Длинный (СИ) - "AlexOTimm" - Страница 19

В общем в коммуне царила железная дисциплина и бдительные воспитатели. Поневоле пришло воспоминание, как нельзя лучше характеризующее правила данного заведения: — «Шаг вправо, шаг влево, бег на месте — попытка побега. Прыжок вверх — попытка улететь». Все действия происходили точно по команде, от раннего подъема и до раннего подъема. И здесь нет ошибки. Даже укладываясь спать воспитанник был обязан раздеться до исподнего, сложить на лавку, стоящую в ногах свои вещи и лечь в постель, на спину, укрывшись одеялом и положив руки поверх него. Считалось, что руки под одеялом недопустимы, и воспитанник занимается непотребным, а воспитатель мог пройти по спальному помещению и в полночь, и внезапно разбудить нерадивого, у которого вдруг стали замерзать руки. При этом никто не заботился о тишине, и все это происходило в полный голос.

Школа тоже скорее была похожа на армию, нежели на обычный учебный процесс. Возможно все это было из-за того, что в качестве преподавателей выступали не слишком готовые к этому люди, незнающие, как правильно вести уроки. А может как раз наоборот. Впрочем, как помнил Длинный из истории, в это время было много попыток переиначить жизнь по-новому, найти новые пути, как в преподавании школьных предметов, так и во многом другом. Очень может быть, что коммуна как раз и была эдаким экспериментальным центром воспитания, подрастающего поколения. Действительно, на ком еще ставить подобные опыты, как не на беспризорниках, за которых никто не скажет слова, даже если, что-то пойдет не так.

В остальном же было как в армии. Конечно извращенной и практически вывернутой на изнанку, то похожей именно на нее. Имелось даже личное время. Правда недолго, всего два часа и проводить его можно было только в собственной группе и общаясь только внутри нее, но тем не менее оно было. За это время можно было почитать книжку, рекомендованную преподавателем, выучить заданные на сегодня задания, полученные во время уроков ну или просто поговорить, или найти какое-то другое занятие, опять же не выходящее за рамки правил распорядка.

Зато коммуна считалась образцово-показательной и ее часто посещали различные комиссии, и во время их пребывания все вышеперечисленное ужесточалось в разы. Пожалуй, единственными плюсами всего этого было вполне сносное питание, пусть не до отвала, но на фоне общего голода, очень даже приличное. Неплохая одежда, пусть выпущенная до революции, но вполне нормально сохраненная. К зиме выдали даже ватные телогрейки вполне достаточно согревающие детские тела и еще, пожалуй, то, что в домах, где жили воспитанники было тепло.

Похоже сержант отправляющий длинного в детский дом, знал, о чем говорил, когда рассказывал о свежих постелях, нормальной одежде, теплых помещениях и преподавателях. Все это здесь было, и если бы чуть поменьше насаждаемой дисциплины, жить здесь было бы неплохо.

9

После короткого карантина, вновь прибывших, раскидали по группам, не слыша никаких пожеланий. Кто-то попробовал возмутиться, сказав, что он одного возраста со своим другом, почему им и дальше нельзя быть вместе, но в ответ услышал о том, что выбор есть всегда. Хотите продолжать дружбу, никто не запрещает. Но где и в каких группах вы будете находиться решить будете не вы. Не согласны? Ворота находятся вон там. Нет? Извольте подчиняться правилам.

Длинный с Лепехой предполагая нечто подобное, еще по дороге сюда, решили терпеть, что бы не происходило. Ведь зима не вечна, а наступит весна, можно будет выйти на волю. В конце концов это не тюрьма.

Пожалуй, единственным человеком на территории коммуны, которому было наплевать на правила был истопник дядя Миша, обитавший в местной котельной. Большую часть времени, он справлялся с работой самостоятельно, но с началом зимнего сезона ему выделяли дополнительных помощников. Все же сутками кидать уголь, подвозить его и чистить колосники не под силу одному. Да и возраст тоже уже далеко не юный. Вначале, отправляли в котельную в качестве наказания, но такая практика не дала ощутимых результатов, а воспитатели приставленные к нарушителям, тоже жаловались на дым, копоть и тому подобные неудобства, и тогда начали отправлять добровольцев. При этом выделяя в качестве последних четырнадцати и пятнадцатилетних воспитанников. Правда довольно скоро и эту практику решили изменить. Добровольцы — это разумеется неплохо, но не все из них были готовы делать то и именно тогда, когда это было нужно. Чаще всего отправляясь в котельную, пацаны рассчитывали на дополнительный отдых и некоторую вольность. Вольность заключалась в том, что завернувший в котельную воспитатель, тут же, чуть ли не пинками был изгнан оттуда, дядей Мишей, когда потребовал у находящихся там воспитанников, привести себя в порядок и зачитать ему пункты нарушений. Ну как можно работать в жарком, пыльном и грязном помещении, в повседневной форме застегнутом на все пуговицы и крючком под самое горло, да еще и поддерживать эту форму в идеальном состоянии. Естественно так не получится. Поэтому приходя туда мальчишки разоблачались до порток, работая с голым торсом, одевая какие-то грязные тряпки только тогда, когда нужно было завезти со двора несколько тележек угля.

