Паладин. Том 3 (СИ) - Васильев Валера - Страница 28

— Разве я так сильно перебежал ей дорогу?

— Ну… Смотри, та Пахмэ, которую ты призвал, во-первых, мешала «искренней» любви героя и принцессы. Это же такой каконичный сюжет!

— Каноничный.

— Нет, каконичный. Дальше, у той эльфийки, что ты по сути убил, тоже по сценарию игры богов должен был быть возлюбленный. Более того, еще и дети. Но ты убрал её раньше, чем это вообще произошло. Ну а дальше призванный тобой дух мщения активно мешал свадьбе, сожрал аватара Анутати, и все-таки убил принцессу сразу после обряда. Трагично, но Анутати любит романтику и счастливый конец. Этого ей хватило, чтобы записать тебя в блокнотик.

— Хорошо. Тогда… Какова моя роль в твоих планах?

— Ха. А ты нагл. Впрочем, я же обещала. Знаешь, у меня нет планов. Мне понравилось, как ты смог адаптироваться. Маг в космосе практически бессилен, говорил ты сам себе. Но стоило возникнуть опасности, как ты тут же повернул ситуацию в свою сторону. При помощи той самой бесполезной «магии». И тут уж прости, когда ты согласился стать моим паладином, я несколько пошалила в голове Иглы.

— Заставила её влюбиться в меня?

— Неа. Я ускорила то, что шло изначально. Она довольно быстро привязалась к тебе, не заметил? Вот это я и поправила. А остальное — лично её заслуга. Скажем так — за время игры богов вы бы все равно стали бы семьей. Это прописано в книге судеб. Так вот, к твоему предыдущему вопросу. У меня нет планов ни на одного из последователей. Ты — просто человек, живущий на моем поводке. Если ты будешь мне нужен — я подтяну тебя, а не нужен — так бегай. Считай меня старой кошатницей, собирающей бездомных котов просто для души.

— Что-то ты больно откровенная.

— Это тоже имеет свой смысл. Если додумаешься — молодец, ну а нет… намекну получше. У тебя еще есть вопросы?

— Да. Зачем тебе Сестры?

— Для твоего гарема!

— ПФ!!

— Шучу. Они — продукт человеческого безумия. А я предпочитаю держать такие игрушки при себе. На их повторения не смотри — они лишь подделки. Настоящие Сестры, прототипы с твоего крейсера — вот настоящее безумие науки. Хотя… Давай ты сам это все увидишь, м?

Она достала из зонтика еще одну бутыль. С абсолютно черным напитком, но в нем будто мерцали зеленые искры. Подождите… Пока я соображал, Маднесс налила напиток в появившуюся в её руке стопку и протянула мне.

— Это не просто безумие. Это чужие чувства, чужие воспоминания. Напиток очень редкий, ведь существо должно отбросить себя прошлого. Выпей.

Видимо, не отвертеться. Я вздохнул, и принял напиток, как горькое лекарство. В глазах помутнело…

Я оказался в каком-то белом блоке с минимальным цветовым оформлением. Но цвета буквально резали глаза. А передо мной была… Игла! Но у нее был другой взгляд. Живой. Любопытный. А на лице играла улыбка. Справа раздался голос.

— Объект 1, к испытательному стенду.

— Агась!

Жизнерадостно соскочив, Игла помчалась к стенду. Небольшой аквариум, с хомячками. Судя по недоумению Иглы, она не понимала, что происходит. Причем у меня в голове всплыли имена. Пушистик и Хрумка. И они были питомцами Иглы, с которыми она любила играть.

— А зачем тут Пушистик и Хрумка? Я должна их защитить?

Ведущий ученый улыбнулся, и достал Пушистика из аквариума. После чего положил в ладони Иглы. Она радостно захихикала, поглаживая хомячка. Хомячок был рад её видеть, и просто бегал по её ладони, обнюхивая.

Ученый встал на одно колено, чтобы сравняться с радостной Иглой, и с улыбкой произнес:

— Убей его.

Я увидел, как мир вдруг посерел. Видимо, цвета здесь — это настроение.

— У…убить?! Но зачем?! Он мой друг! Я не хочу…

— Объект 1, молчать!

Появились черные тени. Мир будто стал черно-белым. И ученый был самым темным пятном. Но при этом я все еще мог определить цвета. Что тут происходит? И почему я чувствую такой страх? Страх не за себя, а за кого-то другого…

— Убей его. У тебя есть оружие.

— Но…

— Никаких но!

