Всё, кроме любви (СИ) - Сноу Ален - Страница 26

Джош застонал сквозь стиснутые зубы, резко вжавшись в неё на всю глубину и застыл, ощущая пульсацию, опустошившую его и наполнившую его женщину.

Она молчала, закрывая лицо руками, только плечи вздрагивали. Он вдруг вспомнил, что она была такой же тихой раньше… когда он выбросил те чёртовы таблетки. В животе неприятно похолодело. Застегнул брюки, поправил на ней платье, боясь даже заглядывать в лицо. Саманта повернулась сама, сердито глядя на него, и слизнула с прокушенной руки каплю крови.

— Еще раз так сделаешь, прибью.

— Как сделаю? — растерянно спросил Джош, ухватывая ее руку и разглядывая полукруглые багровые вмятины от зубов.

— Ты чертов извращенец! У меня до сих пор ноги трясутся! Как я в таком виде на люди покажусь?

Джош осторожно лизнул ее запястье и улыбнулся краешком губ, чувствуя, как напряжение покидает его.

Потом они осторожно смылись с острова. Нельзя сказать, что вечер был потрачен впустую — было весело. Но к цели Джош не приблизился ни на пол шага, и это его тревожило. Впрочем, надо бы пригласить Гвендолин на чашку кофе: квантр был уверен, что это ниточка, за которую стоит потянуть.

Формально рроу Доргон не имеет никакого отношения к дому Илдор. Ему здесь вообще не место. Но это не мешает Доргону чувствовать себя хозяином острова. Здесь главный он.

Пенелопа это знает, бесится, но сделать ничего не может. Она ненавидит, когда Доргон приезжает "в гости к своим девочкам" и начинает хозяйничать. Иногда и не один. Иногда он привозит с собой всякий мусор вроде рроу Дейдрэ, как сегодня. К счастью, дорогой гость уходит гулять по саду вместе с безотказной Гвендолин. Зато саму Пенелопу опекун вызывает в гостиную.

— Пенелопа, на пару слов, — выражение лица рроу Доргона не внушало оптимизма. Доргон был зол.

Пенелопа прищурилась, она уже знала, что ничего хорошего от жизни ей ждать не стоит. Доргон был ее опекуном — как будто ей нужен опекун! Ей девятнадцать, а не восемь. И если к Гвендолин он испытывал хоть какие-то нежные чувства, то Пенелопа была для него бельмом на глазу, единственным препятствием к акциям торгового дома Илдор. Папочка в свое время позаботился о старшем ребенке, он был старым, но далеко не тупым — поэтому и место в корпорации работорговцев занимал достойное. К тому же Итан Илдор занимался не только рабами, но и гостиничным бизнесом. Наследство, оставленное жене и дочери, впечатляло. К сожалению, до совершеннолетия Пенелопы было еще два долгих года, а по решению суда ее опекуном назначили не Гвендолин, а ее отца — как ближайшего родственника мужского пола. Ага, в гробу Пенелопа видала таких родственников.

— Вот что, Пенни, — начал Доргон, но девушка перебила его.

— Я — Пенелопа. Миллион раз просила не сокращать имя!

— Хорошо, Пенелопа. Что ты думаешь о замужестве? Ты вполне созрела.

Сердце ухнуло вниз, куда-то в живот, в горле пересохло. Что именно Пенелопа об этом думала — озвучить сложно. Слишком много нецензурных слов.

— Я не собираюсь выходить замуж, — просипела она. — По крайней мере, до тридцати.

— Любой женщине нужен муж, — назидательно заявил опекун.

— Зачем?

— Дети… физические потребности… — растерялся Доргон.

— Для физических потребностей у меня есть рабы, — отрезала девушка, хмуря бесцветные брови. — Выбор большой, да и проблем куда меньше. А дети — это когда-нибудь потом.

— Муж поможет тебе в управлении финансами.

— У меня достаточно мозгов, чтобы разобраться со своими делами без вмешательства чужого мужика! К тому же я все равно не подпишу невыгодный для меня брачный договор.

— Если бы у тебя было достаточно мозгов, ты бы не якшалась с чужими рабами!

Ах, вот оно что! Ее всё же увидели с красивой рабыней квантрианского посла. Интересно, как? В отцовском кабинете точно нет ни камер, ни жучков — Пенелопа об этом позаботилась. В коридоре слепая зона. Значит — в туалете?

— Да вы охренели! — искренне удивилась она. — Я на вас в суд подам! Какое вы имеете право устанавливать камеру в женском толчке? Вы понимаете, что это просто неприлично? Вы извращенец, дядюшка!

— Плевать, — отмахнулся Доргон. — Подумаешь, страсть к подглядыванию за дамами! Вот ты, моя девочка, крупно попала. Ты неблагонадежна. Нянчишься с рабами, заботишься о них, разговариваешь, как с ррау… Как ты можешь после этого стоять во главе дома Илдор?