Да это было тяжело. Зато не нужно было постоянно следить за собой, опасаясь нападок воспитателей. Не нужно было маршировать в столовую, по команде приступать к приему пищи, боясь лишний раз чавкнуть, из опасения быть услышанным и наказанным. Еду, ввиду того, что на ближайшее время мальчишки были грязны, доставляли прямо в котельную. Точнее в раздевалку моечного отделения, находившегося в смежном помещении, и обедать было возможно не пытаясь смыть с себя большую часть копоти. Еще несколько пунктов такого проведения времени были особенно по нраву Длинному из-за того, Дядька Миша позволял курить. Правда не всем и не у всех на глазах, но даже такая отдушина была очень в тему. А самым, пожалуй, главным, была возможность помыться и постирать свою повседневную одежду.

В обычном порядке банные дни были организованны по пятницам. Это было неплохо, да и по большому счету в будущей армии было точно так же, но ходить всю неделю потным Длинному очень не нравилось. Здесь же заступая на работы, он переодевался во что-то старое. Как оказалось, та одежка в которой беспризорники были доставлены в коммуну, не была выброшена, за исключением, пожалуй, полного рванья. Она была тщательно перебрана, выстирана, пропарена для удаления насекомых, и сложена в особом помещении. И заступая на подобные работы, мальчишки получали возможность сохранить собственную повседневную одежду, и при необходимости постирать ее и высушить, за то время, пока они работают в котельной, переодевшись в старьё.

После нескольких подобных смен, дядя Миша составил список наиболее исполнительных пацанов, и пошел с ним к директрисе коммуны, которая недолго думая утвердила его. И теперь, каждые третьи сутки, Длинный с еще двумя пацанами из своей группы, заступал на дежурство по котельной в помощь кочегару.

Несмотря на все закидоны дирекции, воспитателей и всех остальных, жить в этом заведении было вполне комфортно. Разумеется, после недавней вольницы, все эти правила и придирки воспринимались несколько неприязненно, но с другой стороны, в коммуне было тепло, достаточно чисто, худо-бедно здесь кормили и в какой-то степени заботились о сиротах. Поэтому большого отторжения все это не вызывало. Конечно о былой вольнице многие вспоминали, мечтали о том, что скоро наступит весна, и можно будет опять вернуться к прежнему, хотя и прекрасно понимали, что следующую зиму вряд ли удастся провести в таких же тепличных условиях, как и сейчас. Многие из пацанов с содроганием рассказывали о приютах, в которых приходилось бедовать в прошлые зимы и о том, что «Коммуна имени Троцкого» по сравнению с ними, просто идиллия.

Идиллия завершилась внезапно.

В принципе если хорошенько подумать все к этому и шло. Просто, некоторые руководители не хотели замечать очевидного, отмахиваясь от этого всеми своими конечностями. Ну подумайте сами, долго будут терпеть жители довольно большого поселка, неподалеку от которого расположилась «коммуна», то, что каких-то там беспризорников, никому не нужных и по сути являющихся отбросами общества, кормят, одевают, обувают и согревают, в то время, как их собственные дети голодают. В то время, кок недавней продразверсткой отобрали все запасы зерна, не оставив даже семенного фонда. Когда нечего жрать самим, и приходится часами вываривать старую кожу, или собирать из-под снега лебеду и чахлые травинки, только для того, чтобы хоть как-то утолить чувство голода. В то время, когда из-за голодухи пришлось забить и съесть собственных лошадей, не оставив не единой даже для посевной следующего года. Да и что это за казак без коня? И в это время, совсем рядом из-за невысокого кирпичного забора, раздаются бодрые строевые песни, под слегка неслаженный топот мальчишеских ног. Доносятся вполне себе аппетитные запахи готовящейся еды. И на откормленной отборным сеном и овсом лошадке, запряженной в бричку с вывернутыми наизнанку рессорами, от веса отожравшейся до неприличия директорши разъезжает, поглядывая на всех с презрением и высокомерием, эта жирная тварь.