Война (СИ) - Машуков Тимур - Страница 29

Он не признавался даже сам себе, что немалая доля его раздражения всем окружающим происходила от того, что он практически совсем лишился нормального сна. С тех пор, как он пересек границу России и Польши, что-то неведомое тянуло его обратно, в глубине его сознания крепла мысль, что он упустил что-то очень важное, что миссия его по-прежнему не завершена. А ночами… Если сначала он просто ворочался, прокручивая в голове каждый шаг, каждое событие, силясь понять, что тревожит его, что заставляет трепетать те потайные струны, что не раз предупреждали его об опасности и спасали жизнь, то сейчас всё стало гораздо хуже. Тьма, что опускалась на него, отличалась от той, что царила за окнами особняка. Плотной, удушающей массой она наваливалась на лазутчика, выдавливая из него по капле самообладание, внушая иррациональный ужас.

Скрипя зубами, он вскакивал с постели, зажигал все светильники, что были в комнате и чувствовал, что тьма, недовольно ворча, отступала, прячась в углах и под кроватью, ожидая, пока ее жертва потеряет бдительность. Устроившись в кресле, не гася спасительного света, он просиживал долгие часы в ожидании рассвета, подозрительно таращась воспаленными глазами в дальний конец комнаты, куда не доставал отблеск лампы. А оттуда, как ему казалось, доносилось едва слышное несвязное бормотание. Напрягая изо всех сил слух, он сумел разобрать только одно слово: «Таганай»…

По наступлению долгожданного утра он развил бешеную деятельность. Продолжаться так не могло, это он знал совершенно точно. И если для сохранения собственного рассудка ему придётся вновь пересечь просторы дикой, варварской России — он это сделает! Там, в той пещере остались ещё нераскрытые тайны, сразу он недооценил их важность, но теперь понятно, что нужно вернуться и довести дело до конца. Ждать, пока это поймут его наставники, пока организуют очередную вылазку туда, он больше не мог. Драгоценное время утекало, словно вода сквозь пальцы, он физически чувствовал его неудержимый бег. Нужно было действовать, и он знал, как.

Требовательным, не терпящим возражений тоном он отдавал распоряжения слугам, перечисляя необходимое ему снаряжение. Идти он собирался налегке, но требовалось продумать легенду, подготовить необходимые документы. К немалому его неудовольствию, с этим возникли неожиданные проблемы. Нарастающее напряжение между Российской империей и другими странами привело к тому, что через границу пропускали только подданных России, спешно возвращавшихся домой из ставшей внезапно не слишком дружелюбной к русским Европы. Пограничная служба была усилена магами, которые подвергали тщательной проверке каждого, кто изъявлял желание пересечь границу.

Учитывая всё это, требовалась тщательная подготовка, на которую не было времени, ибо он больше не мог выдерживать этого бездействия. На свой страх и риск он решил выдвигаться так, пользуясь уже проверенной личиной безобидного отца Сергия. Но в этот раз он путешествовал не один, а в сопровождении тихой, скромной попадьи и юного отрока, что приходился ему сыном. На этом настоял пан Збышек, которому очень претила сама идея отпускать гостя без соответствующего указания свыше. Но и спорить с этим человеком пан не осмеливался, ибо с дрожью чувствовал исходившую от него эманацию смерти. Подсовывая ему попутчиков, пан убеждал лазутчика, что на обычную семью обратят меньше внимания, чем на одинокого мужчину, и в общем-то не кривил душой, но втайне радовался, что будет-таки пригляд за страшным гостем, а значит, если возникнут неудобные вопросы со стороны его начальства, он сумеет оправдаться…

— Женщина и ребёнок?! — итальянец обходил предложенных ему спутников, оглядывая словно скакунов на лошадиной ярмарке.

— Не думайте, что они станут для вас обузой! — торопливо заверил его пан Збышек. — Они способны на многое.

Невысокая, с излишней полнотой женщина окинула лазутчика презрительным взглядом, совершенно не вязавшимся с её миловидной внешностью, весьма подходившей зато в выбранной роли попадьи:

— Я — маг! И мой брат тоже… Мы способны за себя постоять!

