Фатальное трио (СИ) - Белова Юля - Страница 31

Я бросаюсь к двери и выскочив в коридор оборачиваюсь. Директор совершенно спокойно смотрит на меня и с состраданием говорит:

— Зина ударилась. Ну зачем же вы так, Алиса Вадимовна…

Шут. Глаза, правда, у него такие… медвежьи, как у тех парней из бара. Да что ж за жизнь у меня. Что им надо-то всем!

— Если кому скажете, вас же и обвинят. Вот и Зинаида Михайловна подтвердит, что вы сами виноваты…

Я хлопаю дверью и бегу. Скорее, скорее отсюда! Завтра же подам заявление об уходе. Об уходе? А заявление на директора за попытку изнасилования? Не-е-ет! Ни за что! Скорее, скорее отсюда! Доказать не смогу, только опозорюсь. Бегом, бегом!

Меня колотит. Руки и ноги трясутся. Я оборачиваюсь. Коридоры пустые, музыка и шум дискотеки отражаются от стен и окон безмятежными радостными волнами из мира, где ничего страшного произойти не может.

Я забегаю в пустую учительскую, хватаю сумку и плащ и замечаю в зеркале своё отражение. Ужас! Достаю влажную гигиеническую салфетку и протираю лицо, стирая размазанную косметику. Потом пытаюсь хоть как-то пригладить волосы.

В этот момент дверь в учительскую открывается и я в ужасе оборачиваюсь к ней. На пороге завуч.

— Алиса, с вами всё в порядке?

Должно быть, она замечает ужас в моих глазах и смотрит обеспокоенно.

— Да… — неуверенно отвечаю я.

— Вы очень странно выглядите. Точно ничего не случилось?

Я сглатываю, не зная что ответить.

— С Кузьмищевым поругалась, — говорю первое, что приходит на ум.

— А он разве здесь? Это странно.

Я киваю.

— Наталья Степановна, вы меня извините, я побегу.

Она отступает, освобождая мне дорогу.

— Вы можете всё мне рассказать. Я помогу. Но только если буду знать, с чем нужно помочь.

— Спасибо вам, — я низко опускаю голову и, не глядя на неё, выбегаю из учительской.

Спокойный и дружелюбный охранник на выходе кивает на прощание, и я выскакиваю за дверь.

Джип Роба здесь. Сколько же он меня ждал! Говорила же ему… Лучше бы я на такси поехала, сейчас тоже будет расспрашивать что со мной.

— С директором поругалась, — сразу, предупреждая все вопросы, говорю я.

Он внимательно смотрит на меня и ничего не говорит. Я забираюсь в машину.

— Я смогу помочь, — говорит он, когда мы отъезжаем. — Ты можешь рассказать мне всё.

Вот прямо всё? Я злюсь. Знаю, он совсем не виноват, но всё равно злюсь.

— Ты как завуч наш, Наталья Степановна.

— Расскажи, почему ты плакала.

— Я не плакала, просто… косметику стёрла.

— Почему?

— Да задрал уже козлище.

— А чего хочет от тебя?

Я немного зависаю, не зная, что сказать

— Не знаю, — наконец, устало выдыхаю я. — Придирается, уволить грозит. Устала, не хочу о нём думать.

Но не думать не получается. Только о нём и думаю, он прям из головы не выходит, урод.

— Хочешь, я останусь у тебя?

Я пару мгновений соображаю, что ответить, и Роб снова говорит:

— Или наоборот, могу уехать, чтобы ты просто легла и уснула. Похоже, тебе действительно надо отдохнуть.

Я благодарно кладу руку ему на бедро и киваю.

— Прости, ты прав. И спасибо.

***

Когда я выхожу из душа, способность соображать частично восстанавливается. Я завариваю чай с ромашкой и выпиваю таблетку от головной боли. Всё, теперь в постель. Закрываю глаза, и сразу вижу лицо директора и мелькающие картинки сегодняшних событий. Пора, похоже, покупать снотворное.

Я считаю слоников и барашков, но сон не идёт. Тогда беру в руку телефон, нахожу на ютубчике подборку милых котиков и бездумно смотрю на их проказы. Через некоторое время глаза начинают слипаться и я уже почти погружаюсь в сон, как с резким звуком приходит сообщение.

Я в ужасе откидываю одеяло и резко сажусь на кровати. Это от Козлища.

