Фабрика прозы: записки наладчика - Драгунский Денис Викторович - Страница 21

«Последний день музея. Картина Брюллова “Последний день Помпеи” падает со стены, давя и калеча большую группу экскурсантов».

Дети всё поймут. Сегодня на книжном фестивале затеялась интересная дискуссия. Что вот, мол, дети не понимают многих вещей из книг про советскую жизнь, особенно про тридцатые – сороковые годы. Им совершенно непонятно, что такое «паек», «карточки», «сидор», «портянки», не говоря уже о «комнату опечатали» и «сто первый километр». И что, дескать, издателям делать? Писать комментарии? Обширные послесловия? Подстрочные примечания?

Не торопитесь. Вот недавно одна интеллигентная мама рассказывала: дети совсем не понимают повестей Трифонова. Не знают, что такое «юрист райжилуправления» и «родственный обмен». Зато отлично понимают пьесы А. Островского со словами «банкрот», «вексель», «процент с капитала» и т. п.

Время совершает неожиданные виражи. Возможно, в очень обозримом будущем наши дети вспомнят, что такое паек и портянки, не говоря уже об опечатанной комнате и сто первом километре. И начисто забудут слова «скейтборд» и «Анталья». Не говоря уже о «стажировке в Бостон Консалтинг».

Снова побывал в Петербурге и снова понял: Россия – здесь. Та Россия, у которой есть всемирное будущее – вот она, далеко ходить не надо, прогуляйтесь по Питеру и всё поймете. Хотите приникнуть к животворящим истокам русскости – приникайте к арке Главного штаба, к Медному всаднику, к улице Росси. К Сенной, к Гороховой. К Царскому Селу и Павловску. К Эрмитажу и квартирам Пушкина, Некрасова, Достоевского.

Город святого Петра – это и есть наш Северный Рим. И не надо валять византийского или тем паче языческого дурака.

Добродушное и широкое утверждение «каждый по-своему прав» – то есть отказ от морального критерия – это провозглашение права сильного как основы всего – от межчеловеческих отношений до мировой политики. «Я убиваю или граблю тебя не потому, что ты сам агрессор или грабитель. Я не восстанавливаю справедливость, потому что никакой справедливости на самом деле нет. Ты хороший, и я хороший. Все хорошие! Просто я в данный момент сильнее, и беру то, что мне надо, и устраняю того, кто мне мешает или просто не нравится». Вот такая философия идет следом за нравственной многосторонностью.

Нельзя всё принимать широкой душой. Надо к чему-то относиться с гневом, презрением, отвращением. Все помешались на фразе Померанца «Дьявол родится из пены на губах ангела». Да, фанатики добра и справедливости совершали много зла – но значит ли это, что со злом и несправедливостью вообще не надо бороться?

Как всё старо, однако! В английском романе элита маленького городка обсуждает нового редактора местной газеты:

– Наверное, какой-нибудь лондонский бездельник?

– Его фамилия Ладислав. Говорят, он иностранного происхождения.

– Это народ известный, – сказал мистер Хоули. – Какой-нибудь тайный агент. Начнет с пышных рассуждений о правах человека, а потом придушит деревенскую девчонку. Так у них ведется (Дж. Элиот, «Мидлмарч», 1872).

Точно. Если с не нашей фамилией и говорит о правах человека – наверняка шпион и сексуальный маньяк.

Чижик-пыжик. В последний вечер в Питере мы с Олей прокатились на речном трамвайчике. По речкам и каналам, с выходом на Большую Неву и проплытием вокруг Заячьего острова (Петропавловки то есть). Очень понравилось.

На обратном пути проплываем мимо памятника Чижику, который на Фонтанке водку пил. Он стоит на небольшой приступочке, метрах в трех книзу от парапета и метрах в полутора от воды. Гуляющая публика бросает монетки. Особо метким удается угадать так, чтобы монетка осталась лежать на приступочке: это к счастью. Но 99,99 % монеток падает в воду.

