Джайн Зар. Буря Тишины (ЛП) - Торп Гэв - Страница 45

— Я — не ты.

Слов этих она не произнесла, и они едва отпечатались в ее мыслях, но в то же время фраза формировала ее сущность.

Ложь.

По словам Азурмена, отрицая эту часть себя, Джайн Зар была не в силах противостоять последствиям ее существования.

— Я — это ты, — заставила она признаться себя.

Призрак улыбнулся, и его истинное лицо просочилось сквозь маску, оскалив запятнанные красной жидкостью клыки и явив взгляду гриву спутанных змеевидных волос, пропитанных запекшейся кровью.

— Я и есть ужас.

Существо кивнуло, широко раскрыв алые глаза.

— Я стану чем-то большим.

Жуткое лицо насупилось и зарычало.

— Я постепенно превзойду тебя.

Будто пытаясь вырваться из пут, чудовище забилось, оскалив острые зубы и беззвучно выплескивая свою злобу.

— Я госпожа, а не рабыня.

На миг призрак подчинился, закрыв глаза и смиренно склонив голову. Мир. На несколько мгновений все стихло.

С криком, который услышала только Джайн Зар, убийца проснулся, выдернул ее из транса, вернул в комнату и уставился на камень в ее руках.

— Я иду по Пути, — прошептала она.

Джайн Зар почувствовала перемену в Паутине еще до высадки. В ее душу проник холод, и там образовалась пустота, будто ее энергию выкачивали извне. После того как она вышла на трап, неприятное ощущение только усилилось.

Здесь Паутина выделялась великой древностью, взаимодействуя со смертными чувствами определенным образом, который передавал ее атмосферу и возраст. Извилистые туннели радужных оттенков исчезли, как и высокие сводчатые коридоры, многоцветные и сияющие. Перед Джайн Зар раскинулся полуразрушенный город. Красноватые сумерки расползались по заброшенным улицам под беззвездным небом.

Азурмен повел их прочь от мертвого парка, в котором они приземлились. Эльдары пробирались через ломкие стебли высокой травы и кусты с мертвыми цветками, очерчивающие границы тех мест, где когда-то были разбиты сады. Покрытые мхом стены по обе стороны дороги осыпались, а колючие лозы, медленно шевелившиеся и жившие своей собственной жизнью, обвивали каменную кладку.

Воздух был сух, словно запертый в тысячелетней гробнице, и Джайн Зар приходилось дышать мелкой пылью, которую будто бы принесла песчаная буря. У покосившихся стен и во впадинах между потрескавшимися булыжниками скопился мусор. Ветер будто отчаянно вздыхал, проносясь сквозь арочные дворики, и раздававшееся там эхо еще долго витало в голове даже после того, как все звуки утихали. Сквозь щели в полуразрушенных стенах Джайн Зар мельком видела разваливающиеся усадьбы и заросшие поместья.

Ветер доносил унылые голоса. Каждый хриплый вздох заставлял шипастые лозы шелестеть и царапать стены, и их шум дополнял еле слышимый шепот.

— Шепчущие тернии, — сказал Азурмен. — Я часто слушал их разговоры в садах Ашио. Летние ночи были наполнены хвальбой и любовью.

— Теперь уже нет, — ответила Джайн Зар. — В этом месте больше не осталось тепла.

Она остановилась и прислушалась. Шепчущие тернии лопотали об утраченной славе. «Мы мертвы, мертвы по собственной глупости, — шептали духи терний. — Пусть живые учатся у высохшего Биель-Танига, ибо нам уже ничему не научиться».

Назойливые мертвецы пытались вцепиться в ее мысли своими ледяными пальцами, раздвигая разломы жалости и сострадания и стараясь пробраться сквозь колебания и сомнения.

— Оставьте меня в покое, — прошипела Джайн Зар.

Подавив леденящий ужас, она поспешила за Азурменом, свернувшим на широкий бульвар.

— Мы ходим кругами, — сказала она. — Парк прямо за…

Она умолкла, когда они завернули за угол и увидели на некотором отдалении площадь, в начале которой стоял огромный колонный форум высотой в несколько этажей, протянувшийся от одной стороны сквера до другой. Башни-близнецы, пронзавшие ныне багровое небо, возвышались на каждом конце исполинского здания, и силуэт одной из них вырисовывался на фоне серебряного солнца.