Я видел, как малахитовые глаза Иглы испуганно смотрели на ученого. Зрачки от страха сжались в одну тонкую линию. И я видел… слезы. Слезы у моей непробиваемой Иглы!

— Я… Беги, Пушистик!

Она кинула хомяка в сторону вентиляции. Однако автоматическая система безопасности выставила бластер и выжгла хомяка. Я почувствовал, будто внутри все упало. Слева от меня Игла упала на колени, в отчаянии. Ученый хмыкнул.

— Хорошая смерть. Быстрая.

Он достал Хрумку, и попытался положить в ладони Иглы… вот только та в ужасе отшатнулась.

— Нет! Нет, я не хочу! Они мои друзья! Ни за что, нет!

— Объект 1! Или ты выполняешь приказы, или придется применять меры!

Игла скрипнула зубами. Меры, да? Опять электрошоковая терапия, болевая терапия? Когда на нее натягивали костюмчик, который бил током КАЖДУЮ клеточку её тела? Чтобы, как выразились ученые, повысить устойчивость к боли?! Да плевать! Они могут сломить её тело, но не дух!

— Объект 1, исполнить Приказ 19!

И меня, и Иглу будто пронзили молнией. Нанизали на нить, сделали марионеткой. Как это еще описать? Деревянным шагом Игла подходила к ученому, подставив ладони. Зрачки бегали, ища выход из ситуации. Но выхода не было.

— Ты плохо себя вела. Поэтому — перекуси ему шею.

Ужас и паника бушевали в душе Иглы, но тело уже наклонялось, открыв рот и схватив хомячка. По щекам моей убийцы текли слезы. Раздался хруст, и хомячок обмяк. Перелом шейных позвонков.

— Молодец. Иди в свою камеру.

Воспоминание смазалось, и тут же будто перетекло в другое. Камера, по сути — небольшая, как туалет, комната. Маленькая кровать, туалет, тусклая лампа. Цвета вернулись, но как-то потускнели. Вдруг дверь открылась. Молодой аспирант ставит небольшую корзинку на пол.

— Ты хорошо себя вела, Объект 1! Поэтому тебе разрешили жить вот с этим красавцем.

Корзинка открылась, и оттуда вылез кот. Хороший, красивый кот с антрацитово-черной шерстью. Он мгновенно начал ластиться ко всему, что видел, а оказавшись в руках Иглы, вообще начал её облизывать. Весело хмыкнувший аспирант пожелал удачи, и ушел, забрав корзинку. Мир вновь начал набирать цвета. Воспоминание смазалось, и вновь перетекло в испытательный стенд. Антрацит — так был назван кот, был распят при помощи химических зажимов. Он жалобно мяукал, строил глазки… Но ведущему ученому было плевать. Я не выдержал, и попытался вмазать ему кулаком… но это всего-лишь воспоминание. Мой кулак прошел сквозь него, не встретив сопротивления. А Игла уже понимала, к чему все идет. В её глазах стояли слезы.

— Зачем вы это делаете? Он же хороший! Он никому не причинил вреда! Я не выпускала его из камеры! Он правда… хороший…

— Это неважно. Ты должна следовать приказам. Ну а за твое плохое поведение… Убивать будешь швейной иглой. Если сломается — твои проблемы. Убей.

— Но…

— Убей его, Объект 1!

Игла взяла с подноса рядом швейную иглу, и медленно подходила к коту. Он увидел хозяйку, и радостно замурлыкал. Я опять видел слезы на лице моей убийцы. Но она собралась и воткнула иголку прямо в сердце кота. Он еще несколько секунд истекал кровью, жалобно мяукая. А после и агонизировал. Мир окрасился только в тона черного. Все это время Игла плакала.

Воспоминания поплыли стремительнее. Игле каждый раз под предлогом «хорошого поведения», или «договорились с начальством», или еще сотня причин, давали питомца. И как на зло, они все были чрезвычайно ласковыми и добродушными. И в конце концов Игле приходилось их убивать. С каждым таким убийством мир становился только черней. В какой-то момент, увидев очередного котенка, Игла сказала:

— Он умрет. Зачем мучить? Убью сейчас.

Ей запретили убивать кота. Однако и привязанности уже и не было. Игла практически не заботилась о нем, а когда пришла пара «испытания», она без заморочек метнула швейную иглу в глаз, пробив мозг и вызвав мгновенную смерть. Ученый похлопал.

— Хорошая работа. Можешь идти в камеру.

А я пытался понять чувства Иглы. Их… не было. Как будто она живой труп. И её ведут лишь приказы да инстинкты. Человечность была выжжена. Видимо, над ней издевались еще больше, но я этого не увидел.