Раб третьего принца - Евгения "Kimber" - Страница 6

Слышит, но вот ответить не может, губы не желают шевелиться, перед глазами темнота, а левая щека так горит от боли, будто её разорвали на куски.

— Я обязательно приду за тобой, жди…

Это последнее, что он услышал, перед тем как потерять сознание.

Глава 3. Третий принц

Рин проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо, и тут же встретился со встревоженным взглядом Нилса:

— Рин, наконец-то, ты долго не приходил в себя.

О чём это он? Юноша чуть повернул голову в сторону и всё его лицо пронзила острая боль. Вот теперь он вспомнил, что случилось: парень, договор, обещание, нож. Рин пробежался взглядом по тому, что было доступно зрению, не поворачивая головы. Его комната. Сколько же времени прошло, раз его успели найти и принести сюда? Юноша потянулся рукой к лицу, но ладонь Нилса тут же перехватила его.

— Не вздумай трогать! Там просто ужас. Такой огромный порез, от виска по всей щеке, почти до самого рта. И столько кровищи было… — парнишку передёрнуло. — Лекарь остановил кровотечение и пока просто перевязал, кажется, хозяин Лирм ждёт другого врача. Ты лежи, я быстро позову его. Только не теряй вновь сознание.

Нилс быстро вылетел из комнаты, а Рин всё же поднял руку и едва-едва коснулся скулы. Что ж, так было не очень больно, зато он понял, что всё его лицо забинтовано. Нилс вернулся через пару минут, за ним шёл один из хозяев борделя. Господин Лирм практически всегда находился тут, да он и жил в Нанпаре. Мужчина лет сорока, высокий и плечистый, хотя до местных охранников-мордоворотов ему далеко. Тёмные короткие волосы и такие же тёмные, вечно прищуренные глаза и нахмуренные брови. Рин вообще ни разу не видел, чтобы этот человек улыбался. Для каждого раба здесь он являлся самым опасным надзирателем, именно его они называли Хозяином. Сам же господин Лирм работал на вансера Ирвита – настоящего владельца Нанпара. Тот был уже очень стар, и за два года Рин видел его лишь однажды. Куда чаще здесь появлялся его сын и наследник — господин Комир: вот уж кто по-настоящему вызывал в рабах страх. Именно он придумывал для провинившихся самые изощрённые наказания, и если в глазах Лирма иногда проскальзывало сострадание, то Комир был абсолютно безжалостен.

— Ты, — господин Лирм посмотрел на Нилса, — поди вниз и жди лекаря, он вот-вот должен прийти. Проводишь его сюда. — Парнишка тут же выполнил приказ. Сам же хозяин присел в кресло у постели раненого. — Как же ты умудрился, Ринио?

Юноша открыл рот, собираясь ответить, но его тут же прошибло нестерпимой болью, на глаза навернулись слёзы и он прикусил губу, чтобы не вскрикнуть.

— Ты даже говорить не можешь… — вздохнул мужчина, — не надо, не шевелись пока. Дождёмся лекаря-колдуна.

Колдуна?! Рин вздрогнул. Они вызвали для него колдуна?! Нет… Нет! На такое он не рассчитывал! Если колдун вылечит его, то вся затея была напрасной! Неужели у него так и не получиться вырваться отсюда? Ждать долго не пришлось: не прошло и десяти минут, как Нилс привёл в комнату довольно молодого мужчину в тёмно-синем балахоне. Хозяин тут же встал и вежливо поклонился.

— Здравствуйте, господин колдун, — сказал он, — простите за беспокойство, но я вызвал вас осмотреть одного из наших мальчиков.

— Что с ним? — колдун бросил лишь мимолетный взгляд в сторону Рина.

— Ему порезали левую щёку.

Лекарь подошёл и, присев на край постели, протянул руки к Рину. Юноша тут же зажмурился, ожидая новой боли, но нет, руки мужчины очень осторожно и профессионально сняли с лица повязки, а болезненные ощущения были вполне терпимы. Рин вновь позволил себе открыть глаза. Одна из ладоней мужчины застыла над его лицом и светилась голубым. Это выглядело просто невероятно – он никогда прежде не видел, как люди колдуют. А глаза! Глаза колдуна действительно светились, как он и слышал, а ведь всего минуту назад они были совершенно обычными. Всё это продлилось недолго, и вскоре сияние погасло. Колдун повернулся к господину Лирму.

— Ну, что я могу вам сказать – прогнозы не утешительны. Рана глубокая, местами почти сквозная, задеты мышцы. Без хорошего лечения эта часть лица останется неподвижной, что скажется на улыбке и даже на речи паренька.

