Целитель, или Любовь с первого вдоха (СИ) - Билык Диана - Страница 32

До отчаяния хочется спрятаться от рук Аверина. Потому что они теплые, мягкие и надежные.

— Ты дрожишь, — говорит Давид. — Замерзла? Воду горячее включить?

Я ничего не вижу из-за мыла на голове. Оно ползет по лицу, стекает по лба и попадает на глаза.

— Подай мне душ, я сама смогу помыться, — протягиваю руку, пытаясь нащупать бортик ванны.

— Нет, — чужая ладонь нажимает на плечо, — нельзя. Ты сорвешь сильнее, не двигайся. Я сам все сделаю, а ты просто расслабься.

Если бы это было возможно рядом с ним.

Даже в таком состоянии, когда едва могу двигаться, чувствую, как разливается по мышцам горячий огонь, заставляя меня дышать чаще.

Давид включает душ и осторожно смывает с волос мыльную воду. Я так и не открываю глаза, потому что мне страшно заглянуть в эти синие колодца, способные утопить. Он дышит тяжело и дрожь его рук передается мне, но я не комментирую, жмурюсь и подрагиваю от елейных прикосновений.

Но когда мочалка касается моего плеча и плавно скользит вниз, я распахиваю глаза и перехватываю его руку.

— Нет.

Он смотрит неотрывно, пронзает меня, будто в душу заглядывает.

— Да, Арина. Я всего лишь врач. Неужто так сложно понять это?

— После всего, что было, Давид, — срывается с губ, — сложно.

— А что было? Пару поцелуев и…

— Прекрати. Я сама могу, — пытаюсь убрать его руку с намыленной мочалкой, но личный изверг усмехается и уводит руку в сторону, а я не дотягиваюсь. Лишнее движение вызывает новые прострелы, зажимает поясницу, что только-только начала хоть немного расслабляться. И я сдаюсь. Роняю руки в воду, окатывая Аверина брызгами.

— О, спасибо, так намного легче работать с пациенткой, — усмехается этот змей, ведет мочалкой по плечу, цепляет верх груди, но до сосков не добирается, тут же поднимается и ласково протирает шею. Запрокидывает мою голову второй рукой, а я судорожно сглатываю. Это немыслимая пытка.

— Ты меня так драишь, будто я в помоях искупалась. От меня так плохо пахло?

Он замирает, стискивает мочалку, проливая на меня прохладную пену, а затем взрывается искрящимся хохотом.

— Напротив, Ласточка. Ты так вкусно пахнешь, что мне скулы сводит от желания, но ты же запретила приставать. Вот, терплю, — он роняет взгляд, а я понимаю, что он все это время сидел рядом с ванной на коленях, и я не видела его полностью.

— Извращенец…

— Нет, я просто голоден, и чтобы ты не искушала меня, буду тебя драить до красна каждый день, — он хмурится, но как-то игриво. — Утром, днем и вечером, потому что иначе свихнусь.

— Ты ко всем пациенткам относишься так… особенно?

Он легонько щелкает меня по носу.

— Подловила. Думаешь, я такой испорченный, да? Увы, так и есть, — мочалка касается соска, пена прячет его, а следом за мягкой губкой бегут, как мотыльки, пальцы, раскатывая по коже что-то похожее на эйфорию. Я бы потянулась за ощущениями, если бы не спина, приходится прикусить язык и снова закрыть глаза.

— Тогда делай это быстрее, — голос предательски хрустит, снижается до неузнаваемости.

— Я только учусь, не торопите меня, госпожа Ласточкина, — Давид перемещает губку ниже и поглаживает живот. Вода хлюпает и растекается от его движений в стороны, а между ног приятно тянет от предвкушения.

Сколько бы я не отпиралась, у меня слишком давно никого не было, и тело томительно требует разрядки, а я не осмелюсь попросить. Только не Аверина. Он привяжет меня к себе, а потом выбросит. Снова.

— Держись за бортик, — мягко просит мужчина и, когда я слушаюсь и приоткрываю глаза, крепко обхватывает голень, проводит мочалкой от носка до колена, плавно перетягивая по коже мыло, выше, еще выше по бедру и, минуя критическую точку ниже живота, берется за другую ногу. Проделывает с ней тоже самое. Он просто мылит меня, а я сгораю от стыда и необузданного желания. Не могу двигаться, спина взрывается от малейшего шевеления, но ласковые вязкие прикосновения вытягивают из меня что-то такое, чего я и сама никогда в себе не замечала. Низменное желание обхватить его ногами, позволить войти на всю длину, взять меня жестко, яростно… чтобы не хватало дыхания, чтобы нам обоим было мало.

