Град на краю (СИ) - Вильданов Тимур - Страница 18

— Ты знаешь, через кого организовали встречу?

Она нахмурилась, вспоминая, но отрицательно покачала головой.

— Ну что ты всё про казахов, — она обхватила его лицо ладонями, недовольно глядя ему в глаза, — надеюсь, другую не встретил? Я тут его обнимаю уже минут десять, другой бы лопнул от счастья!

— Брось, — рассмеялся Искандер, — не нужна мне другая.

Иванка обняла его и страстно поцеловала. Вот только всё, о чём мог думать, так это откуда же у неё такая опытность в пятнадцать лет, и что бы сказал Василь, увидев его сейчас. А ещё он думал, кого же знал в Сибае узбек-работорговец?

В коридоре гнусно заорали.

Василь поймал себя на мысли, что его рука уже была под столом, где на тумбочке лежал пистолет. Потом он выдохнул и откинулся в кресле, разминая пальцы — когда хотят убить, так не орут.

— Тварь! Как ты посмел?! — скандалил кто-то за дверью.

Законник посмотрел на часы — было шесть вечера.

— Да ты за всю жизнь столько не заработаешь! — ему отвечал другой голос, какой-то тусклый и дребезжащий.

— Да вы сами не смотрите, куда идёте!

— Да он мне еще и указывать будет!

Послышался звук удара, шум разлитой воды, после чего визг поднялся на новую высоту.

Василь встал из-за стола и рывком открыл дверь. За поворотом, в коридоре перед туалетами, в луже стоял торговец, вереща, как сирена. Дорогие унты торговца были залиты грязной водой по колено. Перед ним стоял уборщик, низкий, весь какой-то скрюченный, держа перед собой швабру как защиту. Вид его был виноватый, но Василь почему-то подумал, что тот внутри улыбается.

— Вы видели, видели? — закричал торговец озираясь. Он посмотрел на Василя, набирая воздух для нового крика.

— Нет, — покачал головой законник.

— Этот, этот! — не мог подобрать слова торговец. — Он испортил мою обувь! Руки оторвать за такое надо!

Василь поморщился — стоило открыть дверь, как кабинет наполнился сортирным амбре. Против воли вспомнилось первое дело — у законников Белорецка рабочие помещения были в подвале у сортиров, и они задыхались от вони. Он вернулся за стол, взяв в руки отчёт и карандаш. Толстый блокнот уже почти кончился, но, по крайней мере, теперь он знал все прорехи в отчётности города.

В коридоре снова закричали и его рука непроизвольно дёрнулась к пистолету. Проклятый налёт сделал его параноиком. «Хватит мучить себя, — подумал он, — тебе нужны руки, делающие грязную работу, и пара глаз, приглядывающих за спиной».

Василь знал, что накопил уже достаточно материала, чтобы перейти к допросам. Он проверил гору документов и исписал половину блокнота вопросами — пришло время получать ответы. Кроме архива массу сведений сообщили добровольные помощники — стукачи из городских, те, болтливость которых даже не нужно было оплачивать. Кто-то сдавал начальника, надеясь получить его место. Другой стучал на соседа, чтобы улучшить жилплощадь. Такими данными, фальшивым золотом, требующим проверок, Василь исписал полтора блокнота. Настоящего же золота — проверенной информации — законник не нашёл ни в отчётности города, ни в куче доносов.

Он не успел допросить караванщиков. Стоило ему вернуться в город и они в тот же день отправились с караваном в Кумертау. Вот только Василь был уверен, ни у них, ни у торгового начальства города не было планов отправить караван в Кумертау. Также без внятной причины пропал и начальник торговли Сибая — в конторе комиссии ему сказали, что Плюха отправился на переговоры в Гай. Кроме того, и Луиза, начальник госпиталя Внешнего города, внезапно направилась в Заповедник.

Он достал цепочку со значком законника и положил в карман, проверил пистолет и вложил в кобуру на пояснице. Потом, ругаясь, открыл сейф, сложил туда блокноты и документы, и с трудом закрыл его. По крайней мере, на сейф и железную дверь комендант расщедрился — добраться к его документам можно будет только с помощью взрывчатки. Василь оделся в зимнюю одежду — за дверьми температура воздуха была лишь немногим больше, чем на улице.