Ей, лишь чуть не дотянувшей по уровню силы до архимага, привыкшей к почтительному отношению со стороны и одарённых, и уж тем более пустых, было совершенно не понятно, с чего пан Збышек так заискивает перед этим невзрачным иностранцем… Увы, магический дар ещё не предполагал внутреннего чутья, что помогло бы ей лучше разбираться в людях.

— Ма-аг… — протянул он, изучая её холодным взглядом. — Ну что ж, хорошо.

Ничего хорошего в этом он не видел, но понимал, что спорить сейчас не имеет смысла. К тому же, в его голове уже забрезжила мысль, как можно будет избавиться от нежелательного сопровождения шпионов поляка, что считал себя умнее опытного агента секретной службы Папы Римского.

Изначально всё пошло так, как планировалось. Благообразная, постная физиономия сельского попа не вызвала особого внимания со стороны проверяющих магов, точно как и его супруга, что зябко куталась в плешивую шубку, да сын, угрюмо погонявший дряхлого мерина, тащившего разбитую телегу. С низким поклоном отец Сергий подал развёрнутыми подорожную да личные грамоты, заискивающе заглядывая в глаза офицера. Тот скользнул взглядом по строчкам, негромко поинтересовался:

— Цель приезда?

Сергий всплеснул руками, потом осенил себя крестом:

— Так как же, господин офицер, неспокойно стало нынче, не поймёшь, где друг, где враг! К родной землице ближе, оно ведь как говорят — где родился, там и пригодился, вот и я на родину…

Оглянувшись на своих спутников, он понизил голос до шёпота:

— А дозвольте, господин офицер, наедине с вами словом перемолвиться. Ибо не могу брать греха на душу!

Спустя несколько часов, когда начало смеркаться, от поста приграничной службы вглубь империи во весь опор промчался одинокий всадник. Позади оставались лже — попадья с отроком, задержанные для разбирательств по навету испуганного отца Сергия, который рассказал русскому офицеру, как некие лихие люди принудили его взять с собой попутчиков, угрожая недобрым… Мирно спали в караулке стражи, решившие угоститься бутылочкой вина из запасов глуповатого, безобидного попа, которого на всякий случай тоже решили придержать до приезда командира из штаба, что располагался в ближайшем городке… А его тянула вперёд неведомая сила, заставляя презреть осторожность, рисковать всем, чтобы скорее добраться до своей цели.

Глухой ночью, когда все добропорядочные и законопослушные горожане, отужинав, уже вкушали заслуженный покой за крепко-накрепко запертыми на все засовы дверьми, по улицам столицы пронёсся экипаж, украшенный хищно расправившим крылья двуглавым орлом, грохот его колёс по булыжной мостовой сопровождался тяжёлой россыпью конского топота двух десятков боевых жеребцов, оседланных гвардейцами Императорского полка. В отличии от тут же оживившихся дворняг, сопровождавших кавалькаду радостным заливистым лаем, люди тревожно вглядывались в темноту, в испуге гасили свет, плотно зашторивали все окна, замирая от предчувствия беды. Ибо вряд ли хорошие вести могли заставить самого императора покинуть дворец в столь неурочный час. И если бы кто-то осмелился проследовать за экипажем и его сопровождением, то убедился бы в этом предположении, поняв, что конечным пунктом ночной вылазки главы государства стало самое мрачное и пугающее здание Санкт-Петербурга — Тайная канцелярия.

Едва дождавшись, пока замедлится ход кареты, я одним рывком распахнул дверцу и выскочил наружу. Следом за мной мягко спрыгнула и Тэйни, настоявшая на необходимости своего присутствия в этой поездке. И признаться, сложно с ней спорить, когда на все аргументы есть один лишь ответ — красноречивое молчание да твёрдость взгляда. Резво взбежав по каменным ступеням, я почти нос к носу столкнулся с тем самым бледным юношей, которого я видел при прошлом визите. Ну как — нос к носу… При нашей разнице в росте он сначала доверчиво ткнулся лицом мне в грудь, а после, в испуге попытавшись отскочить, запутался в ногах и со всего размаху шлепнулся на тощую задницу. Я протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но он, ещё больше побледнев, затряс головой и кое-как, цепляясь за стену, принял вертикальное положение.