— Молча, — огрызнулась Пенелопа, почуяв, что пахнет жареным и отчаянно припоминая, что она сказала Саманте в уборной. Господи, хоть бы ничего лишнего! — Вы ничего мне пришить не сможете!

— А я и не собираюсь, — осклабился мужчина. — Мне достаточно показать фрагмент видео трейдерскому совету. Можно еще наложить какой-нибудь звук для наглядности. Никто даже не будет выяснять, подлинное ли оно… Хотя, если потребуется…

— Что вам нужно?

— Вот это деловой разговор. Ты перепишешь на Гвен свою долю трейдерской компании. Она перепишет на тебя свою часть гостиничного бизнеса. Все в шоколаде.

— Да? С хера ли? Давайте наоборот? На хер мне ваши гостиницы на рабовладельческой планете?

— Не хочешь? Тогда, как твой опекун, я приму предложение рроу Дейдрэ. Он готов взять тебя в жены, и поверь мне, меньше всего его интересует твое приданое.

— А что этого пидораса интересует? — мрачно спросила Пенелопа, предчувствуя, что ответ ей не понравится.

— Твоя девственность, разумеется.

Па-бамм! Девушка побледнела.

— Да зачем я ему нужна? Такая страшилка? — в отчаянии выкрикнула она. — Я же реально уродина!

Еще бы не уродина — Пенелопа делала всё, чтобы на нее никто не соблазнился. Выстригала плеши в густых волосах, отрезала ресницы, носила дурацкие косички и нелепые безвкусные платьишки. Брови вон высветлила. Хотела еще зубы искривить, но не решилась, жалко.

— Дейдрэ на твою внешность плевать, — пожал плечами опекун. — Фигурка у тебя неплохая, а остальное исправит умелый гример.

— Так значит, дело в девственности? Фигня вопрос! Сегодня девственница — завтра нет.

— Заблуждаешься, деточка. Ни гости, ни кто-то из рабов не рискнут…

— Проблема-то! Я сама справлюсь, — на какую-то глупую мембрану ей было плевать, а вот перспектива брака с Дейдрэ реально пугала.

— Сладкая моя, ты захотела в психушку? — ласково спросил Доргон, облизывая губы. — Девственность в нашем безумном мире товар слишком ценный. Сделаешь что-то с собой самостоятельно — я тебе такую психиатрическую экспертизу устрою, что всю жизнь овощем будешь под укольчиками.

Пенелопа гневно смотрела на него и тяжело дышала. Она не боялась, ее просто распирало от злости. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! За нее взялись капитально. Она знала, что такой момент настанет, и всеми силами стремилась его отсрочить. Еще каких-то полтора года — и хрен бы кто посмел против нее тявкнуть! И козырей у нее нет, одна только Гвен на ее стороне, но толку от нее? Гвен слишком нежная, слишком мягкая. Никак она ей не поможет, разве что, пока они держатся друг за друга, акции не уплыли в руки Доргонов.

— У тебя неделя, — потрепал ее по голове, будто собачку, Доргон. — Подумай…

Да, козырей у нее нет. Но есть джокер. И если надо рискнуть своей уже дымящейся задницей, чтоб разыграть эту карту — Пенелопа рискнет. Всё равно эта часть тела под ударом — особенно если девушка попадет в лапы рроу Любителя Нимфеток.

Пеппи металась по кабинету, буквально с силой оттаскивая саму себя от пульта, которым уже раза три вызвала Хурта. Он не может быть где-то далеко, этот авантюрист жопой чует, когда что-то происходит. Так где его тогда холера носит?!

Пометавшись по кабинету, она, из последних сил сдерживая слёзы, бросилась в спальню. Да как у неё вообще ума хватило надеяться на левого мужика, который к тому же ещё и в розыске?

В комнате Пеппи было не прибрано. Нет, здесь был откровенный бардак. Подоконник завален всякими журнальчиками, бумагами, распечатками статей, рисунками. Хурт вгляделся в некоторые из них — Пеппи и финансовые сводки? Кто бы мог подумать! У туалетного столика не закрываются ящики, оттуда торчат кисти для макияжа, какие-то щипцы, тюбики, опять же, свернутые в трубочку бумаги. На тумбочке возле кровати совсем нет просвета. Виртуальные очки, игрушечный заяц, неожиданно — массивный подсвечник, четыре чашки, гора тарелок, две книги и куча оберток от шоколада щедро присыпаны пылью. На полу возле кровати пара пластиковых карт, клубок носков, пустая банка, вилка и кружевные трусики. Одежда свалена на стуле, под стулом и в углу возле окна. На книжных полках куча игрушек и дурацких статуэток.