Война (СИ) - Машуков Тимур - Страница 17

— Ну-ну, милейший Иван Степанович… Какой же он подследственный? Скорее, скорбный главой невольный свидетель…

— Да хоть Папа Римский! — взвизгнул Салтыков теряя всяческое терпение, — Велите его привести, да покончим с этим!

— Князь, вы забываетесь! — мой голос, как ушат холодной воды, отрезвил его, заставив вздрогнуть и виновато замолчать. Нисколько не обескураженный, Иван с лёгким интересом поглядывал то на Салтыкова, то на меня. Потом прошёл к своему столу, жестом предложил мне устроиться в гостевом кресле и сам, сложившись всем длинным телом, точно швейцарский нож, опустился в своё.

— Вам несказанно повезло, Алексей, — начал он, — сегодня у нашего подопечного один из так называемых хороших дней — он адекватен, воспринимает реальность и способен отвечать на вопросы. Боюсь, что вряд ли возможно узнать что-то более того, что уже удалось выспросить у него нашим специалистам. Но чтобы вы осознали всю сложность проделанной работы, сначала побеседуйте с ним сами, а потом изучите все протоколы бесед с ним, а также отчёты дежурных магов.

С этими словами он позвонил в колокольчик, и буквально через минуту в дверь осторожно поскреблись.

— Мой помощник… — пояснил Нарышкин и слегка повысил голос, — … Войдите!

В едва раскрытую дверь просочился тонкий, бледный юноша, в костюме которого явственно читалась попытка походить обликом на своего начальника:

— Ваше Величество, Ваши Сиятельства… — нескладно поклонившись, он преданно взглянул на Ивана Нарышкина, — Разрешите пригласить?

Тот благосклонно кивнул, ожидающие сцепив пальцы в замок перед собой.

За сопровождающим весьма дорожного телосложения я не сразу рассмотрел нашего свидетеля. Невысокого роста, он плелся, едва передвигая ноги, понурившись так, что и без того невеликий росточек казался ещё меньше… Покорно усевшись на предложенный стул, он так и не поднял безвольно опущенной головы.

— Бикбай… — неожиданно мягким, ласковым голосом заговорил его сопровождающий, — посмотри на меня… Ну, давай же, мы с тобой всё обсудили… Важные господа желают послушать тебя, они поверят тебе и помогут…

Откликнувшись на увещевательный тон, тот нерешительно поднял голову и безошибочно взглянул на меня, оставив без внимания Салтыкова. В его смертельно усталых глазах читалась такая безысходность, что я даже вздрогнул…

— Всё по кругу, и кругу, и кругу… Я говорю, мне никто не верит. А зло уже не спит беспробудно, оно на пороге… Ты, говорят, самый большой человек тут?

Он пристально вглядывался в меня.

— Так вели найти батыра, только он справится!..

— С чем? Что случилось с моими людьми? Что хранится в ваших горах? Я помогу тебе, но и ты помоги мне! Расскажи, что ты видел…

Он горько вздохнул, перевёл глаза на пол и бесцветным голосом произнёс:

— Я говорил им, все говорили… Нельзя ходить туда, нельзя! Нам старики сказывали, а им — их старики, что спит в горах Улем, древнее зло… Сама Смерть в образе прекрасной девы. И если освободится она от оков многовекового сна, всему живому конец! Мы говорили, да только они не слушали… Молодые, глупые, думали, всё знают, со всём справятся… Я, я виноват! Но ведь сын… Единственный! Как было не согласиться?! И злая женщина… Я поверил! А она… Что ей безутешное горе отца и матери, что ей страдания ребёнка? Она жаждала силы! Обманула, обманула…

Он глухо застонал и вцепился руками в растрёпанные волосы, нещадно дергая их в разные стороны:

— О-обману-ула-а-а… — тянул он, трясясь всём телом, всхлипывая, но в сухих, воспаленных глазах не было ни слезинки, лишь метался его взгляд по комнате, ни на чем не задерживаясь.

Я невольно содрогнулся, осознавая, что моя уверенность в том, что этот безнадёжно больной человек сможет пролить хоть какой-то свет на события прошлого, была весьма самонадеянна… Иван, следивший за мной, правильно понял чёрные мысли, что стали одолевать меня.

