Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана - Страница 19

— Ренат, п-пожалуйста, д-дай мне несколько дней. — От плавных, поступательно-входящих движений и подрагивающего в моей руке органа у меня заплетался язык. — Я… обещаю. Отпусти. По-жа-луйста…

— Нет. — Он отпрянул, убрал руки, чтобы перехватить меня и бросить на постель. Как перышко. — Ты моя жена. Я тебя хочу сейчас.

— Я не хочу тебя! — попыталась отползти назад, перебирая локтями, но сапог зацепился за покрывало и затормозил движение. Я запуталась, перевернулась, дрыгала ногами, чувствуя, как жестко вцепились в мои бедра руки мужа.

— Это и не нужно, — грубо отрезал он, рванув меня на себя. — Потерпишь. Ты ведь ради денег замуж шла и понимала, что тебя ждет, — рука обожгла ягодицу легким шлепком, отчего я закричала и захлебнулась новыми ощущениями. Пока хватала воздух ртом, Ренат меня прижал к кровати и перевернул к себе лицом, лег сверху, обездвижил.

— Урод! — запротестовала я, уклоняясь от поцелуев, кусая его и выворачивая руки из плена до хруста. Уже не чувствовала боли, боролась из последних сил и понимала, что еще два-три вдоха, я проиграю.

Волгин привстал, съехал вниз, придерживая мои кисти без особых усилий одной ладонью, схватил мою лодыжку, а я ударила свободной ногой по его руке, хотя метила в лицо, но муж увернулся. Громадный медведь, но быстрый, как тигр.

Я потянулась, чтобы впиться в его волосы, но меня бросило на матрац, вмяло в него, выбивая воздух из груди.

— Еще раз так сделаешь, я тебя свяжу и все равно трахну.

— Свяжи! Я не дамся тебе добровольно! — мне хотелось плюнуть в его рожу, но было страшно, что ударит… А мне с ним еще жить, пусть недолго, но все равно — я должна быть хитрее. Только все это зашло слишком далеко, остатки сил твердили мне смириться, подчиниться, ведь он красивый и привлекательный мужчина, но я не могла. Не могла!

— Не брыкайся! Так больнее будет, — в его голосе не было страсти, отчего-то мне казалось, что он преодолевает боль. Ренат поднялся, уперев колени по обе от меня стороны, скинул пальто, пиджак, спокойно стал расстегивать пуговицы на рубашке, не отрывая от меня глаз, а я дышала глубоко и набиралась сил для нового рывка.

Когда Волгин скинул с плеч рубашку и разорвал ее пополам, я замерла от ужаса. Он давно мог меня сломать, но не сделал этого.

— Ренат… прошу, — потянулась руками, чтобы себя прикрыть, сбросить стокилограммовую тушу с себя все равно не получится. — Я не хочу такой первый раз!

— Поздно. Будет уроком, что со мной играть нельзя, же-на, — он бросился вперед, крепко привязал мне руки рваной рубашкой к кованому изголовью кровати, отчего я задрожала и покрылась пупырышками. Соски превратились в камешки, а любое прикасание кожи или ткани вызывало во мне тысячи искр. — Я ненавижу строптивых женщин, Сеня. Запомни это, — налетел на губы, два три-глотка, оторвался и переместился на грудь, укусил сосок, чтобы побежать дальше, к животу и еще ниже.

Я выгнулась, дернула коленом и сильно ударила его в подбородок. Растяжки хватило перекрутить ногу и, пока Ренат приходил в себя, выбраться из-под тела мужа, но привязанные руки не позволили сбежать, только кости захрустели сильнее, заныли мышцы.

Волгин встал, его глаза горели, как два черных угля, потер ударенную скулу, хрустнул пальцами, а потом в один рывок расстегнул молнию брюк и скинул их вместе с трусами.

Я не успела толком что-то увидеть, как муж уже лег сверху и, сковав собой, развел мне ноги.

Ренат

Я был до отчаяния разозлен. Жаждал наказать Есению за то, что искушала, играла, но изначально планировала оттолкнуть, ссылаясь на мое обещание дать ей время. Наверное, во мне взыграло что-то звериное, необъяснимо острое и мощное. То, от чего не отмахнуться.

Желание.

Пробудившаяся страсть.

Вожделение.

Навалился на девушку всем весом, развел ей ноги, зажал перебинтованные руки над головой и придвинулся до горячего соприкосновения. Есения замерла, натянулась, как тетива, захрипела, глотая слова, хватая губами воздух.