— Мы в Паутине, оттого не в каждое место можно зайти со всех сторон, — сказал Азурмен. — Сюда можно попасть только из города.

Они встали перед внушительными воротами. Случайный наблюдатель подумал бы, что врата были выкованы из железа и золота, а их рама выполнена из темного неприступного металла, украшенного сверкающими желтым завитками эльдарских рун, которые означали «Биель-Таниг». За решеткой ворот Джайн Зар разглядела сложное переплетение прутьев и рычагов, что являлись частями богато украшенного серебряного запирающего механизма, покрытого едва видными тончайшими линиями начертанных рун.

Ворота висели на двух не менее внушительных колоннах из мрамора с красными прожилками, украшенных зловещими предупреждениями и охранительными глифами. Красный по цвету напоминал кровь, и казалось, что полоски пульсировали, будто по ним текла жидкость.

— Как мы войдем? — Джайн Зар подошла ближе. Прутья были расположены слишком близко друг к другу, чтобы ее рука могла пройти между ними, и нигде не было видно замочной скважины для механизма. Вглядевшись посильнее, она смогла различить очертания за воротами — угловатые фигуры, то ли высокие ростом, то ли стоящие на пьедесталах.

Стена с обеих сторон была в три раза выше девушки, а ее камни так гладко притесаны, что Буря Тишины едва могла увидеть, где один соприкасался с другим.

— Замок не физический, — проговорил Азурмен, осматривая ворота. Рука Азуриана проследил за ее взглядом, устремленным на стену. — И это не обычный барьер. Как и Азур, этот город — карманное царство Паутины, а не место в материальной вселенной. Стена — это всего лишь образ, оттого ее нельзя одолеть или пробить.

Он поднес руку к тому месту, где смыкались врата. Предплечья Азурмена были заключены в новые наручи, каждый из которых вмещал полноразмерную сюрикенную катапульту, бьющую намного дальше и точнее, чем скрытые запястные пусковые установки, что он применял прежде.

Джайн Зар также воспользовалась кузницей, чтобы усовершенствовать свои доспехи. В дополнение к мономолекулярному лезвию ее глефа теперь имела генератор силового поля, как и метательный трискель на бедре. Она увеличила свои доспехи реагирующими пластинами, что теперь покрывали ее живот, бедра и плечи. Азурмен также отказался от одежды в обмен на большее количество брони. С каждым циклом они все сильнее походили на настоящих воинов, чем на вооруженных странников.

— Психический замок? — Джайн Зар слышала, что хозяин кровавого танца оборудовал ими низовые подземные хранилища, но никогда не видела ничего подобного. — Что за ученые здесь живут?

На ее вопрос ответил шум воротного механизма. С едва слышным звуком скользящего металла замок изогнулся и повернулся, отделяясь, чтобы сформировать иную руну на другой стороне ворот, означающую приветствие.

Джайн Зар отступила назад, выхватывая с пояса трискель и вглядываясь в тени. Азурмен шагнул вперед с протянутой рукой, однако ворота открылись прежде, чем он дотронулся до них, легко качнувшись внутрь, чтобы открыть взору белокаменную дорожку.

Фигуры, которые Джайн Зар различила ранее, оказались стройными статуями из дымчато-серого металла — каждая в полтора раза выше Азурмена. Головой им служили тонкие перевернутые безликие треугольники с неглубокими впадинами, обозначавшими глаза. Вместо рук и ног они имели острые лезвия, что сверкали в серебристом свете. Все изваяния, казалось, смотрели на новоприбывших.

Внутри был сад, тянущийся по обе стороны тропинки и, по-видимому, не имевший конца и края, демонстрируя уходящие в размытую даль заросшие лужайки, живые изгороди и еще больше серебряных фигур.

В окутавшей библиотеку тишине камни громко хрустели под ногами. Путешественники выдыхали облачка пара, а губы и кончики пальцев покалывало от холода.

Они подошли к первой паре статуй, стоявших по бокам тропинки чуть поодаль друг от друга. Под ними не было постаментов, и изваяния невозможно балансировали на острых конечностях. Хотя путники уже преодолели некоторое расстояние, статуи-близнецы по-прежнему смотрели прямо на них, как и другие скульптуры, стоявшие в саду.