Фатальное трио (СИ) - Белова Юля - Страница 30

— Нет уж, не всё! — Меня вдруг злость берёт, — давай, уж, сказал «а», говори и остальные буквы.

— Да особо и говорить нечего. Он везде появлялся с этой певицей и нередко с другими женщинами, причём от почти детей до дам в возрасте. Ну и стали доходить разные неприятные разговоры о нём.

Я опускаю голову. Вот же скотина этот Яр!

— Ну видишь, — говорит Роб, — я знал, что ты расстроишься. Не хотел говорить.

Зачем же тогда сказал? Мне действительно становится грустно, опять появляется тяжесть.

— Жалеешь, что ты со мной? — спрашивает он.

Я некоторое время раздумываю над вопросом, а потом поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

— Нет, — говорю я, — жалею, что все эти годы я была с ним.

***

Роб привозит меня домой рано утром. Мне нужно переодеться, подготовиться и отправляться на работу.

— Я могу подождать, а потом подкину тебя до школы, — говорит он.

— Не нужно, мне ещё надо закончить проверку домашних. Поезжай, я сама доберусь без проблем.

— Ладно, тогда я поеду. Вечером заеду за тобой в школу. Поедем ужинать. Покажу тебе интересное место.

— Извини, но сегодня не получится.

— Возражения не принимаются, — хмурит он брови. — Во сколько ты заканчиваешь? Я приеду.

Его глаза становятся холодными и замерзают. Понятно. Своеволия он не любит.

— Сложно сказать. Сегодня в школе вечеринка, будет дискотека. Я обязана находиться там до самого конца, а это может быть и одиннадцать вечера. Заранее неизвестно.

— Скажи, что не придёшь! — Заявляет он.

— Ты что! Надо мной и так уже угроза увольнения висит. Не хватало ещё замечание или выговор схватить. Не могу.

Вижу, что Роб крайне недоволен, но он ничего не говорит, молчит.

— Ну не сердись, — улыбаюсь я, — ты же не маленький мальчик, понимаешь, что у нас есть различные обязательства, которые приходится исполнять.

Он выглядит крайне раздосадованным, сверкает глазами и продолжает молчать. Наконец произносит:

— Сегодня в десять вечера приеду за тобой в школу. Останусь ночевать у тебя. Еду привезу с собой.

Не ожидая ответа и не говоря больше ни слова он поворачивается и выходит. Мда… Характер тот ещё…

***

Школьная вечеринка в полном разгаре. Время уже половина десятого, а расходиться, похоже, никто не собирается. Я думала, в случае чего смогу улизнуть по-тихому, но сегодня сам козлище здесь и уж точно будет следить за мной до самого конца.

В зале шумно, грохочет музыка, мигают и ослепляют огни и огненные лучи. Я смотрю на школьников и чувствую, какие здесь кипят страсти, рушатся и зарождаются любовные истории. Я с ними на одной волне, я их понимаю, ведь в моём сердце сейчас тоже бушуют ураганы.

Роб мне не звонил. В общем-то я и не ждала, ведь пока мы в самом начале нашего пути и ещё не имеем общих привычек или традиций. Но позвонить, вообще-то мог бы.

Я решаю сама позвонить ему и сказать, что к десяти, скорее всего, мероприятие не закончится, чтобы он не ждал понапрасну. В зале шумно, поэтому я выхожу в тёмный коридор и делаю несколько шагов.

— Уже уходите, Алиса Вадимовна? — слышу я ненавистный голос.

— Нет-нет, я здесь, никуда не ухожу, просто позвонить надо.

— Всё-то вам что-то надо, да? А то, что дети без присмотра педагога остаются это как, нормально?

— Да я же на минутку вышла, там ведь и другие педагоги остались. Физрук там.

— Ну-ну, — говорит директор, — понятно. Подойдите-ка на минуточку, Алиса Вадимовна. В глаза вам взглянуть хочу.

Да когда ж ты уже отцепишься от меня, козлище поганое! Я нехотя опускаю телефон и подхожу к нему ближе. В ту же секунду он открывает дверь в классную комнату и вталкивает меня в тёмное помещение.

— Вы что! Анатоли… — успеваю вскрикнуть я, как он меня перебивает.

— Заткнись, — шипит он, — тихо!

Меня обдаёт душной волной перегара, табака, пота и дешёвого парфюма, и я с ужасом чувствую, как по груди шарит его рука.

