Девастатор - Велиханов Никита - Страница 19

Виталий сделал заказ и, дождавшись, когда официант ушел, поинтересовался:

— Сан Саныч, а что же Вы не спросите, что же нужно в Москве провинциальному жлобу?

Длинный с тоской оглядел зал, сверкавший уютной роскошью, и Рубцовой передался тот почти физический приступ тошноты, который он испытал. Но потом он как ни в чем не бывало повернулся к Виталию;

— Так что ж тебе, жлобина, нужно в столице?

Виталий рассмеялся так добродушно, словно хозяин, на которого огрызнулся, отстаивая свои права, притесняемый им верный пес. Ирина поняла, что Сан Саныч был не просто знакомый Ларькина, а стукач, завербованный им давно и накрепко.

— Крыша нужна бедному белорусскому крестьянину. Обижают меня, и заступиться некому. Но вот дошло до моей земляной башки, что есть в Москве такой Семенчук... У-у, говорят, сила.

Сан Саныч болезненно скривился:

— Угораздило же Вас именно ко мне обратиться. Это всё равно, что просить Монтекки познакомить Вас с кем-нибудь из Капулетти...

— Как, разве Вы в разных группировках?

— Да какие тут группировки... когда одна банда придурков поставила себе целью поиметь всех. Заявить им, что ты из другой группировки —это всё равно что подойти к очереди в газовую камеру и спрашивать, кто последний. Скажу по-другому: идти от меня к Семенчуку, а точнее, к его заму по безопасности Афоне Цыкину — то же, что вступать в родную сталинскую партию с рекомендацией товарища Троцкого. Дело в том, что я одно время даже был заместителем Семенчука по инвестициям... — Сан Саныч отточенным движением опрокинул полстопки водки и закусил заморской лапшой. — Да только какой там бизнес. Одна сплошная безопасность. Поэтому всё теперь в руках у Афони, а я вот не у дел — и благодарю судьбу, что пока ещё жив.

Официант принес заказ: тираси-дзуси оказались ракушками, приправленными рисом с измельченными креветками, кусочками омлета и зеленым горошком. Все было красиво разложено на глиняных тарелочках, но когда Сан Саныч объяснил им, как это едят, Ирина убедилась, что рис японцы просто портят. В поедании устриц она уже практиковалась в Англии, но полюбить это блюдо так и не смогла. Поэтому она с завистью смотрела на Виталия, который поедал филиппинские ракушки так, словно это были сибирские пельмени.

— Очень жаль. Но расскажите хотя бы, что это за контора, чем кормятся, чем живы...

— Такие долго живы не бывают. Я с "северо-западными" уже давно дел не имею. Конечно, готовность жизнь на карту поставить — дело святое, но кроме того и другие понятия всегда были. Надо уметь другого человека понять, у всякой козявки есть свой предел. А этим безразлично, есть перед ними кто или нет никого. Они нарушают основной закон биологического равновесия: "Живи и давай жить другим". Прямо я им этого, конечно, не говорил. Был рад, что удалось разрулить с ними вот так. Афоня, конечно, большой души человек, мог бы и убить. А Семенчук — вообще патологический субъект. Какие там инвестиции, сплошной рэкет. Какое отмывание денег? Гребут все под себя...

— Сан Саныч, но ведь и среди Монтекки и Капулетти были исключения. Может, подыщете человечка — поводыря слепенькому?

— Может, и найду. Поводырем у Вас будет человечек по фамилии Баум. Я Вам дам его телефон. Звонить ему можно после десяти вечера, раньше не имеет смысла.

— Вот спасибо. А как этого Баума по имени-отчеству?

— Зовите Федором Федоровичем. Вообще-то по имени он Теодор, но Вы его так не зовите. До того стесняется, что заболеть может.

— И кем он там?

— Вроде бухгалтера у Афони. То, чем я не захотел быть.

— Однако ж с вами в хороших отношениях.

— Я ж его туда и пристроил. Не впрямую, конечно.

За спокойными глазами Сан Саныча осталась невысказанной мысль: "Люблю быть в курсе. На всякий случай. По старой памяти".

Позже долговязый не произнес ещё одну фразу, которую сказал мысленно. Прощаясь, он поблагодарил Ларькина за то, что тот его не забывает. Подумал он другое: "Спасибо, что ты не показывался так долго".

— Виктория, команданте! Чиф, гочча! Точнее, простите, шеф, айв гот хим!

— Что ты там бормочешь? Фу, как от тебя пивом-то несет! А это что? Дай сюда.

— Юрий Николаевич, я же должен был наградить себя за успех. Редкая удача...

— Награждать, а также наказывать — это прерогатива начальства. Докладывай о своих успехах, а я подумаю, чем тебя наградить: содержанием этой бутылки или её формой — по затылку.

