Пусть верят (СИ) - "Северный Орех" - Страница 10

— Это он? — она с интересом посмотрела на меня, и я в замешательстве приветственно кивнул в ответ. — Кхм… Знаешь, ты можешь идти на сегодня. Я сама тут закончу, — произнесла она с улыбкой и вновь занялась открытками, как ни в чём не бывало.

— Спасибо. О чём ты хочешь поговорить, Ярослав? И где?

— Можем зайти в кафе. Пройтись. Или пойдём ко мне. Как захочешь!

— К тебе. Лишние уши ни к чему. Садись в машину.

Словно само собой разумеется, мы сели в старую Шкоду с наклейкой кактуса, и Алим уверенно порулил в сторону моего дома.

***

— Спрашивай.

— Кто ты? — мы сидели на кухне и грели руки о никому не нужный чай. Привычка, выработанная поколениями.

— Алим Каримов.

— Я не про это. Хотя то, что имя настоящее — уже неплохо. Расскажи нормально?

Алим тяжело вздохнул, смотря в окно и барабаня пальцами по столешнице, будто решаясь. Я не торопил, лишь жадно блуждал взглядом по ставшему родным лицу.

— Хорошо. Я расскажу. Ничего такого нет. Просто наше общение началось с обмана.

— Это я уже понял, — я нервно рассмеялся, начиная паниковать. Вдруг он сейчас скажет, что участник в банде террористов?

— В моей семье всегда царили суровые нравы. Мы русские, христиане, но родственников у нас много, включая мусульман. Понимаешь?

— Конечно. Смешанные браки давно стали нормой.

— Верно. Так вот… Я всегда хотел стать актёром, но в наших краях это не престижно. Быть лицедеем, кривляться за деньги, наносить грим и красить волосы — это недостойно настоящего джигита, — Алим усмехнулся с горькой иронией. — Поэтому, когда я объявил, что уезжаю в Москву поступать в театральный, разгорелся жуткий скандал. Я не знаю, каким чудом мне удалось отстоять своё мнение, но я оказался в столице и без особых проблем поступил на первый курс.

— Так ты актёр? — я улыбнулся, представив Алима в свете софитов. А что, ему пойдет! Играть юного принца Османской империи, например. Или наложника падишаха. Кхм… Интересно, а я бы мог стать актёром? Например, тем самым падишахом?

— Будущий. После первого курса я вернулся домой, на каникулы. Знаешь, большие города раскрепощают людей. Я за тот год насмотрелся всякого. Одно метро как лотерея: каждый раз гадаешь, кто зайдёт в вагон: обычный человек, неформал или фрик. Но мои каникулы в отчем доме закончились побоями, запретом обращаться за помощью к соседям и пожеланием сдохнуть в выгребной яме — родственники слишком болезненно пережили ту минуту, когда увидели меня в обнимку с парнем. У меня отобрали телефон и личные вещи. Оставили только документы и три с половиной тысячи рублей. Ровно столько, сколько стоит билет на плацкарт до Москвы. Даже на постельное и обед не хватило. Хорошо, что проводница поняла и подсунула мне пару лепëшек… Пришлось добираться через пол страны до студенческого общежития в той же одежде, в которой меня били. Правда, кровь удалось замыть на вокзале в туалете. Но все равно странно, что нигде ППС не остановили.

— Да уж, — едва выдавил я. Грудь сдавило от жалости. Какими же зверями нужно быть, чтобы отправить родственника в таком состоянии в никуда?

— Когда вернулся сюда, стало легче. Устроился помощником коменданта, и мне позволили жить в своей комнате до второго курса. Остаток лета я приводил общагу в порядок: красил перила, стриг газоны, мыл двери — в общем, помогал. Вечерами работал грузчиком и на подхвате в магазине. Получал копейки, но хотя бы не умирал от голода. Потом начался второй курс и снова потребовались деньги. Не на развлечения даже, а просто чтобы выжить и учиться, чтобы перейти на третий курс. Я не афишировал свою ситуацию, но самые близкие приятели всё равно собрали мне вещи. Даже сумка, с которой я ходил на лекции, это не моя, а подаренная соседом по комнате.

Я слушал молча и не перебивал, подавляя желание обнять Алима, а ещё лучше, накормить.