Василь закрыл за собой железную дверь и, задержав дыхание, промчался сквозь туалетный закоулок. Вонь, конечно, убойная, но народная тропа к нему не зарастала, а любой из стукачей легко бы оправдался, что просто пошёл в туалет. Не зря здесь ошивался уборщик, кто-то из городского начальства смекнул, что горожане болтливы сверх меры. Он пока ничего не делал с соглядатаем — уборщик не видел, кто входит к нему в кабинет, так что сильно навредить не мог.

Василь поднялся по узкой лестнице и оказался на широкой торговой галерее, вдоль которой шли магазины. Все подземные дороги города сходились здесь, в здании древнего торгового центра. Над головой у Василя была крыша, опирающийся на огромные металлические фермы. На них были подвешены редкие светильники, разгоняющие темноту. Там с чириканьем носились воробьи, иногда пикируя, чтобы вырвать еду прямо из рук зазевавшихся посетителей рынка. Большая часть отделки на рынке была сделано из металла — даже потолки были из древних ржавых листов. Для отопления тепловики вывели из пола регистры, сваренные из труб, но те едва теплились. На полах была гулкая керамическая плитка, вся в сколах от интенсивного использования. В воздухе висел тяжёлый запах тухлой одежды и вонь столовской еды.

Первыми на выходе из подвала его встретили пара баров с невзрачными вывесками, собранными из разных букв. Названия «Фасоль» и «Шахта» намекали, кто был основной публикой в барах. Комендант презирал такое времяпровождение, но смирился, как с неизбежным злом. Василь шёл мимо крикливых вывесок мастерских, магазинов, остановившись перед помещением кинотеатра. Перед ним он на минуту замер, изучающе оглядывая помещение — в темноте мерцал телевизор, и перед ним, словно перед чудом света, замерли северяне. На самых роскошных местах рынка были лавки с лекарствами и кабинет врача, куда выстроилась очередь из деревенских. Тут же были и две забегаловки, одна столовка, где питались горожане, и отдельная для охраны и барских профессий — врачей и администрации, с непонятной надписью «Полушка».

На улице тут было полно людей — большей частью приезжие из окрестных деревень, много было и северян. Сейчас было слишком рано для торговли, но они заполонили город — кто-то брал резиновые сапоги на весну, кто-то затаривался патронам. Почему-то многие покупали одежду — по покрою видел, что это одежда из Казани. «Война войной, — подумал он, — но товары из Казани находят дорогу».

С другой стороны, был бы Сибай, если не торговля? По его мнению, комендант смог сделать чудо — Сибай стал крупнейшим рынком Зауралья, отняв покупателей Столицы. Только за это ему можно было простить все явные и мнимые прегрешения. Даже уфимские не имели права вести заниматься торговлей самостоятельно — пришлось им открывать Факторию, с уплатой налога в казну города. Были тут и магазины с товарами из Кумертау — в основном они торговали печами, инструментами. Покупателей у них было мало — эвенкам такое без надобности, скорее нужно было деревенским из бескрайнего Заповедника.

Его окружил привычный гомон и суета — все рынки республики были одинаковы, что в Белорецке, что в Уфе. Кричали торговцы у дверей улиц, то переругиваясь, то зазывая покупателей. Василь слышал башкирскую и татарскую речь, часто говорили на русском. Многие вполголоса говорили на казахском.

Василь миновал рынок и на минуту замер перед воротами, ведущими во внешний город. Ему не хотелось идти туда — он понимал, что, появившись там, лишь даст служилым повод поглумиться. Вчера ночью Василь дозвонился до Квадрата, с официальной целью отчитаться, а по факту, попросить о помощи. Оторопевший дежурный, с трудом подбирая слова, рассказал, что два дня назад было заседание Совета Безопасности Уфы, на котором Молчанова лишили всех постов и отправили под домашний арест. Василь позвонил в Белорецк, но и там застал законников в какой-то оторопи. Ни о какой помощи не могло быть и речи — все ждали, кого же назначат вместо Молчанова.