Всё, кроме любви (СИ) - Сноу Ален - Страница 27

Идеально чистый в этой комнате только комм на маленьком столике.

Хурт покачал головой. Он совершенно не понимал, как можно жить в таком беспорядке. У него обычно тоже везде детали разложены — он все же инженер-подрывник — но только во время рабочего процесса и в строгой системе. Но не в спальне же!

Снял с зеркала бюстгальтер в цветочек, помял в руках: интересно, зачем их делают с такой толстой подкладкой? Для тепла?

Решительно открыл ящики туалетного столика и принялся наводить порядок. Сколько у Пеппи косметики! Для чего? Он ни разу не видел макияжа на ее лице. Хотя, судя по грязным гигиеническим салфеткам, она время от времени красится. И драгоценности: кольца, цепочки, браслеты: все в куче вперемешку с теми же фантиками. Несмотря на вполне разумное поведение порой, Пенелопа еще совсем ребёнок. Это и хорошо: Хурт вырастит из нее женщину под себя. Она гибкая и быстро учится.

А это что такое?

Он извлёк из ящика изящный хрустальный флакон с розовыми пилюльками внутри и потемнел лицом. Эростан! Эта дрянь даже сюда проникла?

Хурт нахмурился и положил флакон в карман. Она лично при нём спустит эту гадость в унитаз, и пусть только попробует возразить. Если прибавить к этому состояние её комнаты — ему эту девочку ещё воспитывать и воспитывать… Непаханое поле.

Дверь за спиной не просто открылась, а едва с креплений не слетела, предоставляя взору растрёпанную Пеппи с лихорадочно горящими безумными глазами.

— А-а! — заорала она, но в следующую секунду во взгляде промелькнуло узнавание. Пенелопа подпрыгнула и, даже не сообразив, что именно она делает, кинулась на шею к напугавшему её мужчине.

— Хурт! Ты должен лишить меня девственности! Мне просто больше некого об этом попросить! Они все — трусы! — буквально рыдала девушка на плече опешившего контрабандиста.

— Тихо, тихо, — пробормотал Хурт, явно безуспешно пытаясь оторвать от себя вцепившуюся в него мёртвой хваткой девушку. — Предложение, конечно, лестное, но я бы очень хотел знать его причины и последствия.

— Эта сука Дейдрэ захотел себе девственницу! Меня! А он же садюга! Кто угодно, только не он! — уже захлёбываясь рыданиями, причитала Пенелопа. Хурт её едва понимал, по большей части просто угадывая слова. — И Доргон меня ему пообеща-а-ал! И сказал, что в психушку отправит, если я сама-а-а!

— Тихо, я сказал! Сядь и успокойся! — рявкнул контрабандист, у которого едва не вышел из строя слуховой приёмник от её визга. — Мне твои истерики не нужны. Сядь и расскажи спокойно, я постараюсь придумать, чем помочь.

Неожиданно она отстранилась, даже отошла, и действительно села в кресло возле балконной двери.

— Что придумаешь? Не надо мне твои придумки. Я конкретно попросила!

— Девочка, — Хурт оперся о косяк двери, которую пришлось закрыть самому за ворвавшейся девушкой, и сложил руки на груди. — В нашем тандеме думаю я. Максимум — иногда с тобой советуюсь. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Я говорю — ты делаешь. И всё — исключительно добровольно, но, согласившись, передумать и пойти на попятную у тебя не получится.

— Я не соглашалась!

— Ты меня позвала. Сама. И если рассчитываешь, что я буду решать твои проблемы, то всё будет на моих условиях или не будет никак. Я даже тебе ничего за отказ не сделаю. Ты и без меня выгребешь по полной. А помощь из альтруистических соображений — это не ко мне.

— Ах вот ты как! — зло всхлипнула девушка. Похоже, едва купированная истерика перескочила в агрессивную стадию. — Ты такая же мразь! Ну и иди нахрен! Без мутантов обойдусь! Да с тобой было б ещё больнее, чем с этим садистом! А я ещё тебе поверила. Сволочь, — и, схватив с тумбочки тяжелый подсвечник, метнула в Хурта, а когда он уклонился, резко подскочила и плюнула ему в лицо.

Попала.

И только тут поняла, что натворила. Взвизгнув, отпрыгнула назад и отгородилась от него креслом, хоть мужчина и не думал нападать.