— Слушайте. Послали меня, значит. На кафедру физики твердого пещеристого... пардон, просто твердого тела. Встретил я там этакого жука-долгоносика по имени Осокин Радий Евгеньевич, в должности доцента вышеупомянутой кафедры.

— Радий? Я помню одного врача, его звали Литий.

— А у меня был знакомый Гелий, тоже врач. Вообще; в таблице Менделеева можно найти много замечательных имен: Полоний, Ванадий, Теллур, Ксенон...

— Прости, я тебя отвлек.

— Так вот, сунул я под нос этому Радию свои бумаги и стал жалиться на жизнь. Бомбят, мол, не знаю откуда, и все такое прочее. Ничегошеньки мне этот высоколобый не сказал, но документы с фотографиями забрал. Заинтересовался, значит. Хотя ни словечка вразумительного...

— Так.

— Но мысли, Юрий Николаевич, мысли! Как в том анекдоте, знаете...

— Анекдот потом.

— Потом забуду, но хрен с ним. Шеф, он врубился с ходу. Но сам себе не поверил. Сложный психологический момент. Человек не смог себя убедить в том, что две половинки одной и той же купюры подходят друг к другу. На том основании, что одну из них когда-то сожгли у него на глазах. Он с ней внутренне давным-давно распрощался.

— Илья, переходи к делу.

— Есть. В 1981 году группа молодых аспирантов МГУ — если не ошибаюсь, их было пятеро —занялась проблемами строения материи. Самостоятельно. У них была лаборатория в одной частной квартире. Там стоял сравнительно современный для тех лет компьютер, на котором они делали расчеты, моделировали процессы и хранили данные. Программистом был некий Серж, квартира принадлежала ему, а вернее, его родственникам. Больше я о нём пока ничего не знаю, кроме того, что он был редкий умница. А может, и до сих пор умница. Сам Осокин тоже, я Вам скажу, не дурак. Третий, как я понял, предоставил в общественное пользование дедушкин гараж. Почему-то с ним, а звали его Дима Иванов, в памяти Осокина ассоциировался именно гараж. Там проводились опыты и хранилась часть аппаратуры. О Диме тоже пока всё. Были ещё некие Кись и Шаттл. Самые загадочные фигуры. Радий их про себя называл по кличкам, так что больше я о них ничего пока не знаю. Но я его вытрясу, шеф, мне с ним ещё хотя бы разок поговорить! Но одному всё-таки тяжело. Была бы Ирка — мы бы из него все выколотили. Один держит, другой бьёт. А так тяжело.

— Дальше. Успеешь поплакать.

— В восемьдесят третьем году они перегрызлись, вдрызг... то есть передрызлись вгрызд... Нет, правильно вначале было. Возможно, они не смогли бы дальше работать, даже если б квартира с компьютером не сгорела. Очень серьезные были разногласия, особенно у Осокина — как я понял, он был лидером группы — и этого патлатого Шаттла. Может, ему потому такое прозвище и дали? — Патл — Шаттл... У нас в классе был парень по фамилии Волосовский, так у него была кликуха Склиф. Волосовский — Склифосовский — Склиф...

— Дальше, пьяная твоя морда.

— Пардон, шеф. Вы должны меня простить...

— Знаю-знаю. Ты должен восстановить свои энергетические ресурсы. А сколько я трачу на тебя, ты знаешь? Мне кто возместит?

— Шеф, я не жадный. Емкость постоянного конденсатора перед вами. Только оставьте хоть немножко. Так вот, у Осокина перед мысленным взором эта картинка то и дело всплывала: многоэтажка, дым и пламя из окна, пожарные, звон стекла. Горе, в общем. Они примчались туда все пятеро, кто откуда, но поздно, и спасти ничего не смогли. Так, это ещё не все в зрительной памяти, а ещё там была принципиальная схема нейтринного лазера — I smelt! Я чуял, что без лазера тут не обошлось. Два материальных объекта должны были выполнять роль зеркал для накачки энергетического импульса... Они каким-то образом обменивались лептонными пучками. Естественно, со скоростью света. Один из объектов — они называли его то исходным, то взрывателем —-тратился весь на то, чтобы второй преодолел некий критический порог и превратился в нейтринный поток чудовищной силы. Промодулировать его, так можно было бы посылать сигналы в другие галактики. А вообще-то, это я загнул. То есть нейтрино, конечно, долетит до другой галактики, но его же ни поймать, ни промодулировать... Ну, это у Осокина надо спросить. А часть энергии уходила на разрушение второго объекта. Осокин называл его про себя мишенью. Юрий Николаевич, Вам это ничего не напоминает?