Так вот. Плывем мы и видим, что под Чижиком кто-то бултыхается. Вот ведь купальщик! Холодно ведь! Вода 12 градусов. А он ныряет, пятки кверху. Потом отдувается и ныряет снова. А его помощник сверху спускает на веревке белый пластиковый пакет.

Человек собирал монетки. Гуляющая публика от души аплодировала глубоким ныркам и горстям добытых монеток, которые ныряльщик сыпал в свой пакет.

И продолжала бросать монетки в Чижика-пыжика.

Но если в стране за чтение книжки – вдумайтесь, друзья, за чте-ние книж-ки! – за то, что у тебя дома нашли неправильную книжку! – могли посадить и реально сажали в тюрьму, в лагерь или ссылали, то никакими промышленными достижениями этого не заслонить.

Замысел исторического детектива.

У Сталина было два тайных-претайных советника – Сергей Крылов и Ефим Гульман. Они жили в двух тайных комнатах гостиничного типа, примыкавших к сталинскому кабинету. Семей у них не было, но раз в неделю им привозили спецсотрудниц Лечсанупра Кремля. Крылову по субботам, Гульману по воскресеньям.

Между ними шла нешуточная борьба за влияние на вождя. Хотя они при этом были по-дружески привязаны друг к другу и иногда кидали монетку – чей совет подать Сталину как общее согласованное мнение. Всегда выходило так, что все хорошие советы – например, построить Днепрогэс или сажать лесополосы – давал Сталину Крылов, а все плохие – например, устроить ГУЛАГ или попытаться оттяпать кусок Ирана – Гульман.

Развязка наступает, когда Крылов и Гульман узнают, что их перепутали в роддоме и Крылов на самом деле Гульман, а Гульман – Крылов.

Но настоящий отец у обоих один – угадайте кто?

Воронеж. Памятник поэту – штука трудная. Мне вдруг стало странно, что в памятниках Мандельштаму всячески подчеркивается его неловкость, нелепость. А ведь по его стихам этого не скажешь! Почему-то в памятниках не подчеркивается субтильность и вертлявость Пушкина, вопиющая некрасивость Лермонтова, малый рост Высоцкого, грузность Ахматовой…

А Мандельштам – какой-то юродивый старичок. Ужасно.

Три воронежских слова узнал. «Тигули». Далекое и незнакомое место. «Нет, нет, в такие тигули мы не поедем!» «Заточить» – в смысле слопать. «Эх, сейчас бы заточить, к примеру, пиццу или хоть бутерброд!» И наконец – интересное выражение «в сто́пе». В смысле – нету. От слова «стоп».

– И еще салат «цезарь».

– Извините, «цезарь» в сто́пе.

И даже:

– Принесите что-нибудь поесть.

– Только холодное и сладкое. Кухня до часу дня в сто́пе.

Воронеж. Аллитерации. В кафе смотрю в меню, заказываю салат греческий.

Официантка (с драматизмом): Греческого нет и не будет!

Я (легкомысленно): Неужели?

Официантка (слегка скандируя): Греческого не будет ни-ког-да!

Я (испуганно): Отчего же?

Официантка (музыкально): Меню меняем!

Выражение «инженер человеческих душ» выдумал Олеша. Сталин сказал: «Писатели, как удачно выразился товарищ Олеша, это инженеры человеческих душ» (1932). Потом ссылку на товарища Олешу убрали. Доказательство приоритета Олеши – финал рассказа 1928 года: «Если я не могу быть инженером стихий, то я могу быть инженером человеческого материала». Хотя словосочетание «человеческий материал» придумал не он, а, скорее всего, кадет Петр Долгоруков – уже в Праге живучи, в 1924 г. Но вообще слова очень евразийские и сменовеховские – о «человеческом материале» рассуждали Трубецкой и Устрялов.

Но в СССР лучше всего прижилось.

Мы молчаливо подразумеваем, что все таланты талантливы по-своему, а все бездарности бездарны одинаково. Но это совсем не так! Тот же Кочетов – оригинальный и самобытный писатель. Хотя очень плохой. Местами гадостный, местами смешной. Иногда страшный.