— Ты точно замерзла, — шепчет Давид, опуская вторую ногу в воду. — Ничего, сейчас согреем, — привстав, он подхватывает меня под шею и колени и без всяких усилий вытаскивает из воды. Намокает сам, по кафелю растекается лужа, но Аверину будто плевать — он опускает меня на пол. Очень осторожно, приседая, контролируя каждое движение, заглядывая в глаза, будто считывает в глубине зрачков, больно мне или нет, а затем укутав меня в махровый халат, все-таки уносит из ванной комнаты в тихую темную спальню.

— Где малыши? — шепчу я, прижимаясь к его сильной шее, разрешаю ему себя раздеть снова, помочь с длинной неопознанной футболкой, что на влажное тело неохотно надевается, и уложить на прохладные простыни. Сон стремительно подбирается, я не могу его отогнать, как ни пытаюсь. Не спала несколько суток из-за боли, а теперь из меня словно вытащили позвоночник и бросили на перину.

— Я тебя сейчас уложу и к ним вернусь, не переживай, — что-то в его голосе такое родное и теплое, что я невольно прикрываю глаза и облегченно выдыхаю. После горячей ванны и правда стало легче. Или от теплых рук, что будто закрыли меня от внешнего колючего мира…

Не особо помню момент, когда уснула, просто выключилась и все. Позже мне чудилось, что кто-то забирается наглыми ручонками под одеяло и пытается пощупать мои ягодицы, приподнять край футболки, но я все равно не могу проснуться. Сон настолько крепок, что получается только вяло отмахнуться и снова провалиться в забытье.

Давид. Наши дни

Она спит так сладко. Посапывает, прячет холодные ладони под подушкой и морщится. От боли морщится, потому что повернуться поудобней с прострелом — ну это как танцевать балет на стекле.

Возвращаясь в комнату, проверяю детей. Они уже разобрались с телевизором в гостиной, смотрят мультики, обнявшись и прижавшись друг к другу. Услышав, что я иду, вскидывают головы и смотрят настороженно, но с надеждой.

— Пиццу и мороженое? — спрашиваю я и тянусь за телефоном.

— А можно? — с сомнением уточняет Миша, а Юла только в ладоши всплескивает и кивает. Быстро-быстро.

— Все можно, — присаживаюсь рядом и откидываюсь на спинку дивана.

Как же тепло осознавать, что они в безопасности и рядом со мной. Если бы Мишка не позвонил, если бы я не успел, куда бы они пошли, где бы грелись и что ели? Чем Арина думала? Не думала. Она просто привыкла, что никто ее не защищает и не придет на помощь. И моя забота ей в новинку.

Листаю товары в интернет-магазине, выбираю все, что может пригодиться на день-два. Зубные щетки, халаты, спортивные костюмы для малышей и мамочки, зимние куртки, варежки и шапки. Для Юлы заказываю теплые колготки, размер я помнил с прошлых покупок, и пышное платье — просто понравилось и захотелось побаловать. Добиваю из вещей носки, футболки разных цветов, несколько худи. Из продуктов беру пиццу, сначала четыре штуки, а потом меняю на шесть. Я тоже голоден, как волк. Здесь отель не вип-класса, ужина в номер нет, а выйти сейчас в кафе мы не сможем по очевидной причине. Что-то выбираю из напитков, отмечаю галочки напротив килограммового мороженого и не забываю взять пиалы к нему и чайные ложки. В аптеке быстро отмечаю нужные лекарства и, вбив адрес, оплачиваю онлайн. И только тогда прикрываю устало глаза.

— Давид, — кто-то треплет меня по плечу, — там в дверь стучат.

Я не сразу понимаю, где нахожусь. Под боком сопит девчонка, прижавшись к моему бедру, а Миша сонно трет глаза и показывает в сторону.

Мобильный, что завалился в щель дивана, взрывается входящим. Осторожно встаю, Юла соскальзывает на подушку и, скрутившись калачиком, сладко причмокивает губками.

Звонок из магазина.

— О, быстро доставили, хороший сервис, — принимаю вызов и иду к выходу.