— На самом деле, нам удалось узнать многое. — промолвил он, кивком отпуская лекаря с его подопечным, — Но это результат долгой, кропотливой работы, буквально по слову, по крупинке…

Он обратился к помощнику, что застыл в ожидании у двери:

— Неси-ка, Сергуня, все материалы! И вели подать чаю…

Потом посмотрел на меня и Салтыкова, что за всё время не проронил ни слова и лишь тоскливо поглядывал в окно, явно желая поскорее покинуть это здание:

— Работы много, так что предлагаю запастись терпением, да и перекусить не помешает…

Оглядев кипу бумаг и несколько артефактов, что опасно кренились на горе документов, которые с видимым усилием тащил Сергей, я медленно кивнул:

— Пожалуй, ты прав.

Спустя минут сорок я устало потянулся, хрустнув всеми суставами. В желудке плескались литры крепкого чая, а в голове — море информации, почерпнутой из документов, что нам любезно предоставил Иван Нарышкин. Тщательно зафиксированный бред в дни полного затмения разума Бикбая, запротоколированные сеансы гипноза, выводы магов по итогам тщательного обследования подопечного на нескольких страницах — чтобы аккумулировать всё это, вычленив главное, потребовалось немалое терпение. Но уж чего-чего, а терпения мне было не занимать, спустя всего пару дней после своего воцарения на престоле Российской империи я на своей шкуре прочувствовал, что быть императором — это не надеть шикарную мантию, прицепив к поясу церемониальный меч, и наслаждаться славой и почитанием окружающих. Это кропотливая работа, в том числе и с многочисленными бумагами, написанными на языке дипломатии, то есть так, что у каждого, безобидного на первый взгляд слова, имелось двойное и тройное дно…

— Итак, что мы имеем? — задумчиво протянул я, отхлёбывая глоток давно остывшего чая. — Во-первых, можно сделать однозначный вывод — неприязнь местных началась отнюдь не с того момента, когда они нарушили запрет и проникли на заповедную территорию. С первого дня они отказывались идти на контакт, и если бы не пропажа мальчика, то заполучить проводника так и не удалось бы. Во-вторых — эта убырлы карсык, ведьма… Ясно, что она сыграла немалую роль в этом, но вот по каким причинам… Судя по воспоминаниям Бикбая, она давно манипулировала жителями поселения, возможно, что и мысль о том, что нельзя пускать чужаков в горы, внушила им она. Не хотела, чтобы посторонний что-то увидел? Что она там прятала? И вообще, у меня возник вопрос к уважаемым теоретикам магии — что это за существо? Просмотрев воспоминания несчастного башкира о нападении ведьмы на Савву, о её короткой стычке с Ольгой, я не уверен, что она относится к людскому роду!..

Иван запрокинул голову, разминая шею, рассеянно поглядел в потолок, точно был уверен, что ответ на мой вопрос скрыт именно там. Потом задумчиво сказал:

— С этим, конечно, нужно обращаться к отцу. Но так, навскидку, припоминаю некоторые разговоры, что велись за ужинами, когда у нас в доме бывали его коллеги. Что-то упоминали они о неких диких магах, о неконтролируемой трансформации источника, сокрушались о провале всех опытов в этой области… Но, сам понимаешь, меня это особо тогда не интересовало.

— Хорошо, это пока отложим.

С этими словами я сделал пометку в своём блокноте — не забыть нанести визит в Департамент магических исследований. Чуял я, что этот разговор с Николаем Андреевичем лучше заводить именно там, где наверняка хранятся записи обо всех опытах, удачных и не очень.

— В-третьих — обратили ли вы внимание, как именно был открыт вход в ту пещеру? Мне показалось, или это произошло после магического вмешательства Элен Власовой? Иван Степанович, что она представляла из себя в этой области?

Салтыков даже не стал снова заглядывать в свои записи. Неопределённо мотнув головой, он сказал:

— Да в целом никаких особых дарований у неё не было. Маг земли, весьма посредственный, в Академии зарекомендовала себя скорее как отличный теоретик, чем практик, почему и была направлена на стажировку в Департамент, с последующим трудоустройством там же…