее себя, и лезла из кожи вон, чтобы доказать им, что способна на что-то, были готовы принять её и без этого. А те, на чье внимание и поддержку Гермиона рассчитывала по умолчанию – просто потому, что эти люди давно и неплохо знали её, предподнесли неприятный сюрприз. Все семейство Уизли настолько привыкло считать её своей, одной из детей, без сомнения, еще маленьких и неразумных, что не могли и не хотели увидеть в ней большее – а вслед за ними это отношение переняло и все её теперешнее окружение.

Её, как поначалу и Рона, весьма неохотно допускали на собрания Ордена – по большей части вынужденно, ибо Нора предоставляла не так много возможностей для уединения большой компании. Их мнение, как самых младших, никого не интересовало. Предложения помощи отвергались, идеи даже не дослушивались. Грюм не желал допускать Гермиону к делам Ордена, демонстрируя этим разницу в отношении даже между ней и Роном – ему доверялось больше, и все остальные, молча или не очень, поддерживали его решение. Весь Орден Феникса относился к ней, как хрупкой девочке, неразумной малышке, нуждающейся в покровительстве и защите, у которой права голоса просто нет и быть не может – за исключением Кингсли, но даже его попытки поддержать Гермиону на собраниях умудрялись пропускать мимо ушей. Особенно её ранило такое отношение от Рона, на чью поддержку девушка справедливо рассчитывала – но он лишь раздувался от гордости, как индюк, и с видимым удовольствием все больше вживался в роль взрослого мужчины-защитника, отмахиваясь от неё, точно от назойливой беспокойной девицы, как будто она была принцессой в башне, все задачи которой сводились к тому, чтобы спрятаться под крылышко своего благодетеля и покорно ждать его у окошка светлицы с победой, утирая слезы глупых переживаний. Это бесило её невероятно: то пренебрежение и снисходительность, которые она еще как-то готова была принять от старших, разумно понимая, что им нелегко преодолеть свои предрассудки и годами складывавшиеся отношения, были совершенно неуместны и неприемлемы со стороны Рональда. Как будто это не она спасла его от дьявольских силков еще на первом курсе! Как будто не она была с Гарри, спасая Сириуса и Клювокрыла, пока он валялся в лазарете со своей ногой! Все это выглядело так, словно Рон позабыл обо всех их совместных приключениях и тех опасностях, что они прошли рука об руку, выкинул из головы все события этого года, и вообразил на её месте какую-то нелепую беспомощную девицу, которую он вздумал покорять мужеством и глупой бравадой. Но что хуже всего – эту политику, явно или не очень, поддерживали и окружающие, отдавая предпочтения Рону только потому, что он был на голову её выше, шире в плечах и был парнем, а не девушкой.

Каждый раз после таких посиделок, плавно перетекавших в собрания Ордена, Гермиона в бешенстве покидала Нору и удалялась к холмам, тренируясь до полного изнеможения, когда измученные мышцы начинали подрагивать, а вызвать Люмос начинало казаться подвигом. Была бы её воля, она бы разносила здесь все снова и снова, сравнивая холмы и превращая все вокруг в выжженную пустыню, но остатки признательности и уважения к людям, принявшим ее и давшим приют, каждый раз останавливали. Злилась она в основном, конечно, на Рональда, но к этой злости примешивалось и то самое чувство беспомощности и вызываемой им тревоги, и растущие дурные предчувствия по поводу готовящейся операции.

Паранойя Грюма цвела и пахла.

Гермиона упорно не понимала, зачем устраивать проблему на ровном, как ей казалось, месте. Вся эта шумиха с перемещением Поттера, по её мнению, не стоила и выеденного яйца: она сама могла бы приехать к Гарри маггловским транспортом и забрать его с Тисовой улицы порталом. И все. Никаких сложностей. Никого не нужно подвергать опасности. Никто их не найдет.