— Ещë тяжелее стало к новому году, — продолжил он. — Отчего-то я решил, что осенней куртки мне хватит и на зиму. Не хотел тратить деньги на тëплые вещи. Но в итоге я простыл, валялся с температурой. Я не мог ни работать, ни учиться. И пришлось покупать лекарства. А потом, чтобы наверстать пропущенный материал и не вылететь с бюджета, пришлось отказаться от работы. Последние деньги я потратил на пуховик из секонда. А ещё я хотел есть. Постоянно. Стоило мне оказаться на улице и хоть немного замёрзнуть, как голод вгрызался в меня, как дикий пёс в сахарную косточку. Какое-то время я питался только пустыми макаронами с хлебом — самой дешёвой и сытной едой. А из сладкого был бесплатный чай в институтской столовой. Пару раз буфетчица спрашивала, почему я не ем, и нахваливала то плов, то голубцы… Наверное, думала, что я брезгую… А мне приходилось притворяться, что я просто не голоден. Она верила — я же актер, сумел отыграть свою роль перед простодушной женщиной. Но запахи из общажной кухни сводили меня с ума. Особенно когда соседи заказывали куры-гриль. Запах поджаренного мяса со специями разливался по коридору, а у меня урчал желудок и текли слюни. Но я не мог просто налить супа у соседей или стянуть котлету, пока никто не видит! Я же не вор! А кушать хотелось. Я был уже почти в отчаянии, Ярослав! — Алим запустил пятерню в волосы и с силой оттянул. Глаза немного затуманились, словно он погрузился в картины прошлого.

— Я понимаю. Всё хорошо, Алим. Всё хорошо, — я успокаивающе сжал его пальцы и пожалел, что заставил это всё вспоминать. Что там врачи советуют после болезни, особенно молодому растущему организму? Свежие фрукты, овощи, мясо, творог, морепродукты и витамины? Ну-ну…

— Был, конечно, вариант взять в долг. Но долги нужно отдавать, а мне было нечем. Я полностью согласен с выражением «Берёшь чужие и ненадолго, а отдаешь свои и навсегда». В общем, когда появился Саня, я уже был согласен на почти любой заработок.

— Что за Саня? — ревность уколола меня ржавой иглой. Был Ахмед, теперь вот Саня…

— Это старшекурсник с психфака. Он пишет какую-то крупную работу и собирает для неё материал. Тему точно не скажу, что-то про социальную адаптацию незащищённых слоёв общества. Вот он и предложил мне, как актёру, подработку. Нужно было выбрать тихий район на окраине города и притвориться нищим. Записывать всё, что происходит, на диктофон и после надиктовывать свои ощущения и эмоции. Саня потом работает с этими записями, анализирует. Я не вникал. Моей задачей было максимально вжиться в роль. Утром я студент, а вечером лазаю по мусорным бакам. Естественно, никакой работы на рынке и Ахмеда не было. Всего лишь часть легенды… Я специально подобрал «рабочую» одежду, старался соответствовать. Только грязным ходить не мог. Понимал, что выбиваюсь из роли, но не мог допустить, чтобы ты видел меня вонючим, с грязными волосами и с нечищенными зубами.

— А почему не в центре? — только и спросил я, пытаясь уложить всё по полочкам.

— Потому что Сане нужно было статичное общество, а на вокзалах и площадях контингент постоянно меняется. А ещё, там несанкционированного нищего могут просто побить.

— Ясно, — я пытался наложить полученную информацию на свои воспоминания. «Пусть будет так. Для чистоты эксперимента, да? Ведь именно так поступил бы бродяжка?» — всплыли в памяти слова Алима, когда я так нелепо предложил сблизиться. А ещё стало понятно, откуда он знает в деталях про мимику, метафизическое восприятие фильмов и Хичкока.

— Уже под конец моей подработки меня разыскала тётя Зайнаб — ты видел её в магазине. Она ещё в юности взбунтовалась и вышла замуж за совершенно неподходящего, по мнению её семьи, человека. Вдрызг разругавшись с родственниками, она сбежала сюда и начала жизнь заново. Я даже не знал о ней толком, только слышал, что среди дальних родственников есть «паршивая овца». Но она, видимо, поддерживает какие-то связи с родней. Оттуда и узнала, что родители выгнали меня из дома, и начала искать. Когда встретились, я решил больше ничего не скрывать и сразу объявил о том, что мне нравится мужчина. Удивительно, но она поняла и приняла меня. Дала денег на первое время и устроила в свой цветочный магазин продавцом и доставщиком. Теперь те голодные времена в прошлом.