— Но вы можете это вылечить? И главное: сколько это будет стоить?

— Вылечить-то могу, но шрам всё равно останется, и довольно приметный. Да и цена не маленькая – пятнадцать тысяч золотых. Работы тут не на один раз.

— Пятнадцать тысяч?! — господин Лирм пораженно опустился в кресло, и так и застыл в нём на несколько минут. Рин его понимал, даже учитывая, что он был самым дорогим мальчиком, ему такие деньги зарабатывать придётся года три. — Нет, мы не можем столько потратить на раба, да ещё и если шрам всё равно останется… Ещё раз простите, что побеспокоили вас, господин колдун.

— Ничего, это моя работа. Раз так, предлагаю зашить мальчику рану, и я оставлю мазь для заживления, а ещё первые три-четыре дня советую давать ему настойку обезболивающего, иначе он не сможет ни питаться, ни хоть что-то сказать. И на счёт питания: пока только жидкая еда — жевать он ещё не скоро сможет.

— Что уж, зашивайте, — махнул рукой хозяин, а потом перевёл взгляд на Рина, — похоже придется подыскать тебе нового хозяина, для Нанпара ты больше не годишься. Жаль, очень жаль, Ринио.

«О, мне-то как… Радостно! Я всё-таки покину это место».

_

Рин откровенно начал нервничать – прошло две недели, а его незнакомец так и не появился! За это время его привычная жизнь кардинально изменилась. В первую очередь его переселили из личной комнаты в общую спальню на четвёртом этаже, так что теперь он жил вместе с мальчиками-прислужниками. Его никто не заставлял работать, но спустя неделю Рин сам взялся помогать на кухне, потому что, сидя без дела, в ожидании своей дальнейшей судьбы, он просто начинал сходить с ума. Анри при встрече с ним всякий раз ехидно улыбался и пытался всячески его задеть. Фразочки: «Ну что, красавчик, больше не такой гордый?» или «Интересно, сколько ты протянешь в простом доме утех?» — не особо трогали Рина. Он и сам знал, что его ждёт, если тот парень его не выкупит. Но ведь он обещал… И Рин продолжал покорно ждать, хоть надежда и таяла с каждым днем.

Раз в пару дней Тирт помогал Рину перевязывать и смазывать рану. Впервые увидев себя в зеркале, юноша ужаснулся. Длинный зашитый порез во всю щёку, опухшее лицо, и красная воспалённая кожа. Конечно, со временем всё это будет выглядеть не так страшно, но вот то, что он не мог двигать левой частью рта, его пугало. Рину вообще сложно сейчас давалась речь — каждое слово отдавалось болью, поэтому он всё чаще молчал.

Дня через четыре после происшествия, господин Лирм пришёл к нему с расспросами, и ему пришлось с огромным трудом рассказывать, что случилось, а после этого разговора он пролежал целый день, мучаясь от боли. Кажется в его легенду поверили, во всяком случае больше его ни разу ни о чём не спрашивали. А что удивительного в том, что когда Рин якобы шёл через квартал ремесленников, на него кто-то напал сзади и затащил в какую-то подворотню? Рин же пытался вырваться, но его прижали к стене и полоснули ножом по лицу, а потом он начал терять сознание и уже смутно понял, что напавший обшаривал его карманы. Мужчину он едва успел разглядеть, всё что ему запомнилось: высокий рост и борода. Вот и вся история. Можно и не надеяться найти преступника, под это описание подходит треть мужиков города.

К концу второй недели ожидания Рина накрыла апатия, а ещё через пару дней пришло отчаяние. В очередной раз встретившись в коридоре с Анри, он услышал слова, от которых сердце покрылось льдом: «Кажется, хозяева договорились с борделем в третьем рабочем квартале, через четыре дня тебя повезут туда. Удачи с новыми клиентами, Ринио». Юноша выслушал всё сказанное, не проявив ни единой эмоции, а затем пошёл в общую спальню, и, лишь заперевшись в ванной, позволил себе впервые за долгое время расплакаться. Третий рабочий квартал… да все же знают, что там обитают бандиты, убийцы, насильники и воры, а бордель, что там находиться — один из самых дешёвых в городе. Он как-то проходил мимо и видел мальчишку оттуда – сидел прямо на ступеньках в одной рубахе, с босыми ногами и оголёнными бёдрами, покрытыми синяками, с безжизненным взглядом. Вот что теперь его ждёт. Боги, за что? Он ведь знал, знал, что никому нельзя верить, но так отчаянно жаждал свободы, что повёлся на лживые речи какого-то ублюдка!