А потом внезапно опала, будто сдалась, и отвернулась от меня. Нас разделяли какие-то несколько миллиметров, звенящие моей яростью и желанием погасить пламя, вырвать у жизни несколько секунд наслаждения, чтобы забыться на эти мгновения, почувствовать себя живым. Неуязвимым.

Шрамы на спине больно потянули, словно напоминание, что я несвободен, что я давно отдал свою душу и сердце, но тело, бренное тело, требовало разрядки.

Есения — моя жена. Будущая мать моих детей, и это не изменить, не перечеркнуть.

Она продалась. Она моя. Навсегда.

Сердце болезненно сжалось, выплеснуло в кровь новую порцию ненависти к себе.

Есения не Валери. Не та, кого мне хочется видеть рядом больше жизни. От этой куклы, что дышит в сторону и кусает губы, мне нужен лишь наследник, а лучше несколько. Это пока единственный выход из сложившейся ситуации. Я не имею права все потерять, все, чего добился тяжелым трудом. Мне придется изменять любимой, но покойной жене с другой. Я все равно иду на это ради Валери. Она поймет. Она простит меня. Дождется на небесах и выслушает.

Я буду в это верить.

Есения сильно дрожала, но больше не сопротивлялась. Лежала подо мной, как полено. Мертвое, сухое и безжизненное.

Хорошенькое начало семейной жизни.

Достаточно ласк и прелюдий. Я коснулся горячей точки собой, но прежде чем толкнуться вглубь, повернул лицо Есении, чтобы поцеловать, расслабить ее и смягчить удар.

Жена сильно жмурилась, из-под густых ресниц по румяным щекам катились крупные бусины слез, а губы беспрерывно шевелились: «Пожалуйста… Пожалуйста»

Да она же совсем ребенок. Девочка, которая к этому не готова. Да, зрелая, аппетитная, соблазнительная, но совершенно не опытная. Брагина вряд ли осознавала, к чему приведут ее заигрывания с таким мужчиной, как я. Мужланом. Деревенщиной, что внезапно разбогател.

Невинная? Не нужно было спрашивать, чтобы догадаться — все написано на ее лице.

Валери не была девочкой, когда мы встретились. Она полноценно утоляла мой мужской голод. Я привязался так быстро, что не заметил, когда оказался женат, а в моем небольшом доме с большим хозяйством и конюшней появилась справедливая хозяйка.

И я отстранился. Тяжело выдохнул в потолок, ослабил хватку рук, напряг мышцы, чтобы оттолкнуть свое тяжелое тело подальше. Жена вытянулась подо мной, как березка, но голову снова отвернула. Затряслась в беззвучных рыданиях, кусая до крови губы.

Я встал. Возвысился над Есенией черной горой, но девушка не шелохнулась. Так и лежала распростертая на кровати, будто сломанная.

Моя игрушка. Купленная жена.

Она прекрасно понимала, что ее ждет, и пережила бы это.

Но я умею ценить то, чем владею, и не собираюсь ее мучить. Нужно время? Я ей его дам, насколько у меня хватит сил.

Я молча оделся, не оборачиваясь на притихшую Есению, а после вышел в коридор и спустился к машине.

Когда я потянулся к ручке на двери, сухая рука вцепилась в мой локоть. Выкрутила руку, заставив обернуться вокруг себя.

Почему охрана не реагирует? Кто посмел ко мне так близко подступиться?

Передо мной стояла невысокая бабушка. Кудрявая, в вязаном коричневом берете и легком бежевом пальто, больше похожем на одежду моей прабабки.

Она вдруг свирепо уставилась на меня и зашипела:

— Иссушенный. Растоптанный. Несчастный. Не найдешь ты покой, если будешь идти по этому пути! Упустишь самое дорогое. Самое ценное потратишь. То, что могло бы вернуть тебя с того света.

Она говорила по-русски, очень чисто и без акцента, а я не мог двигаться. Казалось, что она силой мысли заставляла меня стоять и слушать.

Когда старческие губы перестали двигаться, меня отпустило. Я пошевелился и отпрянул на несколько шагов от ненормальной. После того, что случилось в спальне с женой, я никак не возвращался в спокойное равновесие.

— Вы обознались, — отряхнув пальто и избегая нового прикосновения странной старушки, я быстро пошел к авто.