29. Очень странные дела

Я смотрю на телефон, как на что-то ужасное и не решаюсь прочитать пришедшее сообщение, будто оттуда выскочит сам козлище и тогда меня уже никто не спасёт. Наконец, я заставляю себя открыть мессенджер, иначе о том, чтобы заснуть и речи быть не может.

«Уважаемая Алиса Вадимовна, полагаю сегодняшний инцидент всё поставил на свои места и вам стало окончательно ясно, что ваши сексуальные домогательства не будут иметь на меня никакого воздействия. Я, как порядочный человек, не буду предавать это огласке, тем более, что ваша репутация в моральном смысле и так не безупречна. Я имею в виду отсутствие семьи и постоянную смену любовников. Словом, я прошу вас остановиться. Напоминаю вам также, что все ваши нарушения трудового договора задокументированы. К счастью, сегодня Зинаида Михайловна видела всё собственными глазами и может выступить при необходимости в качестве свидетеля. Так что ваши угрозы написать на меня заявление в полицию кажутся нелепыми и несоответствующими ситуации. Советую как следует подумать о своём поведении. Сообщаю также, что если вы решите уволиться по собственному желанию, возражать не буду. С уважением, Кузьмищев»

Что?! Мои сексуальные домогательства?! Я несколько раз перечитываю сообщение, прежде чем до меня доходит истинный смысл написанного. Он предупреждает, что в случае, если я решу его обвинить, ничего не выйдет. И тогда увольнения со скандалом мне не избежать, а так он меня отпустит по собственному желанию.

Признаюсь, я боялась, что не смогу так легко из этого выпутаться. Подобный расклад меня даже устраивает. Конечно, найти работу сейчас будет почти невозможно, но я всё равно не смогла бы остаться и планировала подавать завтра заявление. Значит, так тому и быть. Обдумав всё это и успокоившись, я быстро засыпаю.

***

Утром я приезжаю в школу пораньше с уже написанным заявлением. И хотя за окнами солнечный свет, как бы испепеляющий силы зла и обещающий безопасность, я долго стою перед дверью директора и размышляю, что делать.

Заходить к нему и оставаться наедине в замкнутом пространстве совсем не хочется. Я, конечно, могу оставить дверь открытой, но что помешает ему закрыть её? Если встанет из-за стола, сразу выбегу в коридор. А может кого-то попросить передать заявление? Нет, он скажет, чтобы я зашла лично…

Я не могу решить, как поступить и так и стою с поднятой для стука рукой. В этот момент из учительской вылетает Зинка и бежит по коридору. Поравнявшись со мной, она вдруг останавливается и я замечаю, что её лицо в слезах.

— Что ты всё ходишь за ним, что тебе нужно! У тебя же всё есть, а тебе мало! — Плаксиво голосит она. — Нет его, будто не знаешь! Будто не ты к нему убийц послала! Змея! Ну а я-то что тебе сделала? По миру пустить меня хочешь?!

— Зинаида Михайловна, — раздаётся строгий голос. В дверях учительской стоит завуч. — Прекратите, пожалуйста, истерику. Вас ученики могут услышать. Алиса Вадимовна, зайдите ко мне.

Зина затыкается и размазывая по щекам слёзы убегает, а я иду к завучу.

— Здравствуйте, Наталья Степановна. У Зинаиды Михайловны что-то случилось? Она чем-то очень расстроена.

— Да, кое-что случилось. Кузьмищева хулиганы избили, едва жив остался.

У меня челюсть отвисает.

— Вышел вчера вечером с собакой погулять и недалеко от дома на него напали. Так что до конца учебного года вряд ли мы его увидим.

— А почему напали? Ограбить хотели?

— Неизвестно. Наркоманы, наверное.

Я удивлена, но совсем не огорчена. Да и с чего бы! Напротив, я внутренне радуюсь, что справедливость есть и мысленно благодарю вселенную.

— Замещать его буду я, — продолжает Трегубова.

— Тогда я это вам отдам, — говорю я и протягиваю заявление.

— Что это? Почему? — удивлённо пробегает она глазами листок.

— Кузьмищев вчера велел написать.

— Странно, — завуч снимает очки и внимательно смотрит на меня. — Вообще-то он звонил мне полчаса назад. Про ваше увольнение и словом не обмолвился. Наоборот, попросил вернуть вам всё, что было отдано Зинаиде Михайловне. Сказал, что переоценил её возможности. Этим, собственно, и объясняется её мрачное настроение.