28. Сатир разбушевался

Нет, это мне точно снится. Время неправдоподобно замедляется. Разве может такое произойти на самом деле? Вот, например, эта газоразрядная лампа на потолке. Она будто пытается зажечься, но ей не хватает сил, и она натужно и безрезультатно едва слышно звенит и чуть вспыхивает, не давая ни капли света. А может, это что-то звенит и слепо вспыхивает в моей голове? Я уже не знаю…

Какой-то дикий и неправдоподобный бред! Да вот только горячее сопение, перегар и рука, сжимающая мою грудь кажутся совершенно настоящими.

— Вы с ума что ли сошли, Анатолий Евгеньевич?

Директор резко разворачивает меня к себе и пытается поцеловать.

— Сошёл-сошёл, не трепыхайся, давай.

— Да что вы делаете!

Он кладёт руку мне на затылок и притягивает к себе. Я понимаю, что это уже не шутка и пытаюсь вырываться, но он хватает меня за волосы.

— Не дёргайся ты! — жарким шёпотом хрипит он. — Вот так, сюда!

Второй рукой он задирает мне юбку и, путаясь в складках, лапает бедро, ягодицы и пытается просунуть пальцы в трусы. Я отчаянно верчусь и пытаюсь его оттолкнуть.

Тогда он тянет меня за волосы и я падаю на колени, а он пытается занять позицию прямо передо мной. В темноте и суете ничего не видно, но мне уже ясно, что происходит.

— Ну значит вот так тогда, — тихо бормочет он, — раз так больше хочешь, я не против.

Мною овладевает страх и беспомощность, я будто, как когда-то в детстве, сделала вдох под водой и впустила воду в лёгкие. Так же, как и тогда я теряю голову и беспомощно и беспорядочно молочу руками в попытках выплыть, но вместо спасения ощущаю, надвигающуюся тьму и дикую панику.

— А ты мне сразу понравилась, бунтарка. Давай, покажи себя, не стесняйся. Я оценю. Ты у меня учителем года станешь.

Я слышу звук расстёгивающейся молнии и ощущаю накатывающее душное облако из запахов его тела и крепкого парфюма. От руки директора несёт застарелым табаком. Он касается моего лица, нащупывая губы.

К страху добавляется отвращение и гадливость и я что есть сил сжимаю челюсти, чтобы ничто не могло проникнуть в мой рот.

Какое-то время мы боремся и я отчаянно сопротивляюсь, но чувствую, что он постепенно одерживает верх. Рука на моём затылке притягивает меня всё ближе к его паху. Козлище разгорячён, он чувствует близость моего лица и уже торжествует победу.

— Ну, давай-давай — Приговаривает он, — сделай папочке приятно. Ты сделаешь, сделаешь. И помалкивать будешь, не то я тебя так уволю, что никто уже не возьмёт. Это я могу, это я легко…

— М-м-м-м! — Мычу я, пытаясь безуспешно вырваться из его рук.

— Молодец, молодец. Ты же славная девочка, да? получишь обратно все часы. Будешь нормально зарабатывать. Не нужно будет новых любовников заводить, да? Ты запуталась. А я помогу.

Я дёргаюсь, пытаясь не сдаваться.

— Давай-давай же, ну! Чувствуешь папочку?

Я чувствую, осознаю, что меня накрывает паника, потому что я не знаю, что делать, а козлище напирает и напирает. И тут я слышу звук хлопающей двери и на мгновенье теряю зрение от ярко вспыхнувшего света.

— Да ты! Да ты! — раздаётся сдавленное кудахтанье. — Ах ты ж курва ненасытная! Ах ты ж нимфоманка! Мало тебе своих мужиков! На чужих рот открываешь! А ты козёл похотливый, молодую сучку захотел?! Блядовитый ж ты сатир, а!

Не успеваю я разобраться, что всё это значит, как на меня набрасывается Зинка и вцепляется в волосы! Да вы совсем что ли свихнулись все?!!! Она начинает меня валтузить и таскать из стороны в сторону, а козлище, вроде отдирает её от меня. Я не понимаю, что происходит.

Они что-то кричат, хрипят и завывают. Настоящий шабаш. Вдруг, я чувствую, что руки, тянущие мои волосы вздрагивают и разжимаются. Я тотчас отшатываюсь, пячусь и вскакиваю на ноги. Зина стоит прижав руки к лицу и тоненько воет.

Козлище поглаживает её по плечу и недовольным голосом уговаривает:

— Ну всё-всё, прекращай, не плачь. Даже синяка не останется. Сама ж виновата.