— Знаешь, — сказал он тихим, пробирающим до мурашек голосом, — меня очень трудно вывести из себя. Но тебе это удалось. Если бы ты не была ты — мелкий беспомощный загнанный зверёк — разговор был бы уже окончен. Но это — ты, а Господь великодушен. Поэтому сначала договорим. Итак, время вышло. Что ты решила насчет нашего сотрудничества?

— А ты меня не убьёшь? — похоже, она таки начала приходить в себя.

— Нет, — медленно достав белоснежный платок, он вытер лицо. — Хотя желание промелькнуло. Но я, в отличии от некоторых, умею себя в руках держать.

— Да, Хурт. Я… с тобой. Извини меня. Я буду слушаться.

Мужчина выдохнул.

— Извинения приняты, и партнёрство тоже. Но, видишь ли, Хурт Вагнер — не тот человек, которому можно безнаказанно плюнуть в лицо. И вот твоим наказанием я сейчас и займусь. А заодно и проверю степень твоего послушания.

Он отлепился от косяка, в два шага преодолел расстояние до кресла, развернул его, сел лицом к девушке и, расстегнув и приспустив штаны, спокойно приказал.

— Соси.

— Ты рехнулся? — дрожащим голосом спросила Пеппи. — Я не буду этого делать.

— Будешь, или я всё-таки уйду.

— Ты не сможешь!

— Уверена? Валяй, — он натянул штаны и поднялся.

Пенелопа кинулась за ним. Как бы она ни бахвалилась, но понимала — с ним ее планы осуществятся гораздо быстрее. Он даст ей самое главное — время.

— Ладно, — крикнула она. — Я сделаю.

Он остановился, внимательно посмотрел на нее, сверкая глазом, кивнул:

— На балконе.

— Но там увидят!

— Не мои проблемы. Надо было раньше соглашаться. Теперь условия поменялись.

Пеппи обняла себя за тонкие плечи и вскинула подбородок. Гордость требовала послать его к черту, а здравый смысл орал в голос, что нужно соглашаться. В конце концов все женщины делают это. Никто не умер.

— Если будешь долго думать, то я прикажу еще и раздеться, — предупредил Хурт.

Пенелопа выпрямила спину и потопала на балкон.

— На колени.

Девушка послушно опустилась на колени и зажмурилась, не желая слышать звука расстегиваемой одежды.

— Давай, начинай.

Он поднес к ее губам уже возбужденный член, большой и на вид даже не противный. Что она — членов не видела? При доступе к сети — сколько угодно. И как это делается, она тоже видела. Отчего же так боится? Замотала головой — не сможет.

Мужчина тяжело вздохнул, потянул ее за волосы, поднимая лицо, а потом с силой нажал на челюсть, заставляя открыть рот. Разжал пальцами зубы.

— Укусишь — ударю.

Член скользнул в рот — сразу глубоко, до самого горла. Пеппи подавилась, на глазах выступили слезы. Хурт милостиво позволил ей немного отдышаться и сказал:

— Или ты сама регулируешь рукой, или будет вот так.

Девушка тут же обхватила его руками. Он снова толкнулся в ее рот — теперь уже на половину, так, как она позволяла. Это было не так уж и страшно. Она попробовала двигать руками сама — и неожиданно увлеклась. Провела языком по головке, скользнула по неровному, оплетенному венами стволу, подмечая, что дыхание мужчины стало прерывистым. Прикусила зубами — не сильно, но чувствительно. Вроде не орёт. Только тихо шипит сквозь зубы, но ее не останавливает. Нашла складочку на плоти, потеребила ее языком, с внезапной радостью ощущая, как член вздрагивает от ее действий. Впрочем, игры ей быстро надоели, да и на балконе было довольно зябко. Она просто принялась водить рукой, держа его член губами, но быстро устала. Челюсть начало сводить. Тогда он принялся двигать бёдрами сам, толкаясь все глубже и резче. У Пеппи текли слезы из глаз, слюна капала на пол. Наконец, член дернулся, запульсировал, и в ее горло брызнула вязкая горячая жидкость. Пеппи отпрянула, отчаянно закашлялась, борясь с тошнотой, а потом расплакалась как ребенок, оседая на холодный пол.

— Хорошая девочка, — прошептал Хурт, поправляя свою одежду, погладил ее по голове, а потом подхватил на руки и понес в комнату.